Европейская поэзия XIX века

К РОДИНЕ [87] Перевод А. Гугнина

К тебе, Отчизне возрожденной, Устремлена мечта моя! Надеждой новой окрыленный, Твою свободу славлю я. Ты кровью истекла в сраженьях. О, сколько пало жертв святых! —. Теперь найдешь ли утешенье В моих мелодиях простых?

ПРОКЛЯТИЕ ПЕВЦА [88] Перевод В. Левика

87

К Родине (1814). — Это стихотворение, так же, как и «Новая сказка» (1816), выражает надежду поэта на то, что национально-демократический подъем в Германии в годы борьбы против Наполеона вызовет к жизни прогрессивные общественные преобразования.

88

Проклятие певца (1814). — Одна из наиболее популярных баллад Уланда, в которой развивается весьма характерная для поэта идея тираноборчества и противопоставления «силы духа», заключенной в поэтическом слове, «силе меча». Баллада звучала в те годы весьма актуально, и образ монарха-тирана соотносили и с Карлом-Евгением и Фридрихом II — правителями Вюртемберга — и даже с Наполеоном.

Когда-то гордый замок стоял в одном краю. От моря и до моря простер он власть свою. Вкруг стен зеленой кущей сады манили взор, Внутри фонтаны ткали свой радужный узор. И в замке том воздвигнул один король свой трон. Он был угрюм и бледен, хоть славен и силен. Он мыслил только кровью, повелевал мечом, Предписывал насильем и говорил бичом. Но два певца однажды явились в замок тот — Один кудрями темен, другой седобород. И старый ехал с арфой, сутулясь на коне. А юный шел, подобен сияющей весне. И тихо молвил старый: «Готов ли ты, мой друг? Раскрой всю глубь искусства, насыть богатством звук. Излей все сердце в песнях — веселье, радость, боль, Чтобы душою черствой растрогался король». Уже певцы в чертоге стоят среди гостей. Король сидит на троне с супругою своей. Он страшен, как сиянье полярное в ночи, Она луне подобна, чьи сладостны лучи. Старик провел по струнам, и был чудесен звук. Он рос, он разливался, наполнил все вокруг. И начал юный голос — то был небесный зов, И старый влился эхом надмирных голосов. Они поют и славят высокую мечту, Достоинство, свободу, любовь и красоту, Все светлое, что может сердца людей зажечь, Все лучшее, что может возвысить и увлечь. Безмолвно внемлют гости преданьям старины, Упрямые вояки и те покорены, И королева, чувством захвачена живым, С груди срывает розу и в дар бросает им. Но, весь дрожа от злобы, король тогда встает: «Вы и жену прельстили, не только мой народ!» Он в ярости пронзает грудь юноши мечом, И вместо дивных песен кровь хлынула ключом. Смутясь, исчезли гости, как в бурю листьев рой. У старика в объятьях скончался молодой. Старик плащом окутал и вынес тело прочь, Верхом в седле приладил и с ним пустился в ночь. Но у ворот высоких он, задержав коня, Снял арфу, без которой не мог прожить и дня. Ударом о колонну разбил ее певец, И вопль его услышан был из конца в конец: «Будь проклят, пышный замок! Ты в мертвой тишине Внимать вовек не будешь ни песне, ни струне. Пусть в этих залах бродит и стонет рабий страх, Покуда ангел мести не обратит их в прах! Будь проклят, сад цветущий! Ты видишь мертвеца? Запомни чистый образ убитого певца. Твои ключи иссякнут, сгниешь до корня ты, Сухой бурьян задушит деревья и цветы. Будь проклят, враг поэтов и песен супостат! Венцом кровавой славы тебя не наградят, Твоя сотрется память, пустым растает сном, Как тает вздох последний в безмолвии ночном». Так молвил старый мастер. Его услышал бог. И стены стали щебнем, и прахом стал чертог. И лишь одна колонна стоит, еще стройна, Но цоколь покосился, и треснула она. А где был сад зеленый, там сушь да зной песков, Ни дерева, ни тени, ни свежих родников. Король забыт, он — призрак без плоти, без лица. Он вычеркнут из мира проклятием певца!

ЖНИЦА [89] Перевод В. Левика

«День добрый, Мария! Так рано уже за работой! Хоть ты влюблена, а работаешь с прежней охотой. Попробуй — в три дня за болотом скоси луговину. Клянусь, я в супруги отдам тебя старшему сыну!» Так молвил помещик, и, речи услышав такие, Как птица, забилось влюбленное сердце Марии. Явилась в руках ее новая чудная сила. Как пела коса в них, как шумные травы косила! Уж полдень пылает. Жнецы притомились, устали, К ручью потянулись, в тени собрались на привале. Лишь трудятся пчелы, жужжат и не знают покоя. И трудится с ними Мария, не чувствуя зноя. Спускается вечер, разносится звон колокольный. Соседи кричат ей: «Бросай! На сегодня довольно!» Прошло уже стадо, и время косцам расходиться. Но, косу отбив, продолжает Мария трудиться. Вот звезды зажглись, засверкали вечерние росы, Запел соловей, и сильнее запахли покосы. Мария не слушает пенья, без отдыха косит, Без отдыха косу над влажной травою заносит. Так ночь миновала, и солнце взошло над вселенной. Не пьет и не ест она, сытая верой блаженной. Но третьим рассветом просторы зажглись луговые, И косу бросает, и радостно плачет Мария. «Здорово, Мария! Скосила? Ну, ты молодчина! Тебя награжу я богато, но замуж за сына… Глупышка! Да это ведь в шутку я дал тебе слово. Как сердце влюбленное сразу поверить готово!» Сказал и пошел. У Марии в глазах потемнело. Прилежные руки бессильно повисли вдоль тела. Все чувства затмились, дыханье пресеклось от боли. Такой, возвращаясь, нашли ее женщины в поле. Текут ее годы в безмолвном, глухом умиранье. И ложечка меда — дневное ее пропитанье. О, пусть на лугу на цветущем ей будет могила! Где в мире есть жница, которая так бы любила?

89

Жница (1815). — Это стихотворение, написанное на основе газетной заметки о крестьянке, обманутой помещиком, характерно для развитого Уландом жанра актуальной политической баллады. Сюда же относится и баллада «На мосту над Бидассоа» (1834), отражающая реальные события борьбы партизан в Испании против феодальной монархии.

НОВАЯ СКАЗКА Перевод А. Гугнина

В царстве сказки думал снова Золотым отдаться снам, Дух поэзии сурово Лиру мне настроил сам. Я назвал свободой фею, Право — рыцарь будет мой. Славный рыцарь, в бой смелее — Сокрушим драконов рой!

НА МОСТУ НАД БИДАССОА Перевод В. Левика

На мосту над Бидассоа К небу длань святой простер. Слева — ширь долин французских, Справа — цепь испанских гор. Он людей благословляет Здесь, на трудном их пути, Где покинувший отчизну Скорбно молвит ей: «Прости!» На мосту над Бидассоа Некий лик волшебный зрим. Для одних он дышит гневом, Но сияет он другим. Тем сулит он лишь пустыни, Этим — вешние луга. Всем чужбина безотрадна, Всем отчизна дорога. Мирно плещет Бидассоа, Ждет стада на водопой. А в горах еще стреляют, А в горах — последний бой. И в вечернем полумраке Сходит вольница к реке. Знамя пулями пробито. След кровавый на песке. На мосту над Бидассоа, Ружья праздные сложив, Все в реке омыли раны, Сосчитали тех, кто жив. Ждут неприбывших, отставших. Ждут ушедших в вечный мир. Барабан гремит, и гордо Молвит старый командир: «Час настал! Сверните знамя — Это был свободы стяг. Не впервые на границу Оттеснил нас подлый враг. Но свободу мы в изгнанье Увели не навсегда! Не померкла наша слава, Наша светит нам звезда. Мина, ты, в боях за вольность Смерть видавший столько раз,— Ты один не тронут пулей В день, губительный для нас. Ты — Испании спаситель, Ты надежда для нее. Мы уходим, чтоб вернуться, Мы не бросили ружье!» Но встает, шатаясь, Мина, Молчалив и бледен сам. Шлет прощальный взгляд он небу И своим родным горам. Прижимает к сердцу руку, А в глазах его туман. На мосту над Бидассоа Кровь течет из старых ран.

ПОТОНУВШАЯ КОРОНА Перевод В. Левика

На том холме высоком Стоит крестьянский дом, С порога — вид просторный, Леса, поля кругом. Сидит крестьянин вольный У своего крыльца. Спокойно точит косу, Благодарит творца. А под холмом — низина, И пруд в низине той. На дне лежит корона, Сверкает под водой. В лучах луны сверкая, Лежит уж много лет, И никому на свете До ней и дела нет.

ПОСЛЕДНИЙ ПФАЛЬЦГРАФ Перевод А. Гугнина

Я — пфальцграф Гёц. Я весь в долгах, Но заплачу с лихвой: Продам угодья, и людей, И замок родовой. Лишь два старинных права мне Дороже, чем мой дом. В святом монастыре — одно, Одно — в лесу густом. Я щедрым был к святым отцам, Пока я был богат. Собаку с ястребом теперь Прокормит пусть аббат. В лесах вокруг монастыря Охочусь с давних пор. Как прежде, будет рог трубить, Все остальное — вздор. Но миг придет, умолкнет рог, Смежит мне веки сон, И выйдут иноки к ручью Под колокольный звон. Под сенью дуба вековой Зароют грешный прах. Мне вечно будут птицы петь И полчаса — монах.

ВЕШНЯЯ ВЕРА Перевод А. Голембы

В цветеньях, в нежности весны Ветвей развеянные сны: Забыты прежние святыни, Весенний ветер гонит грусть, О сердце бедное, не трусь: Все переменится отныне! Мир все прекрасней с каждым днем, Свершится все, чего мы ждем, Плывет весна по горней сини,— Цветы покрыли дол и даль, О сердце, позабудь печаль: Все переменится отныне!

НОВАЯ МУЗА Перевод А. Гугнина

Без охоты, но послушно Я законы изучал — Лишь за рифмою воздушной Я ни разу не скучал. Аполлону с Артемидой Долго я пером служил, Только в честь слепой Фемиды Я ни строчки не сложил. В час, суровый для Отчизны, Музы строгие пришли И, взывая к новой жизни, Новый стих в душе зажгли. Твой, Фемида, час настанет! — День и ночь пою о ней. Скоро суд народный грянет И осудит королей!

А. Ш. [90] