Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Зайдите закусить ко мн, сказалъ священникъ пажу; у госпожи Терезы больше желанья, чмъ средствъ угостить такого гостя, какъ вы.

Пажъ сначала отказался отъ этого приглашенія, но долженъ былъ уступить для своей же пользы. Священникъ съ удовольствіемъ повелъ его къ себ, восхищенный тмъ, что будетъ имть возможность разспросить пажа о Донъ-Кихот и его подвигахъ. Бакалавръ же предложилъ Терез написать отвтъ ея мужу, но Тереза, считая бакалавра болтуномъ, не хотла, чтобы онъ вмшивался въ ея дла. Она согласилась лучше поподчивать яичницей изъ двухъ яицъ какого-нибудь писца, который бы написалъ ей два письма: — къ мужу и герцогин, — сочиненныя ею самой и принадлежащія, какъ ниже увидятъ, не къ самымъ плохимъ вещамъ въ этой большой исторіи.

Глава LI

Наступилъ день посл той ночи, въ которую губернаторъ обходилъ островъ, и которую метръ-д'отель провелъ, не смыкая глазъ, въ мечтахъ о встрченной имъ двушк, одтой по мужски. Мажордомъ же, удивленный длами и словами Санчо Пансо, употребилъ остатокъ этой ночи на сочиненіе отправленнаго имъ господамъ своимъ отчета о дйствіяхъ губернатора, проявлявшаго въ словахъ и поступкахъ своихъ какое-то странное смшеніе глупости съ умомъ. Поутру, когда губернаторъ всталъ съ постели, ему подали, по приказанію доктора Педро Черстваго, немного варенья и нсколько глотковъ холодной воды; Санчо съ удовольствіемъ промнялъ бы эту закуску на ломоть хлба съ кистью винограду. Покоряясь, однако, судьб, онъ удовольствовался тмъ, что ему подали къ великому горю души и неудовольствію его желудка. Педро уврилъ его, что легкія и нжныя кушанья освжаютъ умъ, а это всего важне, какъ говорилъ онъ, для высокихъ должностныхъ особъ, которымъ нужно дйствовать больше умомъ, чмъ тломъ. Благодаря этимъ резонамъ добрый Санчо принужденъ былъ все время голодать на своемъ остров и такъ сильно, что онъ проклиналъ въ душ и свое губернаторство и того, кто сдлалъ его губернаторомъ. Тмъ не мене, голодный, съ однимъ вареньемъ въ желудк, онъ принялся посл завтрака за работу. Къ нему явился въ это утро какой-то незнакомый человкъ, и въ присутствіи мажордома и всей остальной свиты губернатора попросилъ его ршить такой вопросъ: широкая и глубокая рка раздляетъ земли одного и того же владльца, но прошу вашу милость, сказалъ онъ губернатору, внимательно слушать меня, это дло не пустячное и ршить его не легке. На конц моста, перекинутаго черезъ эту рку, продолжалъ онъ, стоитъ вислица и при ней устроенъ въ нкоторомъ род трибуналъ, въ которомъ засдаютъ четыре судьи, долженствующіе наблюдать за исполненіемъ такого закона, постановленнаго владльцемъ рки, моста и мннія: «Всякій кто перейдетъ по этому мосту съ одного берега на другой», гласитъ законъ, «долженъ сказать подъ присягой кто онъ, куда идетъ, зачмъ? Если онъ скажетъ правду, пропустить его; если солжетъ, повсить — безъ всякихъ разсужденій». Не смотря на существованіе такого строгаго закона, черезъ мостъ проходило много народу, и смотря потому, что показывали подъ присягою проходившіе люди, судъ ршалъ правду ли говорятъ они или нтъ; если правду, тогда ихъ пропускали. Между тмъ случилось такъ, что одинъ человкъ, перешедшій черезъ мостъ, сказалъ подъ присягою: «Клянусь Богомъ, я отправляюсь, чтобы быть повшеннымъ на этой вислиц«. Услышавъ это, судьи сказали себ: «если мы пропустимъ этого человка, то выйдетъ, что онъ совралъ и по закону долженъ умереть; если же мы повсимъ его, тогда выйдетъ, что онъ сказалъ правду, и по закону вшать его мы не имемъ права». И ршили они, господинъ губернаторъ, спросить ваше мнніе, что длать въ этомъ случа; до сихъ поръ они не могли придти ни къ какому ршенію. Слава о вашей тонкой и глубокой проницательности побудила судей послать меня къ вашей милости и спросить у васъ, какъ ршить это запутанное дло?

— Т, которые послали васъ во мн, сказалъ Санчо, могли избавить себя отъ этого труда, потому что у меня въ ум меньше проницательности, чмъ мяса въ тл. Повторите, однако, въ чемъ дло, такъ, чтобы я хорошо его понялъ; можетъ быть я и съумю найти ршеніе.

Незнакомецъ повторялъ это дло еще разъ или даже два раза, и Санчо сказалъ ему тогда: «я ршилъ бы это дло очень просто: подсудимый клянется, что онъ пришелъ умереть на вислиц, слдственно, если его повсятъ — выйдетъ, что онъ сказалъ правду и по закону вшать его нельзя; если же его отпустятъ, выйдетъ, что онъ ложно присягнулъ и по тому же самому закону онъ долженъ быть повшенъ».

— Совершенно справедливо, господинъ губернаторъ, сказалъ посланный.

— Поэтому, продолжалъ Санчо, ту часть этого человка, которая сказала правду, слдуетъ отпустить, а ту, которая солгала — повсить.

— Въ такомъ случа его придется разрзать на дв части, на лгущую и говорящую правду, отвтилъ посланный; если же его разрзать, тогда не къ чему ни вшать, ни отпускать его, и законъ будетъ не удовлетворенъ, между тмъ нее дло въ тонъ, чтобы удовлетворить законъ.

— Послушайте, отвтилъ Санчо. Или я дубина, или этотъ человкъ, иметъ столько же права пройти черезъ мостъ, сколько быть повшеннымъ; правда спасаетъ его отъ вислицы, а ложь приговариваетъ въ ней. Если же это такъ, то, скажите пославшимъ васъ судіямъ, что, по моему мннію, слдуетъ помиловать этого человка. На всахъ правосудія причины осудить и помиловать его одинаковы, а между тмъ лучше сдлать хорошее дло, чмъ дурное; это я написалъ и подписалъ бы, если бы умлъ писать. Къ тому же, я высказалъ въ этомъ случа не свое мнніе, а повторилъ одно наставленіе, данное мн, между прочими, господиномъ моимъ Донъ-Кихотомъ, наканун моего отправленія губернаторомъ на островъ; онъ говорилъ, что когда приговоръ колеблется, то его слдуетъ склонить на сторону милосердія. Благодари Бога, я вспомнилъ это наставленіе теперь, когда оно пришлось такъ кстати.

— Вы изволили сказать великую правду, перебилъ мажордомъ, и самъ Ликургъ, начертавшій законы Лакедемонянамъ, не могъ-бы постановить, но моему мннію, лучшаго приговора. Этимъ мы окончимъ сегодня судебныя разбирательства, и я сдлаю распоряженіе, чтобы господинъ губернаторъ пообдалъ теперь въ свое удовольствіе.

— Этого мн только и нужно, воскликнулъ Санчо; давайте мн сть и лейте на меня цлый дождь вопросовъ и отвтовъ; я берусь отвчать на нихъ на лету.

Мажордомъ, котораго начинала мучить совсть за то, что онъ убиваетъ голодомъ такого мудраго губернатора, сдержалъ на этотъ разъ свое слово. Къ тому же онъ думалъ покончить съ губернаторомъ въ эту же ночь, сыгравши съ нимъ послднюю штуку, которую ему поручено было устроить.

Посл обда, когда Санчо, пренебрегши всми правилами и афоризмами доктора Тертафуэра, кушалъ десертъ, въ столовую вошелъ курьеръ съ письмомъ отъ Донъ-Кихота. Санчо веллъ секретарю прочитать это письмо сначала про себя, а потомъ въ слухъ, если въ немъ не окажется ничего особеннаго. Пробжавъ письмо, секретарь сказалъ, что оно достойно быть напечатано золотыми буквами и потому можетъ быть прочтено вслухъ. Вотъ оно:

Письмо Донъ-Кихота Ламанчскаго Санчо Пансо, губернатору острова Бараторіи:

«Въ то время когда я ожидалъ, другъ Санчо, извстій о твоихъ глупостяхъ и твоемъ невжеств, я получилъ напротивъ того извстіе о твоемъ мудромъ поведеніи, и. вижу въ этомъ особенную въ теб милость небесную, воздвигающую бдняка изъ навоза и просвщающую глупца свтомъ мудрости. Говорятъ, что ты управляешь, какъ человкъ, и оставаясь человкомъ съумлъ умалиться до твари безсловесныя. Замчу теб, однако, Санчо, что для поддержанія своего достоинства намъ слдуетъ иногда возноситься надъ смиреніемъ нашего духа; на высокой общественной ступени человкъ долженъ держать себя соотвтственно требованіямъ своего сана, а не своей природной наклонности. Одвайся, Санчо, хорошо; украшенная палка перестаетъ казаться палкой. Не говорю, чтобы ты украшалъ себя кружевами и драгоцнными каменьями, и будучи гражданскимъ сановникомъ носилъ военное платье, но одвайся прилично и чисто, соотвтственно твоему званію. Повторяю теб еще разъ: будь обходителенъ и ласковъ со всми и заботься всми силами о народномъ продовольствіи, помня, что ничто не гнететъ такъ несчастнаго бдняка, какъ голодъ. Этимъ ты расположишь въ себ жителей управляемаго тобою края.

Не пиши много бумагъ и приказаній: старайся писать и приказывать только дло, въ особенности же старайся, чтобы приказанія твои были исполняемы; иначе лучше не отдавать ихъ. Они покажутъ только, что правитель, имвшій достаточно мудрости и власти издать ихъ, не иметъ ршимости и силы заставить исполнить ихъ. Предназначенные устрашить и никогда не исполняющіеся законы становятся подобными чурбану, царю лягушекъ, устрашившему ихъ сначала своимъ видомъ, но впослдствіи пренебреженнаго и презираемаго до того, что лягушки стали вскакивать ему на шею. Будь матерью для доблести и мачихой для пороковъ. Не будь всегда строгимъ, но не будь и всегда снисходительнымъ, держись средины между двумя крайностями. Посщай тюрьмы, рынки, скотобойни; присутствіе власти въ подобныхъ мстахъ есть дло чрезвычайной важности. Утшай заключенныхъ, ожидающихъ скоро приговора. Будь бичемъ мясниковъ и торговцевъ, заставляя ихъ отпускать товаръ въ должномъ количеств. Если ты скупъ, жаденъ, пристрастенъ къ женщинамъ, старайся скрыть эти недостатки отъ глазъ народа; если объ этомъ узнаютъ, особенно т люди, которые будутъ имть какое-нибудь дло до власти, тебя скоро одолютъ съ слабой стороны и приведутъ въ глубин погибели. Читай и перечитывай, вспоминай и запоминай совты и наставленія, которыя я написалъ для тебя передъ отправленіемъ твоимъ на островъ. Ты найдешь въ нихъ, какъ самъ увидишь, облегченіе въ трудахъ и средство побороть преграды, встрчаемыя властителями на каждомъ шагу. Пиши къ герцогу, не покажись неблагодарнымъ къ нему: неблагодарность есть дочь гордости и одинъ изъ величайшихъ грховъ за свт. Человкъ благодарный къ людямъ показываетъ, что онъ будетъ благодаренъ и къ тому, отъ котораго онъ получилъ и продолжаетъ получать столько милостей.

Герцогиня послала нарочнаго къ жен твоей Терез Пансо съ твоимъ охотничьимъ платьемъ и другимъ подаркомъ; мы каждую минуту ожидаемъ отъ нея отвта. Я былъ немного нездоровъ: котъ исцарапалъ мн лицо и носъ мой чувствовалъ себя не совсмъ хорошо, но я не обращаю за это вниманія; если существуютъ волшебники, творящіе мн зло, то существуютъ и другіе, благодтельствующіе мн. Увдомь меня, принималъ ли какое-нибудь участіе въ дл Трифалды твой мажордомъ, ты было заподозрилъ его въ этомъ. Вообще, извщай меня обо всемъ, что случится съ тобою; мы живемъ пока такъ близко. Скоро однако я собираюсь разстаться съ этой праздной, томящей меня жизнью; она не для меня. Въ заключеніе скажу теб, что въ замк произошло кое-что такое, что должно навлечь на меня неудовольствіе герцога и герцогини. Хотя это и не особенно пріятно, но и не особенно непріятно мн; я обязанъ повиноваться боле обязанностямъ моего званія, чмъ вниманію кого бы то ни было, согласно этимъ словамъ: Amiсus Plato, sed maigs arnica veritas. Пишу ихъ по латыни, думая, что ты выучился врно латинскому языку съ тхъ поръ, какъ сталъ губернаторомъ. Да хранитъ тебя Богъ».

Твой другъ

Донъ-Кихотъ Ламанчскій».

Санчо внимательно прослушалъ это расхваленное всми письмо и, вставши изъ-за стола, ушелъ съ секретаремъ въ кабинетъ, гд онъ тотчасъ же написалъ отвтъ господину своему Донъ-Кихоту. Секретарю приказано было писать то, что ему продиктуютъ, ничего не убавляя и не прибавляя, и онъ написалъ подъ диктовку Санчо слдующій отвтъ:

Письмо Санчо Пансо Донъ-Кихоту Ламанчскому.

«Я такъ занятъ длами, что мн некогда въ голов почесать и даже обстричь ногтей, ставшихъ у меня такими длинными, что слдовало бы позаботиться объ этомъ. Пишу въ вамъ, ваша милость, господинъ души моей, чтобы вы не безпокоились о томъ, почему до сихъ поръ я не извщадъ васъ о себ и не писалъ ничего, ни хорошаго, ни дурнаго, о своемъ губернаторств, на которомъ я голодаю сильне, чмъ въ то время, когда мы разъзжали съ вами по горамъ и лсамъ. Намедни герцогъ, господинъ мой, писалъ мн, что нсколько шпіоновъ пробрались на островъ съ намреніемъ убить меня; до сихъ поръ я, однако, не открылъ ни одного, кром доктора, назначеннаго убивать всхъ губернаторовъ этого острова: зовутъ его Педро Черствый, родомъ онъ изъ деревни Тертафуера. Обратите, ваша милость, вниманіе на эти прозвища и скажите, не долженъ ли я страшиться смерти отъ его руки. Онъ самъ говоритъ, что лечитъ не больныхъ, а здоровыхъ, для того, чтобы они не заболли; и онъ прописываетъ только одно лекарство: діэту, и скоро доведетъ меня этой діэтой до того, что кости будутъ вылзать у меня изъ кожи, — какъ будто худоба лучше лихорадки. Онъ моритъ и убиваетъ меня голодомъ мало-по-малу, и я просто умираю съ досады. Я полагалъ найти на этомъ губернаторств горячій столъ, прохладное питье, мягкія перины, голландское блье, а оказывается, что я присланъ сюда словно монахъ на покаяніе; и такъ какъ я бичую себя вовсе не по доброй вол, поэтому я думаю, что въ конц концовъ чортъ стащитъ меня съ этого губернаторства.

До сихъ поръ я не только не получалъ ни жалованья и никакихъ доходовъ, но даже не знаю, что значатъ эти слова. А между тмъ губернаторы, прізжающіе управлять островами, какъ я слышалъ, заботятся о томъ, чтобы до прізда ихъ островитяне принесли имъ много денегъ, такого же обычая придерживаются, какъ говорятъ, и вс другіе губернаторы.

Вчера вечеромъ, обходя островъ, я встртилъ очень хорошенькую двушку, одтую по мужски, съ братомъ, одтымъ по женски. Метръ-д'отель мой влюбился въ эту двушку и поршилъ въ своемъ воображеніи жениться на ней, а я задумалъ женить брата этой двушки на моей дочери. Сегодня мы поговоримъ объ этомъ съ отцомъ этихъ молодыхъ людей, какимъ-то старымъ, престарымъ христіаниномъ гидальго Діего Лона.

Я посщаю рынки, какъ вы мн совтуете, ваша милость, и вчера уличилъ торговку, продававшую свжіе орхи, и какъ оказалось, положившую въ корзину половину свжихъ и половину старыхъ. Я вс ихъ конфисковалъ въ пользу сиротъ въ пріютахъ; бдняжки эти не съумютъ отличить свжихъ орховъ отъ старыхъ; торговк же приказано не показываться на рынк впродолженіе двухъ недль: вс остались очень довольны этимъ. У насъ, на остров, ваша милость, говоритъ, что нтъ хуже этихъ базарныхъ торговокъ, что вс он плутовки безъ совсти и стыда; и я врю этому, судя по торговкамъ, которыхъ и видлъ въ другихъ мстахъ.

Очень обрадовался я, узнавши, что госпожа герцогиня изволила писать жен моей Терез Пансо, я послала ей подарокъ, о которомъ вы упоминаете; въ свое время я постараюсь отблагодарить ее за это. Поцлуйте ей, ваша милость, руки отъ меня и скажите, что не въ дырявый мшокъ кинула она свое благодяніе, это она увидитъ на дл. Мн бы не хотлось, чтобы у вашей милости вышли какія-нибудь непріятности съ господами моими герцогомъ и герцогиней; если вы поссоритесь съ ними, тогда, дло ясно, вся бда обрушится на меня, а вы сами совтуете мн быть благодарнымъ, поэтому и вамъ не слдуетъ быть неблагодарнымъ въ людямъ, такъ ласково принявшимъ васъ въ своемъ замк.

Ничего не понимаю я, что это за царапины, сдланныя вамъ котомъ, о которыхъ вы пишите: должно быть какая-нибудь новая злая продлка преслдующихъ васъ волшебниковъ; впрочемъ я узнаю объ этомъ, когда мы увидимся. Хотлось бы мн послать что-нибудь въ подарокъ вашей милости, да только не знаю что; разв насосы съ пузыремъ, ихъ длаютъ здсь на славу. Но если губернаторство не уйдетъ отъ меня, тогда я пришлю вамъ какой-нибудь губернаторскій подарокъ. Въ случа будетъ писать мн жена моя Тереза Пансо, заплатите, пожалуйста, что будетъ слдовать за письмо; мн очень хочется узнать, какъ поживаютъ жена и дти. Да хранитъ Богъ вашу милость отъ злыхъ волшебниковъ и да приберетъ Онъ меня здравымъ и невредимымъ съ этого губернаторства, которое, кажется, додетъ меня, судя потому, что длаетъ со мною докторъ Педро Черствый.

«Покорнйшій слуга вашей милости

Губернаторъ Санчо Пансо».

Секретарь запечаталъ письмо и въ ту же минуту отослалъ его съ курьеромъ. Между тмъ мистификаторы Санчо согласились насчетъ того, какъ имъ спровадить губернатора съ его губернаторства. Все время посл обда Санчо провелъ въ разсужденіяхъ и постановленіяхъ, долженствовавшихъ упрочить благоденствіе жителей своего воображаемаго острова. Онъ веллъ превратить на немъ барышничество състными припасами, разршилъ ввозить отовсюду вино съ обязательствомъ объявлять откуда привозятъ его, чтобы назначать цну соотвтственно его доброт и извстности, а въ наказаніи за подлогъ и подмсь въ вино воды опредлилъ смертную казнь. Онъ понизилъ высокую, по его мннію, цну на платье, въ особенности на башмаки, постановилъ таксу для прислуги, назначилъ тлесное наказаніе для пвцовъ неприличныхъ псней, повеллъ, чтобы нищіе, вымаливая милостыню, не пли про чудеса, достоврности которыхъ они не въ состояніи доказать; — Санчо казалось, что чудеса эти вымышлены и только подрываютъ довріе къ чудесамъ дйствительно бывшимъ. Онъ назначилъ особеннаго алгазила для бдныхъ, не съ цлію преслдовать ихъ, но чтобы открывать дйствительно бдныхъ, и лишить разныхъ пьяницъ и негодяевъ возможности укрываться въ тни поддльныхъ увчій и ранъ. Наконецъ, онъ повеллъ столько хорошаго, что законы его сохраняются досел подъ именемъ: Узаконеній великаго губернатора Санчо Пансо.

