Цветок Эридана
Шрифт:
Паж за спиной королевы хихикнул.
– В чём дело?
– с подозрением спросила Ева-Мария.
– Ваше Величество, господин посол, кажется, говорит про волнистого попугая, - с улыбкой произнесла статс-дама.
– Сколько можно шутить, - надула губы королева.
– Развлеките нас настоящей историей!
Колз почесал в затылке.
– Ладно, так и быть. Однажды по пути в Лаос наши снеккары попали в шторм. Корабли отбросило к югу и сильно потрепало, пришлось высадиться на ближайших островах. Пока чинились, местные попросили помочь. Возле озера было несколько деревушек, в которых год за годом пропадали люди, в основном рыбаки и дети. Ходили слухи о гигантском крокодиле, который гипнотизировал добычу взглядом и уволакивал на дно. Говоря о нём, даже взрослые охотники
– Колз осёкся.
– На четвёртый день решили попробовать по-другому: ближе к вечеру, когда всё стихло, закинули в воду на крюке свиную тушку. Крокодил, видать, был гурманом - на мертвечину не шёл, а свежая кровь его привлекала: подплыл и сразу схватил наживку. Два дюжих парня держат верёвку, а он их утягивает в воду, словно детей. Тут все остальные повыскакивали из засады. Кое-как вытащили эту тварь на берег, накинули верёвки, сети, а он огромный - метров пять - и быстрый, как сам дьявол, и вдобавок по всему телу у него костяные пластины, которые не очень-то пробьёшь дикарской палкой. И вдруг эта тварь с немигающим взглядом изрыгает самый страшный утробный рык, который я слышал - а слышал я, принцесса, немало. Охотники с перепугу врассыпную. Я по дурости бросил копьё и схватил топор, но только подошёл ближе, он меня хвостом - хрясь! Падаю я на землю и понимаю, что всё, хана мне - нога-то сломана, - эдлер обернулся и подмигнул статс-даме - леди Лермен, забыв о приличиях, жадно слушала рассказ мроаконца.
– И тут последний туземец, тощенький такой, но самый храбрый, кидается на крокодила и залепляет ему глаза грязью. Прыти у того сразу поубавилось, но до того как я раскроил ему черепушку, он всё-таки успел отхватить парню руку. Вот так и закончилась наша охота: прибежали жители, тушу освежевали, а меня нарекли почётным именем Великий Ктахи - это по-ихнему победитель крокодилов. Одна из женщин сделала мне кулон из крокодильего зуба. Местные верят, что такой амулет помогает усопшему сразиться с духами по ту сторону Великой Воды, а ещё охраняет от лжи.
Колз протянул ей крокодилий клык величиной с палец, и Ева-Мария с недоверием потрогала трофей.
– А как же второй охотник, который помог Вам?
– Он вскоре умер от заражения крови. Меня отнесли в деревню, выходили и даже пытались женить на дочери вождя. Я целый год прожил на островах, пока за мной не вернулся корабль. Море там неспокойное и утихает только поздней осенью, из-за чего поселения большую часть года оказываются изолированы. Зато в те несколько недель, когда бури прекращаются, в племени происходят самые важные события. Давно я там не был, - произнёс Колз, и в его голосе мелькнула печаль.
– Вы хотите вернуться обратно к дикарям?
– недоумевающе спросила принцесса.
– Когда я стану дряхлым, никому не нужным стариком, - помолчав, ответил он.
– Когда служба подойдёт к концу, топор проржавеет и небо утонет в закате - меня всё ещё будут ждать там.
На следующий день после завтрака, во время которого королева вновь шокировала всех нарядом цвета фуксии, она пригласила на прогулку Сорбуса.
– Расскажите нам про эдлера Колза. Что он за человек?
– по возможности небрежным тоном произнесла Ева-Мария, как только они вышли из дворца.
– Человек как человек, - пожал плечами мроаконец.
– Давно Вы его знаете?
– Прилично. А что?
– Как Вы думаете, его рассказы - это правда?
Сорбус хмыкнул.
– Про охоту на белых акул и то, как они с Хазаром добывали плащ ската? Зря Вы его слушаете, принцесса, он же заболтает Вас до смерти.
– А кого нам ещё слушать? Не придворных же! Все их разговоры - кто куда ногу в балете поставил. Мы и представить
не могли, что попадём в такое скучное место!– Тогда вернитесь в Эридан.
