Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Хотя Тозилосъ увидлъ, какъ яростно устремился на него Донъ-Кихотъ, онъ, тмъ не мене, не двинулся съ мста; напротивъ того, громко крикнувъ маршала турнира, подбжавшаго къ нему въ тотъ же мигъ, онъ сказалъ ему: «милостивый государь! изъ-за чего я вынужденъ сражаться; изъ-за того, чтобы жениться на этой двушк?»

— Только изъ-за того, отвчалъ маршалъ.

— Въ такомъ случа скажу я вамъ, отвтилъ лавей, что меня страшатъ угрызенія совсти, и я отказываюсь отъ этой битвы, чтобы не обременить души своей тяжелымъ грхомъ. Объявляю себя побжденнымъ и соглашаюсь жениться на этой двушк.

Маршалъ ушамъ не врилъ, слушая Тозилоса; посвященный въ тайну этого приключенія; онъ ршительно не зналъ, что ему отвтить. Донъ-Кихотъ же остановился на полу-пути, видя, что противникъ его не трогается съ мста. Герцогъ не зналъ изъ-за чего остановился поединокъ, но маршалъ объяснилъ ему, въ чемъ дло. Поступокъ лакея Тозилоса удивилъ и страшно разсердилъ герцога.

Между тмъ Тазилосъ приблизился въ эстрад, за которой возсдала донна Родригезъ и громко сказалъ ей: «сударыня; я готовъ жениться на вашей дочери, и не хочу битвами и спорами получить того, что могу взять мирно».

Услышавъ это, безстрашный Донъ-Кихотъ сказалъ въ свою очередь: «въ такомъ случа я исполнилъ свое общаніе и свободенъ отъ даннаго мною слова. Пусть они обвнчаются, желаю имъ счастья, и что далъ имъ Богъ, пусть благословитъ Святой Петръ».

Между тмъ на крыльцо вышелъ герцогъ и подойдя къ Тозилосу, сказалъ ему: «Правда ли, что вы признаете себя побжденнымъ и терзаемые угрызеніями совсти, готовы жениться на этой двушк«?

— Да, ваша свтлость, отвтилъ Тозилосъ.

— И отлично, вмшался Санчо; дай коту то, что долженъ дать крыс, и длу конецъ.

Тозилосъ принялся отстегивать чешуи своего забрала и просилъ, чтобъ ему помогли поскоре снять его, потому что у него, говорилъ онъ, занимается дыханіе, и онъ ршительно не можетъ доле оставаться запертымъ въ этой тсной тюрьм. Съ него поспшно сняли его головной уборъ и лакеи появился передъ публикой съ открытымъ лицомъ. При вид его, донна Родригезъ и дочь ея пронзительно вскрикнули: «это обманъ, низкій обманъ», кричали он. «Вмсто моего законнаго мужа, герцогъ подставилъ лакея. Именемъ Бога и короля требую справедливости въ такомъ зломъ, чтобы не сказать плутовскомъ дл«.

— Успокойтесь, сказалъ имъ Донъ-Кихотъ; здсь нтъ ни злобы, ни обмана. Это все дло преслдующихъ меня волшебниковъ; завидуя слав, которую я долженъ былъ стяжать въ этой битв, они преобразили вашего мужа въ человка, котораго вы называете лакеемъ герцога. Послушайтесь меня, и презирая злобой волшебниковъ, выходите за него замужъ; это, безъ всякаго сомннія, тотъ самый человкъ, который вамъ нуженъ.

Услышавъ это, разгнванный герцогъ чуть было не захохоталъ во все горло. «Все, что случается съ господиномъ Донъ-Кихотомъ», сказалъ онъ, «до того необыкновенно, что этотъ лакей, я готовъ врить, вовсе не лакей мой. Я прибгну, однако, къ хитрости: отложивъ свадьбу на дв недли, буду держать этого человка до тхъ поръ подъ замкомъ. Быть можетъ, мщеніе, которымъ пылаютъ злые волшебники къ Донъ-Кихоту, не будетъ продолжаться дольше этого срока, — особенно, когда они увидятъ, что отъ всхъ своихъ продлокъ и перемнъ лицъ они ничего не выигрываютъ — и черезъ дв недли этотъ человкъ воспріиметъ, быть можетъ, свой настоящій видъ».

