Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Доротея спросила Донъ-Кихота, что намренъ онъ длать?

— Отыскать хозяина этого мальчика, отвчалъ Донъ-Кихотъ, наказать его и, не обращая вниманія ни на какихъ виллановъ, заставить его заплатить несчастному Андрею все, что ему слдуетъ до послдняго мараведиса.

Доротея напомнила рыцарю данное имъ слово не предпринимать ничего, пока онъ не возстановитъ ее на престол, замтивъ ему, что самъ онъ, зная это лучше чмъ это-нибудь другой, долженъ былъ подавить свое благородное негодованіе до возвращенія изъ ея царства.

— Ваша правда, отвчалъ Донъ-Кихотъ, Андрею нужно обождать моего возвращенія; но только клянусь не успокоиться и не отдохнуть, пока не заставлю негоднаго виллана заплатить бдному мальчику все, что ему слдуетъ.

— Клятвы эти, право, вовсе не нужны мн, отвчалъ Андрей; вмсто великаго мщенія дайте мн лучше чего-нибудь пость или сколько-нибудь денегъ, чтобы добраться мн до Севильи, и Богъ съ вами и со всми странствующими рыцарями, я имъ желаю столько же добра, сколько они надлали мн.

Санчо досталъ изъ котомки своей ломоть хлба съ кускомъ сыру и подалъ его Андрею.

— На, любезный, сказалъ онъ ему; подлимся по-братски частью нашихъ общихъ невзгодъ.

— А твоя то какая же часть въ нихъ? спросилъ съ удивленіемъ мальчикъ.

— Вотъ этотъ хлбъ и сыръ, отвтилъ Санчо; одинъ Богъ знаетъ, чего они мн стоятъ, потому что, любезный другъ мой, оруженосцы странствующихъ рыцарей переносятъ и голодъ и невзгоды и многое другое, что лучше чувствуется чмъ говорится.

Андрей взялъ хлбъ и сыръ, и видя, что никто не намренъ дать ему ничего больше, опустилъ голову и собирался было уйти, но остановился и на прощаніе оказалъ Донъ-Кихоту: «господинъ странствующій рыцарь! если приведется намъ еще встртиться когда-нибудь, то хотя бы вы увидли, что меня раздираютъ на части, ради Бога, не вступайтесь за меня, а оставьте съ моей бдой, потому что худшей бды какъ ваша помощь, мн, право никогда не дождаться, и да уничтожитъ и покараетъ Богъ вашу милость со всми рыцарями, родившимися когда бы то ни было на свтъ.

Услышавъ это, Донъ-Кихотъ съ негодованіемъ поднялся съ своего мста, чтобы наказать дерзкаго, но мальчуганъ со всхъ ногъ пустился бжать — догонять его никто и не думалъ — оставивъ рыцаря страшно сконфуженнаго. Вся компанія съ трудомъ удерживалась отъ смха, чтобы не разсердить окончательно Донъ-Кихота.

Глава XXXII

Путешественники наши, закусивши, пустились въ путь, и не встртивъ ничего, достойнаго быть описаннымъ, пріхали на другой день въ корчму, служившую пугаломъ для Санчо; но теперь ему было невозможно не зайти въ нее. Между тмъ хозяинъ, хозяйка, дочь ихъ и Мариторна, завидвъ Донъ-Кихота, вышли ему за встрчу и приняли его съ живйшей радостью. Рыцарь встртилъ ихъ довольно гордо и веллъ приготовить себ постель, лучшую чмъ въ прошлый разъ. Хозяйка отвчала, что если только онъ заплатитъ, такъ ему приготовятъ княжескую постель. Донъ-Кихотъ общалъ заплатить, и ему, дйствительно, приготовили постель нсколько лучше прежней, на хорошо знакомомъ ему чердак; рыцарь тотчасъ же отправился отдохнуть, потому что тло его было разстроено и утомлено также какъ умъ.

