Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Absit! воскликнулъ докторъ; отгоните отъ себя эту мысль; нтъ ничего на свт неудобовариме паштетовъ. Они хороши для канониковъ, для ректоровъ школъ, для свадебныхъ пировъ, но только не для губернаторовъ, которые должны кушать самыя нжныя кушанья, соблюдая всевозможную умренность въ д. Вы знаете, самыя простыя лекарства — самыя лучшія, потому что въ простыхъ — трудно ошибиться, а въ сложныхъ — очень легко, опредляя количество веществъ, которыя должны войти въ лекарство. Если господинъ губернаторъ вритъ мн, такъ я скажу, что для укрпленія и сохраненія своего здоровья, ему слдовало бы скушать теперь нсколько легкихъ вафлей съ тремя или четырьмя небольшими кусочками айвы; это кушанье укрпитъ желудокъ и будетъ способствовать пищеваренію.

Услышавъ это, Санчо опрокинулся на спинку своего сиднья, пристально взглянулъ на врача и строго спросилъ: какъ его зовутъ и гд онъ учился?

— Зовутъ меня, господинъ губернаторъ, отвчалъ врачъ, докторъ Педро Агуеро Черствый, родомъ я изъ деревни Тертафуера, находящейся между Каракуеллой и Альмадоворъ дель Кампо съ правой руки; докторскую степень получилъ я въ Оссунскомъ университет.

— Въ такомъ случа, воскликнулъ, не помня себя отъ гнва, Санчо, господинъ докторъ, зловщій Педро Черствый, родовъ изъ деревни Тертафуера, стоящей на правую руку, когда хать изъ Каракуело въ Альмадоваръ дель Капмо, награжденный докторскою степенью въ Оссун, убирайся сію же минуту изъ глазъ моихъ, или клянусь солнцемъ, я схвачу дубину и, начиная съ васъ, не оставлю за всемъ остров ни одного лекаря, по крайней мр такого невжду, какъ вы; потому что умныхъ и ученыхъ докторовъ я помщу у себя на голов и стану чествовать ихъ, какъ божественныхъ людей. Пусть же поскорй уберется отсюда Педро Черствый, или я размозжу ему голову этимъ сидньемъ, и пусть тогда спрашиваютъ у меня отчета въ управленіи; въ оправданіе свое я скажу, что я сослужилъ службу самому Богу, уничтоживши палача въ государств, негоднаго лекаришку. И дайте мн сейчасъ же пость, или возьмите отъ меня это губернаторство, потому что служба, на которой съ голоду пропадешь, не стоитъ двухъ бобовъ.

Докторъ не на шутку перепугался, увидя, какъ разгнвался губернаторъ, и хотлъ было уже убраться изъ-залы, но въ это время на улиц послышался рогъ почтальона. Метръ-д'отель подбжалъ къ окну и возвратившись назадъ, сказалъ губернатору, что отъ герцога прибылъ курьеръ, вроятно, съ какой-нибудь важной депешей, въ ту же минуту, запыхавшись, весь въ поту, вошелъ въ залу курьеръ, и доставши изъ сумки какой то конвертъ, подалъ его губернатору. Санчо передалъ конвертъ мажордому и веллъ ему прочитать адресъ, на которомъ было написано: «Донъ Санчо Пансо, губернатору острова Бараторіи, въ его собственныя руки, или въ руки ею секретаря».

— А кто здсь мой секретарь? спросилъ Санчо.,

— Я, Бискаецъ; я умю читать и писать, воскликнулъ какой-то господинъ.

— Ну если вы Бискаецъ, да еще умете читать и писать, такъ вы могли бы быть секретаремъ самого императора, сказалъ Санчо. Вскройте этотъ конвертъ и посмотрите, что тамъ написано.

Новорожденный секретарь исполнилъ это приказаніе и прочитавъ депешу, сказалъ, это такого рода дло, которое нужно сообщить губернатору по секрету. Санчо приказалъ всмъ выйти изъ залы и остаться въ ней только мажордому и метръ-д'отелю. Вс остальные вышли вмст съ докторомъ, и тогда секретарь прочелъ губернатору слдующую депешу:

«До свднія моего дошло, что нсколько непріятелей моихъ и управляемаго вами острова, намреваются произвести на этомъ остров ожесточенное нападеніе; не могу сказать только въ какую именно ночь. Будьте поэтому на готов, чтобы васъ не захватили врасплохъ. Я узналъ также, отъ достойныхъ доврія шпіоновъ, что четыре переодтыхъ человка, страшась вашего проницательнаго ума, прибыли на островъ съ намреніемъ убить васъ, поэтому смотрите зорко, наблюдайте за всми, это подойдетъ говорить съ вами и не шьте ничего, что вамъ подадутъ. Я постараюсь помочь вамъ въ минуту опасности, вы же дйствуйте во всхъ случаяхъ, какъ вамъ ухажеръ вашъ умъ. Изъ этой страны, 16 августа, въ четыре часа утра. Вашъ другъ, герцогъ».

Извстіе это поразило Санчр и повидимому испугало и удивило всхъ окружавшихъ его.

— Теперь, сказалъ губернаторъ мажордому, нужно сію же минуту, то есть я хотлъ сказать, сейчасъ же, посадить въ темное подземелье доктора Черстваго, потому что если меня долженъ кто-нибудь убить, и притомъ самой ужасной смертью — голодной, такъ это именно онъ.

— Мн также кажется, замтилъ метръ д'отель, что вашей милости не слдовало бы кушать ничего, что стоитъ на этомъ стол; — большая часть этихъ припасовъ принесена монахинями, а позади креста, какъ вамъ извстно, прячется, говорятъ, чортъ.

— Это мн извстно, отвчалъ Санчо; но теперь пусть мн дадутъ кусокъ хорошаго хлба и фунта четыре или пять винограду, въ немъ не можетъ быть отравы; да наконецъ, не могу же я жить не вши. И если мы должны быть готовы отразить замышляемое на насъ нападеніе, такъ нужно закусить, потому что кишки поддерживаютъ сердце, а не сердце — кишки. Вы, секретарь, отвтьте герцогу, моему господину, что все будетъ исполнено, точь въ точь, какъ онъ приказываетъ, поцалуйте отъ меня руки госпож герцогин и напишите ей, что я прошу не забывать одного, отослать письмо и мой пакетъ Терез Пансо. Напишите ей, что этимъ она сдлаетъ мн несравненное одолженіе, и я постараюсь отслужить ей чмъ могу. Да кстати можете поцаловать руку и господину Донъ-Кихоту, пусть онъ увидитъ, что я человкъ не совсмъ неблагодарный. Вы же, съ своей стороны, какъ отличный секретарь и хорошій бискаецъ, можете сказать все, что вамъ будетъ угодно и что найдете нужнымъ; теперь же приберите со стола, дайте мн пость, и тогда я готовъ буду встртиться лицомъ въ лицу съ столькими шпіонами, убійцами и волшебниками, сколько обрушится ихъ на меня и на мой островъ.

Въ эту минуту въ залу вошелъ пажъ. «Одинъ крестьянинъ», сказалъ онъ губернатору, «хочетъ увидть вашу милость по какому-то очень важному длу.»

— Странные право эти господа съ длами, замтилъ Санчо. Неужели они не могутъ понять, что вовсе теперь не время говорить о длахъ. Разв мы губернаторы, мы судьи, не такіе же люди изъ костей и тла? И разв не слдуетъ намъ оставить тоже сколько-нибудь времени для необходимаго отдыха, или имъ хочется, чтобы насъ длали изъ мрамора? клянусь моей душой и совстью, если губернаторство останется въ моихъ рукахъ, — чего я не надюсь, судя по тому, что я вижу, — такъ я научу уму разуму этихъ господъ съ разными длами. Сегодня, ужь такъ и быть, впустить этого крестьянина, но только увриться сначала не шпіонъ и не убійца ли онъ?

— Нтъ, нтъ, господинъ губернаторъ, или я ничего не понимаю, или крестьянинъ этотъ долженъ быть добръ, какъ добрый хлбъ; — онъ такой святоша на видъ, сказалъ пажъ.

— Къ тому же мы вс здсь, замтилъ мажордомъ; бояться значитъ нечего.

— Господинъ метръ-д'отехь, сказалъ Санчо, нельзя ли теперь, когда этотъ докторъ Педро Черствый убрался отсюда, дать мн закусить, но только чего-нибудь поплотне, хотя бы ломоть хлба съ лукомъ?

— Сегодня за ужиномъ мы постараемся вознаградить недостатокъ обда, отвтилъ метръ-д'отель, и ваша милость будете вполн сыты и довольны.

— Дай Богъ! проговорилъ Санчо.

Въ эту минуту вошелъ крестьянинъ, котораго за тысячу миль можно было признать за прекраснаго человка и прекраснаго дурака.

— Господа, кто здсь губернаторъ? спросилъ онъ, входя въ залу.

— Кто же можетъ быть имъ, если не тотъ, кто сидитъ на кресл, отвтилъ секретарь.

— Ну такъ поклонъ мой ему, сказалъ крестьянинъ, и упавши на колни, просилъ губернатора позволить поцаловать ему руку.

Санчо не позволилъ этого, велвъ крестьянину встать и спросилъ, что ему нужно?

— Я, ваша милость, началъ проситель, крестьянинъ изъ деревни Мигуель Турра, находящейся въ двухъ миляхъ отъ Сіудадъ Реаля.

— Вотъ другой Тертавуера, сказалъ Санчо; говори, говори, любезный, продолжалъ онъ, я же скажу теб только, что я очень хорошо знаю Мигуэль Турру, она не далеко отъ моей деревни.

— Я, ваша милость, продолжалъ крестьянинъ, по милости Божіей, обвнчанъ передъ лицомъ и по обряду святой римско-католической церкви; у меня два сына — оба студента, младшій — учится на бакалавра, старшій — на лиценціата. Я вдовецъ, потому что жена моя умерла, или лучше сказать ее уморилъ плохой лекарь, прослабивъ ее въ то время, когда она была тяжела; а я, ваша милость, думалъ было, если-бы Богъ далъ мн сына, сдлать изъ него доктора, чтобы не завидовалъ онъ братьямъ своимъ лиценціанту и бакалавру.