Цветок Эридана

–  Как это ни прискорбно, сударь, они весьма скромны, - леди потупилась.

–  Тогда не следовало отпускать демуазель из дворца, - изрёк он.
–  Как вам должно быть известно, после церемонии обручения высокопоставленные лица из Пирании выразили опасение, что фрейлины Её Величества по прибытии в Дос могут испытывать трудности из-за недостаточного знания языка. Господин пиранийский канцлер высказал личную заинтересованность в этом вопросе, и мы не можем позволить себе разочаровать Его Милость.

–  Это было бы неслыханным позором для нашего королевства!
–  закудахтала Дора, обводя бедных девушек негодующим взором.
–  Я всегда предупреждала вас, что нужно заботиться о своём поведении и поддерживать приличную репутацию! Своей необразованностью вы порочите наш двор! Виданное ли дело - мне, даме безупречного воспитания, выслушивать подобные замечания от иностранных гостей? Стыд и срам на всю Дриаду!

–  Предлагаю послать за девушкой гонца, - сказал обер-гофмейстер.

–  Вы, как всегда, совершенно правы, - Инсара повернулась с намерением позвать слугу.

–  Осмелюсь напомнить, что миледи Саем превосходно владеет другими языками - например, может изъясняться по-альбонски, - вмешалась леди Мари, которой пришлась не по вкусу инициатива лорда.

–  Мадам Лермен, знание альбонского хоть и делает честь молодой особе, но не компенсирует отсутствие успехов в пиранийском, а посему имею честь представить юным дамам их будущего наставника. Миледи, перед Вами лорд Цукерман, преподаватель латинского и пиранийского языков, пиранийского этикета и искусства.

–  Благодарю Вас, лорд гофмейстер, - чопорно ответил гость.
–  С вашего позволения, мне хотелось бы ближе познакомиться с ученицами и выявить пробелы в их знаниях посредством небольшого экзамена.

–  Эк… экза-а-амена?
–  в испуге сглотнула Клерия.

Гофмейстер и дамы присели в кресла и достали лорнеты, а пожилой преподаватель строго обратился к Исоне:

–  Да, Вы верно расслышали, экзамен. Начнём, пожалуй, с Вас, демуазель.

–  Нет-нет, а можно не с меня? Я, э-э-э, ещё не готова.

–  Ваши знания всегда должны быть готовы к употреблению, юная леди, - с холодной улыбкой парировал учитель.
–  Ну что ж, расскажите нам немного о себе.

–  Я… э-э… ну… Меня зовут Клерия Исона, мне 16 лет, я родилась в Демме.

–  По-пиранийски, мадемуазель.

–  Je m'appelle Clerie… э-э… Je suis… м-м-м… Шестнадцать… Как будет шестнадцать?

– …seize, - подсказала Стелла.

–  Je suis seize… Je suis dame de le cour…96 м-м-м…

–  De la cour, - поправил лорд Цукерман, а гофмейстерина закатила глаза:

–  Перепутать артикль! Неслыханно!

–  Ну-с, демуазель Клерия, неужели Вам нечего больше сказать? D'o`u venez-vous? A quoi vous vous int'eressez?97

–  Je… je m'int'eresse per litt'erature.98

–  C'est tr`es bien, mademoiselle. Eh bien, allons conterez-moi un peu plus de oeuvres litt'eraire, quelles vous aimez mieux lire une langue 'etrang`ere.99

–  Je… je ne comprendre, monsieur.100

–  Vous avez de bonnes lectures, j'en suis assur'e. Qui est v^otre personnage litt'eraire pr'ef'er'e?101

–  Je…je… - Исона искательно посмотрела на Стеллу.

–  Je nage compl`etement,102 - с невозмутимым видом произнесла та.

Клерия повторила. Мужчины были потрясены, а гофмейстерина взорвалась от возмущения.

–  Довольно, - махнул рукой господин Цукерман.
–  Я убедился, что Ваши познания в пиранийском далеки от совершенства, мадемуазель.

Посрамленная Исона спряталась за спинами фрейлин. Следующей вызвали Элизу. Случай был ещё более запущенный: в процессе экзаменовки леди Мари смеялась, прикрывая лицо веером, обер-гофмейстер был похож на вскипевший чайник, а Дора Инсара громко негодовала. Цукерман, видя, что от фрейлины невозможно ничего добиться, отпустил её, сокрушённо качая головой. Стелла продемонстрировала блестящее знание пиранийского - она разглагольствовала о культуре и интерпретации искусства в субъективно-идеалистической эстетике почти час, пока просветлевший преподаватель не остановил её, рассыпавшись в восторженных похвалах. Последней вызвали Элию. Девушка скромно ответила на предложенные вопросы, и её знания сочли хоть и не превосходными, но вполне удовлетворительными. В итоге было принято решение освободить Стеллу и Элию от занятий, а Клерию и Элизу обязали учить пиранийский не меньше четырёх часов в день до самого отъезда.

Большая железная дверь в руку толщиной со скрипом открылась, на мгновение заглушив музыку. Медленно, преодолевая давно забытый страх, она вошла под тёмные своды брошенного зала. Пахло тленом и запустением, на полу валялись мусор и пыльные бутылки. Жители дворца обходили это место стороной - их страшили грязные гобелены, летучие мыши и крюки под потолком, на которых, по преданию, подвешивали неугодных, чтобы крики жертв развлекали правителей во время трапез. Взгляд принцессы невольно поднялся наверх: оттуда, с невидимого свода, на неё взирала тень императора. Денебар Кровавый, Посланник Джахиса, Der Blonde Grauen103 - у того, кто пировал в этом зале, было множество имён. Все земли от Враждебного океана на западе до Океана Бурь на востоке принадлежали Гебету, и приказы отца гремели с трона, как голос божества, а дети смотрели на него со страхом и восторгом - маленькая девочка, оставленная в замке наперекор обычаю, и её брат Эгган.

Игравший поднял голову от гитары.

–  Кто там? А, это ты, Сусанна.

–  Что ты тут делаешь? Разве ты не должен готовиться к церемонии?
–  резко сказала женщина. На ней было тяжёлое парадное одеяние из красной парчи, под которым угадывался доспех.

–  Не волнуйся, я уже готов, - принц ухмыльнулся и поправил съехавшую набок корону.

–  Ты пьян?
–  с подозрением спросила она.

–  Мне просто весело.

–  По твоему лицу не скажешь.

Юноша засмеялся и откинулся назад.

–  Уйди, сестра, - сказал он, тихо касаясь струн.
–  Я хочу побыть один.

Chume, chum, geselle min,

Ih enbite harte din,

Suzer rosenvarwer munt,

Chum un mache mich gesunt.104

–  Прекрати свои завывания!
–  приказала она, вырвав инструмент из рук принца.
–  Вижу, чей-то ротик до сих пор не даёт тебе покоя.

–  Жизнь - дерьмо, - глубокомысленно изрёк Лотар и присосался к горлышку бутылки.

–  С каких пор смысл жизни стал заключаться в одной-единственной девчонке?

–  Ничего ты не понимаешь. Много ли девиц меня на самом деле любили - по-настоящему, а не ради титула и подарков? И сколько из них проявили милосердие к такому подонку, как я?

–  Успокойся, я тебя люблю.

–  Ты?
–  он взглянул на сестру и расхохотался.
–  Нет, это не считается. Жаль, нельзя вернуть прошлое, я бы забрал тот единственный разговор, что у нас был, назад.

–  Дурак, ты же получил, что хотел! Пусть выходит за своего пиранийского осла.

–  Я не позволю ей пренебрегать мной.