Когда Донъ-Кихотъ затворился въ своей каморк, хозяйка кинулась къ цирюльнику, требуя назадъ свой хвостъ; «давайте мн мой хвостъ», горланила она, вцпившись обими руками въ бороду цирюльника; «довольно вамъ таскать его; Боже! стыдъ какой, гребень моего мужа валяется теперь на полу въ грязи, потому что нтъ хвоста, на который я цпляла его.» Цирюльникъ, однако, не уступалъ; и какъ ни тянула хозяйка бороду это, онъ не отдавалъ ее, пока священникъ не попросилъ его отдать хозяйк ея хвостъ, находя, что они не нуждаются больше въ маскахъ и могутъ показаться теперь Донъ-Кихоту въ обыкновенномъ своемъ вид. Скажите ему, добавилъ онъ, что вы убжали сюда отъ ограбившихъ васъ каторжниковъ, а если спросятъ онъ, что сталось съ оруженосцемъ принцессы? мы скажемъ, что онъ отправился впередъ возвститъ ея подданнымъ о скоромъ прибытіи принцессы въ свои владнія вмст съ освободителемъ ея народа. Посл этого цирюльникъ отдалъ хозяйк хвостъ и вс наряды, которыми она ссудила нашихъ друзей, отправлявшихся въ горы за Донъ-Кихотомъ.

Вс были очарованы въ корчм красотой Доротеи и милымъ, пріятнымъ лицомъ Карденіо. Священникъ распорядился между тмъ на счетъ закуски, и хозяева, въ ожиданіи хорошаго вознагражденія, приготовили довольно сносный обдъ. Донъ-Кихотъ же продолжалъ спать, и никто не подумалъ будить его, находя, что постель для него нужне теперь стола. Посл обда разговоръ зашелъ о странномъ помшательств Донъ-Кихота и о томъ, въ какомъ положеніи нашли его въ горахъ. Хозяйка разсказала имъ кстати о приключеніи рыцаря въ этой корчм съ волокитой погонщикомъ, и, не видя Санчо, разсказала и о томъ, какъ покачали здсь на одял нашего оруженосца, насмшивъ своимъ разсказомъ все общество. Но когда священникъ замтилъ, что голову Донъ-Кихота перевернули вверхъ дномъ рыцарскія книги. Изумленный хозяинъ воскликнулъ: «не знаю, какъ это такъ случилось, потому что по мн нтъ книгъ лучше рыцарскихъ книгъ, и скажу, по правд, он часто возвращали къ жизни не только меня, но и многихъ другихъ. Во время жатвы, сюда каждый праздникъ заходитъ повеселиться много народу; въ толп всегда случится человкъ грамотный; онъ беретъ книгу въ руки, мы, человкъ тридцать, садимся въ кружокъ и слушаемъ его съ такимъ удовольствіемъ, что, право, оно снимаетъ съ головъ нашихъ худо, худо, тысячу сдыхъ волосъ. По крайней мр о себ могу сказать, что слушая разсказы объ этихъ ужасныхъ ударахъ мечами, наносимыхъ рыцарями, мн такъ и хочется самому сдлать тоже самое, и слушалъ бы я кажется эти исторіи дни и ночи».

— И я тоже, вмшалась хозяйка, потому что-тогда только я и покойна, когда ты слушаешь эти исторіи, тогда только ты не ругаешься.

— Я тоже люблю слушать, когда читаютъ эти книги, вмшалась Мариторна, особенно нравится мн это, когда какая-нибудь дама обнимаетъ подъ померанцовымъ деревомъ рыцаря, а дуэнья въ страх сторожитъ, какъ бы не помшали ея госпож. Такъ это мн кажется сладко, словно медъ.

— Ну а вы что скажете, моя милочка? спросилъ священникъ дочь хозяина.

— Право не знаю, что сказать, отвчала молодая двушка; я тоже слушаю, когда читаютъ эти книги, и хоть мало понимаю въ нихъ, а все таки нахожу, что он очень интересны. Но только меня занимаютъ не эти удары, приводящіе въ восторгъ папеньку, а вздохи и слезы рыцарей, разлученныхъ съ своими дамами; иногда мн становится такъ жалко ихъ, что сама я плачу.