— Ваша свтлость! воскликнулъ Санчо, эти злоди волшебники перемняютъ одно на другое все, что касается господина моего Донъ-Кихота. Недавно онъ побдилъ рыцаря зеркалъ, и что же вы думаете? они представили его намъ подъ видомъ бакалавра Самсона Караско, нашего друга и земляка, госпожу же Дульцынею Тобозскую они преобразили въ грубую крестьянку. И я думаю, что этотъ лакей осужденъ жить и умереть лакеемъ.

— Кто бы ни былъ тотъ, кто хочетъ жениться на мн, прервала дочь донны Родригезъ, я все таки чрезвычайно благодарна ему; лучше быть законной женой лакея, чмъ обманутой любовницей дворянина, хотя, впрочемъ, обольститель мой вовсе не дворянинъ.

Дло кончилось тмъ, что Тозилосъ быхъ запертъ до тхъ поръ, пока онъ не воспріиметъ своего настоящаго вида; посл чего толпа единодушно воскликнула: «слава побдоносному Донъ-Кихоту!» Многіе ушли, однако, недовольные, что имъ не пришлось увидть ни одного бойца, разорваннаго на мелкіе куски; такъ возвращаются, повся носъ, мальчуганы, когда не увидятъ на вислиц того, это долженъ былъ быть повшенъ, но былъ помилованъ обвинителемъ или судомъ. Въ конц концовъ толпа разошлась, герцогъ и герцогиня возвратились въ замокъ, Тозилосъ былъ запертъ, а дона Родрнгезъ и дочь ея остались очень довольны, что приключеніе это такъ или иначе должно было кончиться свадьбой, и Тозилось тоже не желалъ ничего лучшаго.

Глава LVII

Донъ-Кихоту казалось, что наступило, наконецъ, время проститься съ этой праздной жизнью, которую онъ велъ столько времени. Рыцарь воображалъ, что онъ совершаетъ великое преступленіе, позволяя себ утопать въ нг и роскоши въ замк гостепріимнаго герцога и что нкогда онъ долженъ будетъ отдать отчетъ Богу за праздно растраченные дни въ непрерывныхъ удовольствіяхъ и пиршествахъ. Неудивительно поэтому, что онъ попросилъ, наконецъ, у хозяевъ замка позволенія проститься съ ними. Съ глубокимъ сожалніемъ согласились на это герцогъ и герцогиня. Герцогиня передала Санчо письмо его жены, и оруженосецъ прослезился, слушая это посланіе. — «Кто могъ подумать», сказалъ онъ, «что такъ скоро развются дымомъ вс эти великолпныя надежды, зародившіяся въ ум моей жены, когда она узнала о моемъ губернаторств; кто могъ подумать, что мн снова придется тащиться по слдамъ господина моего Донъ-Кихота и снова натыкаться съ нимъ на разныя приключенія. Во всякомъ случа меня обрадовалъ отвтъ моей Терезы: обрадовало то, что пославши жолудей герцогин, она показалась благодарной въ своей благодтельниц; подарокъ ея не похожъ на взятку; — онъ посланъ тогда, когда я былъ уже губернаторомъ, такъ что жолуди эти оказались простою благодарностью, — а за милость всегда слдуетъ отблагодарить, хотя бы бездлицей: бднякомъ вступилъ я на островъ, бднякомъ покинулъ его и съ спокойной совстью могу сказать теперь, что нищимъ родился я, нищимъ остаюсь, ничего не выигралъ, не проигралъ, а это тоже не бездлица». Такъ говорилъ Санчо наканун отъзда изъ герцогскаго замка. Донъ-Кихотъ простился съ хозяевами въ тотъ же вечеръ, и на другой день рано утромъ показался у подъзда въ полномъ рыцарскомъ вооруженіи. Съ балконовъ и галлерей глядли на него вс обитатели замка, въ томъ числ сами хозяева. Санчо взобрался на осла съ чемоданомъ и съ своей неразлучной котомкой, наполненной до верху всевозможными състными припасами. Онъ былъ вполн счастливъ въ эту минуту; мажордомъ герцога, разыгрывавшій роль графини Трифалды, передалъ ему передъ отъздомъ, тайно отъ Донъ-Кихота, кошелекъ съ двумя стами золотыхъ, на всякій непредвиднный въ дорог случай. Тмъ временемъ, какъ взоры всхъ устремлены были на узжающаго рыцаря, въ галлере неожиданно раздался жалобный голосъ прекрасной Альтизидоры, обратившейся на прощаніе въ рыцарю съ слдующими словами:

«Услышь меня, о, злобный рыцарь, придержи за узду коня твоего, которымъ ты такъ худо правишь и не мни ему боковъ. Вроломный! взгляни на меня и убдись, что ты бжишь не отъ свирпаго змя, а отъ кроткаго агнца, который не скоро еще превратится въ овцу. Чудовище! ты посмялся надъ прекраснйшей двой, на какую когда либо взирала Діана въ горахъ и Венера въ рощахъ. Жестокосердый Бирено, убгающій Еней, да сопутствуетъ теб Баррабасъ и пусть будетъ съ тобою что будетъ!»

«Нечестивецъ! ты уносишь изъ этого замка въ когтяхъ своихъ душу и сердце влюбленной въ тебя двушки, вмст съ тремя головными платками и подвязками отъ блой, какъ мраморъ Паросскій, ножки. Ты уносишь дв тысячи вздоховъ, которые могли бы зажечь своимъ пламенемъ дв тысячи Трой, еслибъ ихъ было столько на свт. Жестокосердый Бирено, убгающій Еней, да сопутствуетъ теб самъ Баррабасъ и пусть будетъ съ тобою, что будетъ».

«О, если-бы Санчо оказался такимъ неумолимо безчувственнымъ, чтобы Дульцинея твоя никогда не могла бы быть разочарована! Пусть вчно страдаетъ она за твои грхи, потому что праведные часто отвчаютъ въ этомъ мір за гршныхъ. Чтобы не удалось теб ни одно твое, самое лучшее приключеніе, чтобы вс твои надежды оказались обманчивымъ сномъ и чтобы постоянство твое не было вознаграждено. Жестокій Бирено, убгающій Еней, да сопутствуетъ теб Баррабасъ и пусть будетъ съ тобою, что будетъ».

«Чтобы отъ Севильи до Мартены, отъ Гренады до Лои и отъ Лондона до Англіи считали тебя вроломнымъ, чтобы въ картахъ не шли къ теб короли, и чтобы не видлъ ты ни тузовъ, ни семерокъ въ игр. Чтобы кровь текла у тебя изъ ранъ, когда сржешь ты мозоли твои, и когда вырвешь зубъ, чтобы посл него остались у тебя корешки. Жестокій Бирено, убгающій Еней, да сопутствуетъ теб Баррабасъ и пусть будетъ съ тобою, что будетъ».

Тмъ времененъ, какъ опечаленная Альтизидора изливала въ этихъ словахъ свое горе, Донъ-Кихотъ пристально глядлъ на нее, и когда она кончила, рыцарь, не отвчая ей ни слова, сказалъ, обратясь къ Санчо: «Заклинаю тебя спасеніемъ предковъ твоихъ, добрый мой Санчо, скажи мн правду? уносишь ли ты отсюда подвязки и три платка, о которыхъ говоритъ эта влюбленная двушка?»

— Три платка я увожу, отвчалъ Санчо, но подвязокъ никакихъ у меня нтъ. — Безстыдство Альтизидоры поразило герцогиню. Хотя она знала ее насмшливый и бойкій нравъ, но все же не воображала ее такой нахальной двчонкой. Къ тому же она не была предувдомлена объ этой выходк. Желая обратить все это въ шутку, герцогъ сказалъ Донъ-Кихоту: