Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

«Если придетъ къ теб съ просьбой красивая женщина, не гляди за ея слезы, не слушай ея рыданій, но хладнокровно и строго обсуди то, чего она требуетъ, если ты не захочешь потопить правды въ слезахъ ея и въ ея вздохахъ заглушить голосъ добродтели».

«Не оскорбляй словами того, кого ты принужденъ будешь наказать дломъ; человка этого и безъ того будетъ ожидать наказаніе, къ чему же усиливать его пепріятными словами?»

«Когда прійдется теб судить виновнаго, смотри на него, какъ на слабаго и несчастнаго человка, какъ на раба нашей грховной натуры. И оставаясь справедливымъ. къ противной сторон, яви, на сколько это будетъ зависть отъ тебя, милосердіе къ виновному, потому что хотя богоподобныя свойства наши вс равны, тмъ не мене милосердіе сіяетъ въ нашихъ глазахъ ярче справедливости».

«Если ты станешь, Санчо, слдовать этимъ правиламъ, ты долго проживешь на земл, стяжаешь славу вчную, вс твои желанія исполнятся, и миръ и счастіе поселятся въ дом твоемъ. Ты пристроишь дтей своихъ по твоему желанію, дти и внуки твои будутъ дворянами; люди благословятъ тебя при жизни, тихая кончина будетъ ожидать тебя въ глубокой старости и нжныя руки твоихъ правнуковъ закроютъ теб глаза. Все, что я до сихъ поръ говорилъ теб Санчо, касалось украшенія души твоей; выслушай теперь какъ и чмъ можешь ты украсить тло».

Глава XLIII

Услышавъ то, что говорилъ теперь Донъ-Кихотъ, это не счелъ бы его умнымъ и благороднымъ человкомъ. Но онъ заговаривался, какъ уже упоминаемо было много и много разъ въ этой большой исторіи только тогда, когда дло касалось рыцарства; во всхъ другихъ случаяхъ онъ обнаруживалъ здравый и воспріимчивый умъ; такимъ образомъ слова его на каждомъ шагу противорчили дйствіямъ, а дйствія словамъ. Но въ поданныхъ имъ Санчо совтахъ, умъ и безуміе его достигаютъ самой высокой степени.

Санчо слушалъ Донъ-Кихота чрезвычайно внимательно и, твердо ршившись слдовать его совтамъ, старался всми силами запомнить ихъ, чтобы счастливо губернаторствовать на своемъ остров.

— Что касается управленія своимъ дломъ и самимъ собой, продолжалъ Донъ-Кихотъ, то прежде всего, Санчо, я посовтую теб обстричь ногти и не подражать въ этомъ отношеніи нкоторымъ людямъ, вообразившимъ, въ своемъ невжеств, будто большіе ногти украшаютъ руки, точно они отращиваютъ себ дйствительно ногти, а не грязные и отвратительные вороньи когти.

«Не показывайся никогда безпорядочно одтымъ, въ дырявомъ плать; — это признакъ лнивой и малодушной натуры; если только человкъ не съ умысломъ одвается небрежно, какъ думали о Цезар«.

«Пощупай хорошенько пульсъ своей должности и узнай, что можетъ она дать теб; и если ты увидишь, что ты въ состояніи одть прислугу въ ливреи, сдлай ей ливреи, не блестящія и странныя, а чистыя и удобныя. Но только раздли ихъ между слугами твоими и бдными, и если ты будешь въ состояніи одть шесть пажей, однь трехъ, а остальныя отдай тремъ бднымъ. Тогда у тебя будетъ три пажа на неб и три на земл; это новый способъ содержать прислугу, неизвстный знатнымъ».

«Не шь никогда луку и чесноку, чтобы запахъ ихъ не выдалъ твоего происхожденія. Ходи тихо и чинно, но не до такой степени, какъ будто ты прислушиваешься въ самому себ; всякая натяжка не хороша. шь за обдомъ немного, за ужиномъ еще меньше; потому что здоровье цлаго тла вырабатывается въ желудочной лабораторіи».

«Соблюдай умренность въ пить, помня, что голова отягченная виномъ не уметъ ни сохранить тайны, ни сдержать слова. «

«Никогда не рыгай и не двигай за столомъ челюстьми».

— Вотъ этотъ совтъ, перебилъ Санчо, я непремнно запомню и постараюсь исполнять его, потому что я то и дло рыгаю.

— Санчо, продолжалъ Донъ-Кихотъ, не примшивай ты также въ словамъ своимъ столькихъ пословицъ, какъ это ты длаешь обыкновенно. Пословицы, это безспорно кратко высказанныя истины, но ты ихъ до такой степени насильно вытаскиваешь за волоса, что въ твоихъ устахъ он боле походятъ на чепуху, чмъ на истину.

— Ну ужь, горбатаго могила исправитъ, сказалъ Санчо; что стану я длать, когда въ голов у меня больше пословицъ, чмъ въ любой книг, и какъ только я заговорю, такъ ихъ столько лезетъ ко мн въ ротъ заразомъ, что он дерутся тамъ изъ-за того, какъ бы имъ выйти на свтъ Божій. Но съ этихъ поръ я постараюсь говорить только такія пословицы, которыя будутъ приличны моему знанію; потому что въ хорошемъ дом ужинъ не заставляетъ ждать себя, когда продаютъ товаръ за сходную цну, о немъ не торгуются, тотъ въ безопасности, кто звонитъ въ колоколъ, и давай и получай, да только не звай…….

— Продолжай, продолжай, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; благо некому тебя остановить. Меня скетъ мать, а я ску палку; вдь а только что просилъ тебя, Санчо, не говорить при каждомъ слов пословицъ; а ты въ туже минуту, какъ изъ мшка посыпалъ ихъ; и главное такъ кстати, точно он упали съ луны. Ради Бога, Санчо, думай немного о томъ, что ты говоришь; сказанная у мста пословица, очень хороша, но если совать ихъ везд, какъ длаешь ты, такъ это значитъ опошлять и пословицы и разговоръ.

«Садясь верхомъ, Санчо, продолжалъ Донъ-Кихотъ, не кидайся на арчакъ, отваливши корпусъ назадъ; не вытягивай, какъ палка, ногъ и не держи ихъ далеко отъ живота лошади; но и не сиди на кон такъ небрежно, какъ будто ты дешь на осл. Сидя верхомъ, одни всадники кажутся всадниками, другіе верховыми животными».

«Не спи долго, и помни, что тотъ, кто не встаетъ съ восходомъ солнца, не наслаждается днемъ. Помни, что трудолюбіе мать довольства, а лность врагъ его, и лнивый никогда не достигнетъ цли своихъ желаній».

«Теперь, Санчо, я хочу подать теб послдній советъ, и хотя онъ не можетъ послужить къ украшенію твоего тыла, ты, однако не забывай его; онъ будетъ полезенъ для тебя не мене другихъ, поданныхъ теб мною совтовъ. Никогда, Санчо, не затвай спора о знатности двухъ фамилій, потому что одной изъ нихъ прійдется отдать предпочтеніе; и та, которую ты унизишь, возненавидитъ тебя, между тмъ какъ вознесенная — не наградитъ тебя».

«Одежда твоя должна состоять изъ брюкъ, длиннаго камзола и еще боле длиннаго плаща; никогда не надвай туфлей, он не идутъ ни губернаторамъ ни дворянамъ. Вотъ, Санчо, совты, которые въ настоящую минуту пришли мн въ голову. Со временемъ, смотря по обстоятельствамъ, я постараюсь не оставлять тебя своимъ руководительствомъ, смотря по тому, что сообщишь ты мн о своихъ длахъ».

— Господинъ мой, отвчалъ Санчо, вы подали мн, я это очень хорошо понимаю, нужные, полезные, святые совты. Но только въ чему они послужатъ мн, когда я не помню теперь ужъ ни одного; только вотъ разв на счетъ ногтей и вторичной женитьбы запомнилъ, а обо всемъ остальномъ, я помню столько же, какъ о прошлогоднихъ тучахъ. поэтому, ваша милость, потрудитесь написать мн все это, хотя я самъ не умю читать, но я дамъ ваши писанные совты своему исповднику, чтобы онъ напоминалъ мн о нихъ при случа и вбилъ ихъ мн въ голову.

— О я гршникъ, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; длать губернаторомъ человка не умющаго ни читать, ни писать. Быть лнивымъ, или человкомъ неграмотнымъ, значитъ быть или сыномъ родителей низкаго происхожденія, или такимъ негодяемъ, котораго никакими силами нельзя было сдлать сколько-нибудь порядочнымъ человкомъ. Неграмотность — Санчо, большой въ теб недостатокъ, и я теб совтую выучиться хоть подписывать свое имя.

— Это то я знаю, отвтилъ Санчо, когда я былъ деревенскимъ старостой, тогда я выучился длать нсколько буквъ, такихъ огромныхъ, какъ знаки на тюкахъ, и мн оказали, что эти буквы обозначаютъ мое имя; къ тому же, ставши губернаторомъ, я притворюсь, будто у меня отнята правая рука и заставлю другаго подписывать за себя. На свт, ваша милость, противъ всего, кром смерти, есть лекарство; а когда управленіе будетъ въ моихъ рукахъ, такъ и буду длать, что захочу. У того, у кого отецъ алькадъ…….. а я не то что алькадомъ, я буду губернаторомъ, что значитъ гораздо больше; тогда милости просимъ пожаловать, съумемъ принять васъ, или пусть перекрестятъ и отчестятъ меня; и такіе значитъ другихъ постричь похали, которыхъ самихъ обстригли; если Господь добра теб желаетъ, такъ въ дому твоемъ Онъ обитаетъ; глупости богатаго считаются умными вещами на свт, и когда я буду богатымъ, а я буду богатымъ, потому что буду губернаторомъ, и буду щедрымъ губернаторомъ, я такъ полагаю, по крайней мр, тогда хотлъ бы я знать, кто чмъ попрекнетъ меня? Въ конц концовъ станьте медомъ и мухи скушаютъ васъ; ты стоишь столько, имешь сколько, говорила моя бабушка, и нечего бояться человка, у котораго есть домъ.