Европейская поэзия XIX века

НОВАЛИС

Новалис (литературный псевдоним; настоящее имя — Фридрих фон Гарденберг, 1772–1801). — Самый значительный поэт Иенского романтического кружка, в который, кроме него, входили Л. Тик, Ф. Шлегель и А. Шлегель, В. Вакейродер и др. Стихотворное наследие Новалиса (если не считать его юношеских стихов) невелико: шесть «Гимнов к ночи», пятнадцать «Духовных песен», несколько десятков «Смешанных стихотворений» да еще стихи, которые вошли в роман «Генрих фон Офтердинген» и повесть «Ученики в Саисе». Наиболее своеобразны по содержанию и по форме «Гимны к ночи», где ритмическая проза чередуется со стихами, написанными в свободном ритме, и с традиционным рифмованным стихом. В этих «гимнах», может быть, в наиболее поэтически сконцентрированном виде нашли свое выражение общефилософские и эстетические основы творчества Новалиса. «Духовные песни» также заключают в себе значительные эстетические достоинства; основу общечеловеческого содержания их составляет романтическая тоска по утраченному идеалу и провозглашение верности ему.

Остальная часть стихотворного наследия Новалиса далеко не столь однородна, в ней ощутимы различные влияния: Клопштока, Бюргера, Шиллера, Хёльти. В поэзии Новалиса обнаруживается не только абстрактное, философическое и морализирующее начало, но и начало конкретно-чувственное, стремящееся к выражению реального, зримого и вполне осязаемого мира. Поэт умер в возрасте двадцати девяти лет от туберкулеза, только еще входя в пору высшей творческой зрелости.

«Когда горючими слезами…» Перевод В. Микушевича

Когда горючими слезами Ты плачешь в комнате пустой И у тебя перед глазами Окрашен мир твоей тоской, И прошлое дороже клада, И веет боль со всех сторон Такой томительной усладой, Что лучше бездна, лучше сон В той пропасти, где столько дивных Сокровищ нам припасено, Что в судорогах беспрерывных К ним тянешься давным-давно, Когда в грядущем — запустенье И только мечешься, скорбя, И к собственной взываешь тени, Утратив самого себя,— Открой ты мне свои объятья! Как я знаком с твоей тоской! Но пересилил я проклятье И знаю, где найти покой. Скорее призови с мольбою Целителя скорбей людских, Того, кто жертвует собою За всех мучителей своих. Его казнили, но поныне Он твой последний верный друг. Не нужно никакой твердыни Под сенью этих нежных рук. Он мертвых жизнью наделяет, Даруя кровь костям сухим, И никого не оставляет Из тех, кто остается с Ним. Он все дарует нашей вере. Обрящешь у Него ты вновь И прежние свои потери, И вечную свою любовь.

ГИМН К НОЧИ (Фрагмент) Перевод В. Куприянова

Вечно ли будет сбываться свидание с утром? Власти земного никогда не будет конца? Суетою забот искажен Ночи небесный приход. Любви жертвенник потайной Зажжется ль навеки? Отмеряно свету Время его; Но вне предела и часа Владычество ночи. Вечно бдение сна. Сон святой, Не обойди своим счастьем Посвященного в ночь В этих буднях земных! Лишь глупцы не видят тебя И сна не знают иного, Кроме этой тени, Которую ты, сострадая, В истинных сумерках ночи Нам оставляешь. Они тебя не находят Ни в златой лозе винограда, Ни в чудесном соке Миндального дерева, Ни в коричневом нектаре мака. Они не знают, Что это тобою Так нежно девичья Грудь объята И к небу причислено лоно, — Они не знают, Что из древних преданий Ты идешь, распахнувший небо, И владеешь ключом От обиталищ блаженных, Ты, бесконечных тайн Вестник безмолвный.

ЛЮДВИГ ТИК Перевод А. Гугнина

Людвиг Тик (1773–1853). — Один из самых плодовитых и талантливых немецких романтиков, поэт, переводчик, драматург, прозаик, литературный и театральный критик. Его лирическое наследие (свыше четырехсот стихотворений) весьма разнородно и в большинстве своем состоит из своеобразных «лирических вставок» в романы, драмы и рассказы, которые затем стали публиковаться как самостоятельные стихотворения. Тик умел живописать природу, ряд стихотворений выделяется музыкальностью звучания, романтически-торжественным настроением.

НАПУТСТВИЕ [79]

Чтобы юность не проспать Под отцовской крышей, Он раздольный мир узнать В путь-дорогу вышел. Долы безбрежны, Лес тайной укрыт; Девушек нежных Блистают наряды, Маня, как награды; За ними он взглядом и сердцем летит. Дивные лица В венце красоты — Все это снится Или беспечная юность резвится в сиянье мечты? Смелого слава Ищет в пути, Шлет ему лавры, Громы, литавры И обещает награды иные еще впереди. Страха не зная, Врагов побеждая, Герой вырастал; И, среди юных невест выбирая, Девушку он увидал, о которой мечтал. Сквозь долы и горы, Земные просторы Он едет назад. Родители ждали Но прочь все печали, И каждый теперь после встречи желанной и счастлив и рад. Как мчишься ты, Время!.. Уж слушает сын О годах столь давних, О подвигах славных — Вот юность седин!.. И старость отступает прочь, Как перед солнцем — ночь.

79

Напутствие (1796). — Эту песню поет под аккомпанемент лютни «Незнакомый певец» в повести-сказке Тика «Удивительная история любви прекрасной Магелоны и графа Петера Прованского», опубликованной во втором томе «Народных сказок Петера Лебрехта» в 1797 г.

УВЕРЕННОСТЬ [80]

Вставай! Ведь солнце в путь зовет, В просторный, вольный мир войди. Сквозь горы и луга — вперед! И не грусти в пути! На месте не стоит ручей — Бежит в полях легко; И ветер мчится все резвей Куда-то далеко. Луна не дремлет никогда, На солнце посмотри — Оно в движении всегда С зари и до зари. Лишь ты один в своих стенах, Хотя и манит даль. Вставай! И с посохом в руках Избудь свою печаль! Когда судьбу свою искать На вольный выйдешь свет, Рассвет увидишь и закат И вдруг отыщешь след. Есть в жизни радость и печаль, Заботы и труды. Чтоб не было чего-то жаль — Доверься счастью ты. Везде, где неба синева, Росток любви взойдет; И каждый, в ком мечта жива, Не зря свой путь пройдет.

80

Уверенность (1797). — Стихотворение было впервые опубликовано в качестве «лирической вставки» в романе «Странствования Франца Штернбальда» в 1798 г.

КЛЕМЕНС БРЕНТАНО

Клеменс Брентано (1778–1842). — Самый значительный поэт Гейдельбергского романтического кружка, в который входили также А. фон Арним, Й. Гёррес и др. Брентано выступил как один из зачинателей романтической реформы немецкой лирики на основе ее сближения с народной песней. Но для развития немецкой поэзии в XIX веке, пожалуй, гораздо более значительную роль сыграли три тома «Волшебного рога мальчика» — немецкие народные песни и стихотворения в народном духе, изданные Клеменсом Брентано и Ахимом фон Арнимом в 1805–1808 годах. Первый сборник стихотворений Брентано был издан посмертно, в 1844 году.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ Перевод И. Грицковой

Эту песню напевая, Не колебли тишины. Так луна поет, всплывая Из небесной глубины. Пой, чтоб слышалось журчанье Ручейка, невнятный ропот, Приглушенное ворчанье, Шорох, щебет, шум и шепот.

* * *

«Жила на Рейне фея…» [81] Перевод В. Топорова

81

«Жила на Рейне фея…» — Эту песню поет графиня Виолетта во втором томе романа «Годви» (1801). Образ красавицы Лорелеи — плод воображения Брентано, хотя крутой утес Лурлей на Рейне упоминался уже в X в. Созданный Брентано образ привлек затем внимание Эйхендорфа, Гейне, Жерара де Нерваля, Аполлинера и других европейских поэтов.

Жила на Рейне фея В селенье Баххарах, Жила, смятенье сея И скорбь в людских сердцах. Сгубила, осмеяла И взрослых и парней — И так околдовала, Что льнули все сильней. Тогда епископ местный Священный суд созвал, Но пред красой небесной Весь гнев его пропал. Он вымолвил: «Бедняжка! Бедняжка Лорелей! Зачем казнишь так тяжко Ты красотой своей?» «Увы! не жду прощенья, И жизнь постыла мне, Хоть чары обольщенья — Не по моей вине. Мои глаза как пламя. Рука — волшебный жезл. Бросай же деву в пламя! Ломай над нею жезл!» «О! ты, представ пред нами, Навет отвергла весь, Ведь то же гложет пламя И нашу душу днесь. И если жезл преломим, Назначив приговор, То сердце мы разломим На муку и позор!» «Не смейся над несчастной! Будь, отче, справедлив, Пред гибелью ужасной Грехи мне отпустив. Я доле жить не смею, Я не желаю жить! За то, что гибель сею, Вели меня казнить! Увы! и я любила, Но грянула беда: Меня покинул милый, Бежал невесть куда. Прозвали всемогущей Меня за красоту, Но мне мой вид цветущий Самой невмоготу! Мой смех, сверканье взгляда И шеи белизна — Мне этого не надо! Воздай за все сполна! Я смерть приму без дрожи, Я кончу путь земной, И ты пребудешь, боже, В последний миг со мной!» Трем рыцарям владыка Велит седлать коней: «Не бойся, горемыка! Бог любит Лорелей! Став тихою черницей В обители простой, Ты сможешь приобщиться К премудрости святой». Печальной и убитой, Прекрасна и бледна, С торжественною свитой Поехала она. «О рыцари, — сказала, Не сдерживая слез,— Позвольте мне сначала Подняться на утес. На замок взор я кину, Где милый был со мной, И безвозвратно сгину За мрачною стеной». Утес, крутой и черный, Над гладью рейнских вод. Устало и упорно Наверх она идет. И рыцари, по крупам Похлопавши коней, По каменным уступам Идут вослед за ней. И сверху возгласила: «Вон челн внизу плывет! И в том челне мой милый Меня, наверно, ждет. Конечно, он за мною Привел сюда челнок!» Встает над крутизною И прыгает в поток! Три рыцаря в смятенье С утеса не ушли. Лежат без погребенья Во прахе и в пыли. Кто людям спел об этом? Не рейнский ли рыбак? Но над тройным скелетом Звучит отныне так: Лорелей! Лорелей! Лорелей! Три двойника души моей [82] .

82

Этот утес, называемый Лорелей, стоит у Баххараха; все, кто проплывает по Рейну мимо него, окликают его и восхищаются многократным эхом.

* * *

«Одинокой смерти жду…» Перевод В. Топорова

Одинокой смерти жду, Состраданья не желая, Потеряв свою звезду, Ни на что не уповая, Одинокой смерти жду, Смерти путника в пустыне. Одинокой смерти жду, Смерти путника в пустыне, Потеряв свою звезду, Потеряв свою святыню, Одинокой смерти жду, Смерти нищего в несчастье. Одинокой смерти жду, Смерти нищего в несчастье, Потеряв свою звезду, Не теряя к ней пристрастья, Одинокой смерти жду, Смерти дня в вечерних бликах. Одинокой смерти жду, Смерти дня в вечерних бликах, Потеряв свою звезду В сонмах звезд тысячеликих, Одинокой смерти жду, Смерти узника в темнице. Одинокой смерти жду, Смерти узника в темнице, Потеряв свою звезду, Не престав по ней томиться, Одинокой смерти жду, Смерти лебедя певучей. Одинокой смерти жду, Смерти лебедя певучей, Потеряв свою звезду За могильно-черной тучей, Одинокой смерти жду, Смерти в море-океане. Одинокой смерти жду, Смерти в море-океане, Потеряв свою звезду, Сохранив одно страданье, Одинокой смерти жду, Смерти Веры в час унылый. Одинокой смерти жду, Смерти Веры в час унылый, Потеряв свою звезду, Одинокий и постылый, Одинокой смерти жду, Смерти сердца в сердце милой!

* * *

«Тихо-тихо тук-тук-тук…» Перевод В. Топорова

«Тихо-тихо тук-тук-тук… Милый друг, а ну как вдруг, Чуть задремлют все вокруг, Я с дверей откину крюк? С посещеньем не тяни! Будь как тень в ночной тени! Но не вскрикни, не чихни: Мать проснется — и ни-ни. Половицы щелк да щелк. Песик спит, но зол, как волк. Прокрадись, — есть в этом толк,— Как блоха в невестин шелк! Ты, конечно, парень-хват, Но в сенях стоит ушат, Чуть заденешь — и назад, Прочь, куда глаза глядят! Лестница — твой первый враг: Все ступеньки кое-как, Лишь один неверный шаг, И мгновенно — бряк во мрак! Туфли скинь свои. Без них Поднимись, в чулках одних. Встретишь няньку — двинь под дых: Нянька верит в домовых. Главное, не спутай дверь. Рядом спит батрак. Он зверь. Коль не веришь, то проверь, Но коль хочешь жить — поверь. Не взбирайся на чердак: Братец там. По части драк, Как известно, не дурак. Он сильнее, чем батрак. Постучись ко мне, друг мой. Постучись, шепни: „Открой!“ Не открою, дорогой! „Караул, — вскричу, — разбой!“ Тут же мать, батрак и брат К вертопраху поспешат. Мне милее битый зад, Чем крестины невпопад…» Но иначе все пошло. Платье сделалось мало. Девять месяцев прошло. Родилось дитя мало.