Эдуард Лимонов

27 августа 1999 года, в день независимости Украины, группа национал-большевиков во главе с Тишиным и Фомченковым произвела мирный захват башни ДК моряка в Севастополе с требованием присоединения города к России. Любопытно, что брал 16 нацболов — жестко их избив, — отряд морских пехотинцев российского Черноморского флота. А затем передал в руки украинских правоохранительных органов. В итоге нацболы полгода провели в украинских тюрьмах, прежде чем были переданы в Россию.

Следующая большая акция готовилась в Риге. Как уже было сказано, партия там была весьма активна в борьбе за права русских, а особенные усилия нацболы приложили к раскрутке так называемого «дела Кононова». Василий Макарович Кононов, ветеран и герой войны, уничтоживший пособников нацистов на одном из хуторов Латвии, был в 1998 году обвинен в преступлениях против мирного населения и брошен в тюрьму.

Подготовка происходила как настоящая спецоперация: попытки обвести вокруг пальца спецслужбы Латвии и России увенчались успехом не сразу. Первую группу нацболов задержали фээсбэшники на границе Псковской области и Латвии. В Петербург приехала Лена Боровская для подготовки второй группы, которая должна была зайти через Белоруссию. В ее составе отправились в том числе Женя Павленко, Сергей Гребнев и Олег Беспалов. Ребята добрались до границы, долго блуждали там по лесам и болотам, воровали картошку с полей, за что едва не были избиты разъяренными крестьянами, и наконец их задержали белорусские пограничники.

Еще одна группа десантировалась ночью с проходящего через Латвию поезда, сорвав стоп-кран. Один из прыгавших в темноту ребят — нижегородец Илья Шамазов — сломал ногу, неудачно приземлившись на насыпь. Однако 17 ноября 2000 года акция все-таки состоялась. Трое активистов — Сергей Соловей, Максим Журкин и Дмитрий Гафаров — поднялись на башню собора Святого Петра и забаррикадировались там, потребовав освобождения политзаключенных, советских ветеранов и предоставления гражданства всем русским. Дабы прогнать туристов со смотровой площадки, они использовали муляж гранаты, что было роковой ошибкой.

Им в итоге предъявили статью «терроризм». Судья Густав Лаукрозе дал Соловью и Журкину по пятнадцать, а семнадцатилетнему Гафарову — пять лет лишения свободы. Просидели они, правда, значительно меньше. Через некоторое время их этапировали для отбывания наказания в Россию, а через три года все были на свободе. А вот судью Лаукрозе довольно скоро убили в центре Риги. Вероятно, имел место криминальный след, однако для нацболов это выглядело как проявление высшей справедливости. Именно так этот эпизод и выведен в романе Захара Прилепина «Санькя».

В то же время кампания в защиту Кононова и других советских ветеранов раскрутилась до общероссийского уровня. Мы рисовали на поездах граффити, атаковали латвийские диппредставительства и пикетировали магазины с требованием не покупать латвийские продукты.

В 1999–2000 годах консульство Латвии в дореволюционном особняке на 13-й линии Васильевского острова в Петербурге мы атаковали не менее тринадцати раз. В ночь на 9 мая, решив поздравить ветеранов с Днем Победы, мы выдвинулись туда с Женей Павленко и Олегом Беспаловым. «Бах» — и банки с черным лаком летят в табличку и герб, а также в дверь консульства. «Стоять, сука!» — несется нам вслед от выскочившего из будки дежурного милиционера. Разбегаемся в разные стороны, и тут я делаю роковую ошибку, заворачивая не в тот двор. Убеждаюсь, что он непроходной, а в арку уже входит быстро прибывший наряд милиции.

Из консульства выходит дипломат, типичный прибалт, растягивающий слова с акцентом, интеллигентного вида, в очках.

— Я хотел посмотреть, кто и зачем это сделал. Почему вы против нашего государства?

— Я его не признаю, я за Советскую Латвию.

— Ах, за Советскую Латвию, ну, все понятно…

В отделении один мент долго хвалил меня, объявляя патриотом, другой рассказывал, что о том, что я сделал, уже доложили Путину и он очень недоволен. Так или иначе, начальство решило, что нужно возбуждать уголовное дело. Дома провели обыск, изъяли мои бумаги и банку с черной краской с балкона, используемую отцом для каких-то своих целей, заявив на прощание родителям: «Как жаль, что у такого заслуженного отца такой непутевый сын».

А меня отправили в ИВС Василеостровского района. Там в компании таджикского торговца героином из Горного Бадахшана, деда-алкоголика, укравшего тарелку у соседа, и кого-то еще я и встретил День Победы. На журнале с портретом тогдашней латвийской президентши Вайры Вике-Фрейберги заваривался крепкий чай…

Дело возбудили по статье «вандализм», и в итоге судья, явно отнесшийся к акции с некоторым сочувствием, дал мне полгода условно и тут же амнистировал. Что касается партизана Кононова, то в апреле 2001 года его под общественным давлением, к которому подключились и российские власти, выпустили из тюрьмы.

Севастопольская и рижская АПД закрепили за партией репутацию единственной организации, реально борющейся за права русских за границей. «Российское государство на наших глазах демонстрировало полное неумение отстаивать права русских за рубежом, — писал Лимонов в «Моей политической биографии». — Ложная концепция внешней политики, практикуемая правительством президента Путина, исходит из того, что не следует раздражать соседей, захвативших в качестве заложников миллионы русских. ФСБ послушно проводит в жизнь эту концепцию. НБП выступает за активное вмешательство во внутренние дела тех соседних стран, в заложниках у которых оказались наши русские люди. Мы считаем, что следует бороться, давить, выбивать права для русских. С недавних пор Российское государство стало бросать нас — сторонников этой концепции борьбы за права русских — в тюрьмы».

Так к концу 1990-х лицо партии окончательно сформировалось. Лимонов заставил говорить о себе как о лидере самой радикальной и относительно массовой политической организации, состоящей из молодежи. К этому же времени относится и окончательное формирование набора мифов о нацболе № 1 и его пастве, о которых стоит поговорить поподробнее.

Удивительно, что несколько базовых мифов оказались исключительно устойчивыми и живучими. В течение более чем двадцати лет они продолжают кочевать по СМИ, книгам и блогам, причем — в зависимости от текущей политической позиции самого героя — используются людьми совершенно противоположных взглядов. Либералами, потом охранителями и государственными пропагандистами, потом снова либералами и далее по кругу. Может показаться, что такое «хоровое пение» как раз показатель их верности, но скорее речь идет либо о пропаганде, либо о банальном непонимании.

1. Миф о фашисте

О, сколько копий (или, точнее, пучков фасций) было сломано вокруг него! Лев Гумилев указывал, что большинство споров люди ведут не о сути вещей, а о словах, подразумевая разное значение используемых терминов, а такие споры непродуктивны. В данном случае термин настолько давно размылся и потерял всякий смысл, что само утверждение «имярек — фашист» превратилось в чудовищную банальность. И тем не менее этот миф прочно занимает первое место в списке.

В 1990-е либералы с ужасом ждут прихода «русских фашистов». Вышла книга эмигрантского публициста Александра Янова «После Ельцина. Веймарская Россия», где утверждалось, что от дряхлеющего российского президента-Гинденбурга власть должна перейти к русскому Гитлеру (условному Баркашову, но упоминаются также и Лимонов, и Жириновский). Красно-коричневый реванш кажется ему почти неизбежным.

Петербургские СМИ регулярно упражняются в теме. «1933 год Германия. Нацисты еще не у власти, но уже маршируют. 1998 год Россия. Национал-большевики еще не в Кремле, но уже маршируют по Невскому», — ставит «Невское время» две фотографии на первую полосу. То, что во главе колонны идет Андрей Гребнев в футболке с Лениным, — это уже мелочи, которые никого не волнуют.