– В брачном контракте оговорено место жительства, - недовольным тоном произнесла Ева-Мария.
– К сожалению, мы не можем никуда уехать.
– Почему?
– настойчиво спросил мроаконец, видя, что она замялась.
– Имеется определённое условие.
– Рождение ребёнка?
– Господин Сорбус!
– лицо девушки вспыхнуло: эдлер попал в самую точку.
– Давайте не будем касаться этой темы.
Разговор не клеился. Положение спас слуга с донесением, что в столицу прибыл эриданский гонец, и принцесса поспешила в библиотеку.
– Вот документы, которые передал советник, - посыльный с поклоном положил перед Её Величеством толстую запечатанную папку.
– А также личное письмо от лорда Фина.
Пока леди Лермен разбирала бумаги, мроаконцы стояли возле окна.
– О чём беседовали?
– спросил Колз, дружески кивнув на Еву-Марию.
– Да так, - сдержанно ответил Сорбус.
– Хочешь сказать, твоя поездка в Крест не произвела впечатления на принцессу? Или ты скромно молчал, слушая птичек?
– Не про храм же любви в Каджурахо ей рассказывать.
– Так наплёл бы про местные традиции - к примеру, про обычай жениться на дереве.
– Королеву этим не удивить, такое дерево у неё уже есть.
Статс-дама подняла голову и бросила подозрительный взгляд на смеющихся мужчин. Тем временем в комнате снова появился посыльный; на этот раз он нёс в руках большую запечатанную коробку.
– Его Милость лорд советник прислал подарок для короля Пирании. Он выразил надежду, что король по достоинству оценит данную вещь. Эта скрипка принадлежит известному композитору...
– Хорошо, поставьте в углу, - перебила принцесса и тут же забыла об этом.
Когда дела с договором были улажены, мроаконцы, несмотря на горячие просьбы Евы-Марии погостить ещё немного, отбыли на родину, и во дворце воцарилась привычная скука.
На краю небольшого белого фонтана, призванного орошать влагой застоявшийся дворцовый воздух, сидели юноша и девушка.
Оба делали вид, что не знают друг друга: она, розовея под цвет платья, обрывала листочки с небольшого лимонного дерева, он сосредоточенно хмурился и шевелил губами, словно решал в уме сложную арифметическую задачу. Наконец, демуазель испустила глубокий вздох и украдкой посмотрела на дверь; это побудило юнца выдавить из себя первую робкую фразу:
– Mademoiselle, Vous ^etes si tr`es belle que je perds l'usage de la parole `a c^ot'e de Vous.138
– Vous gentil parler,139 - на ломаном пиранийском ответила она и покраснела.
– Quatre mois je Vous contempler de loin,140 - продолжал влюблённый.
– J'ai fait des vers, j'ai parl'e avec des fleurs; je me noyais dans la douce 'etreinte de la honte.141
– Я ничего не понимаю, - жалобно пискнула она.
Сбитый с толку, он замолчал и окинул свою пассию страдальческим взором.
– Говорят, сударыня, что пиранийский язык столь нежен и выразителен, что только на нём и подобает говорить с дамами о любви, - сказал он по-эридански.
– Со мной ещё никто об этом не говорил.
– Правда?
– длинное невыразительное лицо юноши окрасилось румянцем.
– Значит, о прекрасная Элиза, я имею счастье быть Вашим первым поклонником?
– А откуда Вы знаете моё имя?
– Все птицы в саду его повторяют, - нежно проблеял он, пересаживаясь поближе.
– Элиза, ах, Элиза!
– Мне казалось, они только чирикают.
– Неправда, я слышал его везде: в щебете соловья, журчании садового ручейка, шелесте листьев. Каждый цветок на земле и каждая звезда на небе существуют лишь для того, чтобы завидовать Вашей красоте. Взгляните же на меня своим ласковым взглядом!
– Какие милые словечки, - засмущалась фрейлина.
– Почему же Вы не признались мне раньше?
– Ах, я...
– молодой человек начал густо краснеть.
– Видите ли, я... Я пытался... писал Вам письма, но Вы не отвечали. Назначал свидания, но Вы не приходили. А однажды я по ошибке объяснился в любви другой даме.