Дождись лета и посмотри, что будет

Мы зашли. Квартира — не как у Леонида, но похоже. Разбросанные обрывки газет, книги, изрисованные обои. Мы сели на кухне. Эдуард Петрович сразу спросил:

— Какой чай предпочитаете?

Ответил, что любой. Тогда он взял табуретку, сел напротив и сказал, что чай — это чай, любой — не чай, если уж пить, то настоящий, он сейчас заварит, правда, требуется время. Я сразу понял, что это какой-то знакомый Ласло из больницы.

— Ласло сказал, что это вы его назвали Ласло. Да?

— Да.

— Ласло сказал, что у вас есть ключи.

— Какие?

Они переглянулись. Ласло объяснил, что меня забирают на войну и нужно помочь. Эдуард Петрович ответил, что это не проблема, он поможет. Завтра утром надо приехать к нему, взять с собой все необходимое и ключи. Он заварил какую-то пахучую жидкость и сказал, что это и есть настоящий чай. Лучше выпью в другой раз.

— Ласло все объяснит. Не волнуйтесь. Приезжайте завтра. Не забудьте ключи.

Мы вышли на улицу. Спросил Ласло, кто это такой. Он ответил, что большой и важный человек. Мне нужно собрать необходимые вещи, взять паспорт, он будет ждать около моего дома завтра в восемь утра. Лучше объяснить родителям, что уезжаю на заработки в Москву на пару недель. Вскоре все решится. И еще важный момент. Хорошо бы взять с собой те книги.

— Ты ему все рассказал?

— Нет. Сам расскажешь, если захочешь. Просто сказал, что у тебя есть ключи. А он мне доверяет.

От слов Ласло всегда приходило это ощущение. Сначала казалось, что он несет полнейшую чушь. Но затем, когда останавливался мыслями и пытался осознать, что вообще происходит, возникало некое понимание, что это вовсе не чушь, а некий взгляд не отсюда. Он подглядывал за прошлым и будущим из другой точки, разбирался в якобы неважных правилах игры. Как сарендо на туза. Рассказать кому-нибудь правила блэкджека и отметить, что сарендо на туза решает что-то существенное. Никто не поверит.

Ночью я разбудил отца и сказал, что поеду в Москву один. Он поморщился, спросил, почему. Ответил, что чувствую необходимость. Это как испытание на взрослость. Отцу явно понравился ответ, он рассмеялся, ответил, что родительское благословение дает, а если не получится заработать, то что-нибудь еще придумаем, в конце концов и не такие деньги крутили. Он сел за стол, вырвал бумагу из блокнота и начал составлять список в дорогу. Адреса, название казино, телефоны людей, которые могут помочь в случае проблем. Все по памяти. Еще час он давал напутствия, рассказывал про столичных счетчиков, про отличия больших казино от мелких. В конце объяснил, где мне остановиться, там на окраине живет его старый приятель, у него большая квартира. Все получится.

Ласло стоял там же, где обычно — под окном. Мы молча пошли по утреннему району, на вокзал, сели в электричку. Куда едем-то? Куда-то. За окном утренняя дымка и узнаваемые обрывки. Куда-то едем. Вышли, сели на автобус. Вскоре подошли к воротам с охраной и надписью «Областная психоневрологическая больница № 1». Мы приехали в реальную дурку.

Даже речь потерял, когда понял, что Эдуард Петрович — главврач. По виду и дерганым движениям он гораздо больше походил на постоянного пациента. Эдуард Петрович встретил нас у себя в кабинете в строгом белом халате. Добро пожаловать. Нас вместе отведут в «двадцатку». Нормально? Ласло ответил, что нормально. Колеса по желанию, если захочу отдохнуть, то без проблем, а так можно и выплевывать, никто в двадцатке за этим не следит.

Ну, добро пожаловать. Предстоит интересное путешествие. Это как длинный поезд с разными вагонами, внутри каждого вагона своя жизнь, мы будем в двадцатом. Там проводницы, чай в стаканчиках, запах движения.

Эдуард Петрович сказал, что после всего он напишет мне такую бумажку, что никакой военкомат и близко не подпустит, еще и группу можно будет получить, все-таки бесплатный проезд и небольшая пенсия.

Двадцатка — это. Опять же, стоит ли все это описывать в деталях. Удивительно, как можно жить и не подозревать, что неподалеку за стеной складывается такой мир.

Ласло знал об этом мире все, и его тоже все знали. Там внутри своя река, озеро, лес, системы окон, взглядов. Распределение работ по столовой. Палаты с вязками. Дед, собирающий на полу зубы как ягоды. Колдун под двумя одеялами. У всех по одному, а у него два.

Дверь ординаторской была распахнута, за столом сидела очень симпатичная медсестра. Ласло махнул головой в ее сторону и спросил, узнаю ли я ее. Та самая, что пахнет морем и сексом. Она принимала документы в техникуме. Сначала хотел на автомате ответить «это же не она», но резко сложилось иное ощущение, ответил, что узнаю. С ней нельзя начинать романтику, она откусывает голову тем, кто в нее влюбляется. Опасная.

Эдуарда Петровича слушались все. Когда он заходил в отделение, санитары, медсестры и врачи затихали. Он перемещался размашистыми шагами, его халат развевался волнами как рыцарский плащ. Первая же наша беседа впечатлила. Он попросил рассказать о себе все, что считаю нужным, начиная с первых воспоминаний. Я рассказал про тот самый Новый год и темно-бордовых ощущениях. Затем про отца, про карты. Пожалуй, это был первый раз в жизни, когда меня кто-то так внимательно слушал и задавал вопросы, касающиеся деталей. На второй встрече он расспросил про время, как я его вообще понимаю, про память, про волю. Память уходит в прошлое, воля в будущее, где они встречаются? К третьей встрече я понял, что нужно рассказать про картинки в книгах, никто иной мне не объяснит происходящее. Я принес книги и молча протянул. Он живо их взял, раскрыл, проговорив: «А вот и ключи». Это кто? Это Аладдин, он бандит, мы дружили одно время, это Жасмин, живет у нас на районе, а Джинн приехал с юга. А это кто? Ира и Света, у нас были отношения. А это моя возлюбленная, у нас еще все впереди.

Эдуард Петрович раскрыл венгерские сказки, увидел Ласло и захохотал. Там была картинка, где Ласло встречает бедного крестьянина на дороге и дарит ему волшебное зерно, из которого прорастают нескончаемые колоски. Главврач вскочил, махнул рукой, чтобы шел за ним, мы подбежали к закрытой палате. Там в окошке сидел человек, очень похожий на того крестьянина. Даже не похожий, а именно он.

Вернулись в кабинет. Как это все объяснить? А зачем объяснять? Просто так принято: все объяснять, сводя к простым законам.

Рассказал про те странные трипы, про «иные интонации», «Продиджи», новый дом. Эдуард Петрович на это сказал, что есть люди хитрой чувствительности, и кислота в моем сознании способна сплести опасные гнезда, лучше ее не принимать.

На следующую нашу беседу Эдуард Петрович позвал Ласло, сказав, что он уже давно здесь не как пациент, но как друг и соратник. Они вместе ищут разбросанные ключи и рады, что теперь я с ними. Что мне оставалось рассказать? Про утро субботы, 17 сентября, про сон, про озеро. А дальше про свадьбу. Во всех деталях. Раскрыл книгу про царевну и положил перед ними. Ласло сказал, что она тоже меня ищет, и однажды мы встретимся. Эдуард Петрович покивал. Как ищет? Просто чувствует, что ее кто-то так сильно любит, и ищет. Сама потом все расскажет. Она понимает, что у нее была вторая свадьба, алхимическая, но не может прояснить, с кем и когда. А оказывается, тогда, у озера, с тобой. То, что ты был ребенком — ничего не значит, ты мог вообще еще не родиться, или она могла не родиться, а свадьба уже произошла. Это ведь вопрос времени.

Поинтересовался, какие ключи они уже нашли. Эдуард Петрович оживился, ответил, что теперь его очередь рассказывать.

— С чего бы начать?

Он подошел к полке с книгами. Взял одну из них, в цветастой обложке, с надписью «Энциклопедия восточного театра». Открыл на странице с закладкой.

«Человек просыпается в пустом мире. Нет ничего и никого. Он вспоминает последние дни и понимает, что сам виноват в том, что все исчезло. И он не помнит имен. Как что называлось, как кого звали. Ему кажется, что все появится снова, если он вспомнит имена. Мир нужно искать внутри памяти».