Дитя леса

И так тошно мне сделалось, как будто я рыбу дохлую проглотил. Выпрыгнул из воды и бегом оттуда, куда глаза глядят.

Но, конечно, переродиться сразу не получилось. Я ещё долго шлялся по случайным хатам, якшался с теми, кто не по нраву, перебивался с хлеба на воду. Всё это время я был уверен, что место, которое мне привиделось, существует на самом деле, более того – именно оттуда я родом. Но жизнь, окутанная ореолом подзаборной романтики, не отпускала.

А потом я встретил Марго. Из одной реальности меня щелчком перекинуло в другую. И я понял, что сначала человек, а потом весь мир. Плевать где и как, главное – с кем. И завертелось колесо фортуны, как рулетка на игорном поле. Нашёл я и своё место, и своё счастье.

Но до сих пор дурак думаю: может, в тот день, когда она вышла из подъезда с чемоданом, мне нужно было отвезти её не в Белокуриху, а в ЗАГС, чтобы подать заявление о разводе, а самому вернуться в пьянство, бедность и безумие? Так было бы честнее. Но мне не хватило духу отпустить её.

Новость о том, что мы станем родителями, изменила всё. Теперь уже нельзя отыграть назад, и я чувствую злорадство. Пора признаться: я никогда её не отпущу. Мне плевать на её волю и желания, на прошлое и будущее, на то, что с нами может случиться. Мы будем жить здесь. Я, она и наш ребёнок. Внешнего мира больше не существует. Нет ни города, ни страны, ни планеты, ни вселенной. Пусть они катятся ко всем чертям! Есть только мы. Мы. Мы. Мы.

Я сделаю всё, чтобы Марго была счастлива, но не позволю ей уйти и никого не пущу сюда. Буду как цепной пёс охранять границу и разорву на части любого, кто попробует мне помешать.

11 апреля 1999 года

07:00

Снег ещё не сошёл, но повсюду весна. Птицы как с ума сошли, не умолкают целый день, солнце жарит так, что хоть раздевайся догола. Мы выстояли в ещё одной схватке с зимой, и заслужили эту оргию, этот пир, это помешательство.

В этот раз я не хандрю. Ожидание новой жизнь пьянит. Радуюсь как пацан. Дышу весной, разгребаю подтаявший снег, глажу руками чёрную мокрую землю, улыбаюсь как придурочный.

Знаю, что в любой момент свет может погаснуть, и я окажусь в подземелье собственного разума. Там темно, холодно и сыро, и я, запертый в тесной камере, буду биться о каменные стены, кричать от боли. Бесполезно. Только смутное воспоминание о том, что где-то далеко меня ждёт Марго, и слабый отзвук её нежного голоса будут сдерживать меня от того, чтобы размозжить голову о гранитный пол.

Пока я не опасен для неё, я буду рядом. Буду заботиться о ней, любить её. Я сделал со своим телом и мозгом всё, что смог. И болезнь отступила. Если Джон Нэш смог победить её волевым усилием,⁶ почему не смогу я? Я чувствую себя хорошо, как никогда. Даже в детстве я не ощущал такого интереса к миру, такого прилива сил. Как будто всё ещё впереди. Как будто я могу выбирать.

Но если болезнь вернётся, уйду в тайгу. Ужасно оставлять Марго на восьмом месяце беременности или накануне родов, такую храбрящуюся и такую беззащитную, но у меня нет выбора. Если что, она сможет добраться до людей.

2 мая 1999 года

22:22

Свершилось. Дочь.

После бессонной ночи я могу с уверенностью написать: с Марго и девочкой всё в порядке. Мы справились. Но ужас последних часов мне не забыть никогда. Думал, не выдержу, сбегу или свалюсь. Минуты, часы. Вечность. Терпеть и ждать. Ничего не делать. Самое страшное – чувство собственного бессилия.

…Кажется, я вырубился прямо на столе. Нужно идти к ним, но я должен ещё кое-что написать.