— Такъ что еслибъ они вздыхали по васъ, сказала Доротея, то вы не допустили бы ихъ томиться слишкомъ долго.

— Не знаю, что бы я сама сдлала, отвчала молодая двушка, но только между этими дамами есть такія жестокія, что сами рыцари называютъ ихъ тиграми, пантерами и другими нехорошими именами. О, Господи, воскликнула она, какія бездушныя должны быть эти женщины, если он готовы допустить умереть или сойти съума хорошаго человка, изъ-за того только, чтобы не взглянуть на него. И въ чему он это длаютъ, я ршительно не понимаю; если изъ благоразумія, то зачмъ не выходятъ он замужъ за своихъ рыцарей, вдь этимъ рыцарямъ ничего больше не нужно.

— Молчи, глупая, перебила ее хозяйка; можно подумать, что ты ужъ слишкомъ много знаешь въ этихъ длахъ, а въ твои лта не слдуетъ много звать и болтать.

— Чтожъ? если меня спросили, мн слдовало отвтить, сказала дочь.

— Хозяинъ, а принесите-ка эти книги, заговорилъ священникъ; мн любопытно взглянуть на нихъ.

— Извольте, отвчалъ хозяинъ, и отправившись въ свою комнату вытащилъ оттуда старый, запертый на замокъ чемоданъ, изъ котораго досталъ три толстыхъ книги.

Священникъ принялся разсматривать ихъ, и первая, попавшаяся ему въ руки, оказалась: Донъ-Циронгиліо ракійскій, вторая — Фелюсъ Марсъ Гирканскій, третья — исторія Великаго Капитана Гонзальва Кордуанскаго и Жизнь Гарсіа Паредесскаго. Прочитавъ заглавіе первыхъ двухъ книгъ, священникъ сказалъ цирюльнику: жаль, что нтъ съ нами племянницы и экономки Донъ-Кихота.

— Да я и безъ нихъ съумю выкинуть эти книги на грязный дворъ, сказалъ цирюльникъ, или зачмъ ходить такъ далеко; швырнуть ихъ лучше всего въ каминъ, въ немъ, кстати, огонь есть.

— Что, вы хотите сжечь эти книги? воскликнулъ хозяинъ.

— Вотъ эти дв, отвтилъ священникъ: Донъ Циронгиліо и Феликсъ Марсъ.

— Да за что же? разв это книги еретическія и флегматическія? спросилъ хозяинъ.

— Вы врно хотли сказать схизматическія? перебилъ цирюльникъ.

— Это какъ вамъ угодно, отвтилъ хозяинъ, но только если вы намрены сжигать какую-нибудь изъ моихъ книгъ, такъ сжигайте, по крайней мр, великаго капитана и Діего Гарсіа; потому что я скорй позволю сжечь жену и дтей, чмъ какую-нибудь другую изъ этихъ книгъ.

— Другъ мой! сказалъ священникъ; книги эти наполнены глупостями и чушью, между тмъ., въ исторіи великаго капитана описываютъ истинные подвиги и дянія славнаго полководца Гонзальва Кордуанскаго, который своими блестящими и многочисленными побдами стяжалъ во всемъ мір имя великаго капитана, названіе славное, громкое и принадлежащее ему одному. Діего же Гарсіо Паредесскій былъ благородный рыцарь и великій воинъ, уроженецъ города Труксилло въ Эстрамадур; человкъ, замчательный кром того своей необыкновенной силой; онъ останавливалъ, напримръ, однимъ пальцемъ мельничное колесо, во время самаго стремительнаго движенія. Однажды, онъ оборонялъ мостъ одинъ противъ многочисленной арміи и совершалъ вообще такіе подвиги, что еслибъ не самъ онъ былъ своимъ историкомъ, а предоставилъ описать ихъ какому-нибудь другому, мене скромному человку, то этотъ рыцарь затмилъ бы своими длами подвиги Гектора, Ахиллееса и Ролаида.