Глава LII

Сидъ Гамедъ говоритъ, что излечившись отъ царапинъ, Донъ-Кихотъ ршился проститься съ герцогомъ и герцогиней, находя, что въ замк ихъ онъ ведетъ праздную, противную рыцарскимъ правиламъ, жизнь. Онъ намревался отправиться въ Сарагоссу, надясь получить на сарагосскихъ турнирахъ, время которыхъ приближалось, панцырь, назначенный въ награду побдителю. Сидя однажды за столомъ съ хозяевами, онъ готовъ было уже попросить у нихъ позволенія ухать изъ замка, какъ вдругъ въ залу вошли дв женщины (ихъ скоро узнали) — одтыя въ черное съ головы до ногъ. Одна изъ нихъ подошла къ Донъ-Кихоту и, распростершись во весь ростъ, припала къ ногамъ его, съ такими горестными вздохами, что смутила всхъ. Хотя герцогъ и герцогиня думали, что это, вроятно, какая-нибудь новая шутка, которую слуги ихъ вздумали сыграть съ Донъ-Кихотомъ, но тяжелыя рыданія неизвстной женщины держали ихъ въ недоумнія. Тронутый Донъ-Кихотъ приподнялъ рыдавшую женщину и снялъ покрывало съ ея увлаженнаго лица. Несчастная эта — кто бы могъ вообразить? — оказалась дуэньей герцогини донной Родригезъ; возл нея въ траурномъ плать стояла дочь ея, соблазненная сыномъ богатаго земледльца. Общее изумленіе встртило ихъ появленіе; особенно удивлены были сами хозяева. Хотя они и считали дону Родригезъ порядочной дурой, все-таки не воображали ее способной на такія глупости. — «Позвольте мн, ваша свтлость», умиленно проговорила она герцогу и герцогин, «сказать кое-что господину рыцарю Донъ-Кихоту; это необходимо мн, чтобы съ честью выйти изъ того горестнаго положенія, въ которомъ я очутилась по милости дерзкаго негодяя, соблазнившаго мою дочь».

Герцогъ позволилъ ей сказать господину Донъ-Кихоту, что ей будетъ угодно. Поднявъ глаза на рыцаря и вознося въ нему свой голосъ, донна Родригезъ проговорила: «нсколько дней тому назадъ, храбрый рыцарь, я разсказала вамъ, какимъ подлымъ обманомъ негодный крестьянинъ соблазнилъ мою дорогую дочь; несчастная жертва эта теперь передъ вами Вы общали сдлаться ея заступникомъ и исправить причиненное ей зло. Узнавши теперь, что вы собираетесь ухать изъ-замка и отправляетесь искать приключеній, — да Господь пошлетъ ихъ вамъ, я пришла попросить васъ, чтобы вы прежде чмъ пуститесь странствовать по большимъ дорогамъ, наказали этого мерзавца и заставили его исполнить данное имъ общаніе жениться на моей дочери. Искать правды у герцога — значило бы искать на дуб грушъ; я вамъ сказала по истинной правд, почему онъ не хочетъ заступиться за меня. Да сохранитъ васъ Господь и да не покинетъ Онъ дочь мою и меня». — Строго и важно отвтилъ ей Донъ-Кихотъ: — «добрая дуэнья, осушите ваши слезы и умрьте ваши вздохи. Дочь вашу я беру подъ свою защиту, и скажу только, что она лучше бы сдлала, еслибъ не такъ легко врила общаніямъ влюбленнаго; давать ихъ очень легко, но исполнять очень трудно. Съ позволенія господина герцога, я сію же минуту отправлюсь за безчестнымъ соблазнителемъ, отыщу его, вызову на бой и убью, если онъ откажется исполнить свое общаніе, ибо мой первый долгъ прощать смиреннымъ и карать горделивыхъ, или, говоря другими словами — возстановлять гонимыхъ и низвергать гонителей».