Могу ли я сделать что-то, чтобы дочь устояла перед болезнью, которая может перейти к ней от меня? Только одно. Помочь ей стать сильной и закалённой. И душой, и телом.

Я научу её рыбачить и охотиться, стрелять из ружья и обращаться с топором, лечить раны и прятаться в лесу, не бояться ни холода, ни голода. Она сможет выжить в тайге при любых условиях. Не только в тайге. Где угодно. Она сможет противостоять любой напасти, внешней или внутренней – я сделаю для этого всё.

А ещё я хочу, чтобы она знала: здесь её дом, здесь можно укрыться от любых бед, даже когда нас с Марго не будет рядом. Такая крошечная, такая беспомощная сейчас. Моё лесное дитя. Дитя леса.

29 мая 1999 года

05:03

Если ты когда-нибудь прочитаешь это.

От твоей матери у меня нет секретов. Она знает меня лучше, чем я сам. Она верит в меня больше, чем я сам. Но она никогда не расскажет тебе того, что могу рассказать я. Могу и должен.

Я шизофреник.

Я убивал людей.

Я люблю вас обеих.

10 июня 1999 года

06:00

Не помню, во сколько проснулся. Меня разбудил плач Леси. Марго сразу же подскочила. Не знаю, зачем, если дочь спит у неё под боком. И вышла на улицу. Кажется, уже светало. Только-только. Да, пожалуй. Значит, часа четыре утра. Я посмотрел им вслед и увидел длинный тёмный коридор. Не как тоннель. Он был совершенно круглым и гладким. Как труба. Марго и Леся уходили по ней, точнее их туда засасывало. Медленно, но безвозвратно. Они даже не замечали этого. Улыбались, ворковали. Отдалялись от меня. А я лежал и не мог пошевелить и мизинцем, словно парализованный. Глаза мои ширились от ужаса. Рот беззвучно кривился. Я хотел кричать, но не мог. Сердце едва не взорвалось от натуги.

Когда я потерял жену и дочь из вида, меня резко отпустило. Вскочил, бросился следом. Нашёл их на крыльце. Марго кормила Лесю грудью, глядя, как между деревьями разливается медовый свет. И тогда я всё понял.

Зашёл в мастерскую, собрал вещи, сделал последнюю запись в дневнике.

Пора.

На этом записи прерывались.

Меня трясло, как будто я вышла голой на тридцатиградусный мороз. Я зарылась под одеяло и начала шумно дышать, чтобы согреться, но это не помогало. Я дочь чудовища. По моим венам бежит его кровь, мой разум создан им, всё, что я знаю и умею, заложено в мою голову им. Я наполовину состою из него.

Бежать, бежать как можно дальше! Зачем я вернулась? Это было самой ужасной ошибкой. Лучше в городе, среди чужих и жестоких людей, лучше с разбитым сердцем, без денег, без работы, без образования. Как-нибудь. Лишь бы не так. Что может быть страшнее, чем медленно сходить с ума в родном доме в полном одиночестве? Но мне, в отличие от леди Мэдилейн, не удастся выбраться из собственной могилы⁷.

Как же гадко. И страшно. И невозможно. Господи, как мне нужна мама! Её ласковый голос и спокойный взгляд, нежные руки и привычное тепло. Она бы всё мне объяснила так, чтобы я поняла, чтобы сердце перестало колошматиться, и трясучка бы унялась. Но никого нет. Никого нет рядом. Я по-прежнему одна.

Когда под одеялом совсем не осталось кислорода, я закрыла глаза и едва успела почувствовать, что меня накрывает сон, больше похожий на обморок.

Пятно крови на снегу по форме напоминает сердце. Оно разрастается, увеличивается в размерах, подползает к моим ногам. Я хочу бежать, но не могу отступить ни на шаг и проваливаюсь в кровавую бездну. Вокруг темно, жарко, мокро. Я барахтаюсь. Задыхаюсь. Тону.

Больно стукнувшись о пол бедром и плечом, я вскрикнула. Голос прорезался. Всё ещё размахивая руками, поняла, что запуталась в одеяле и упала с кровати. Слава богу, проснулась.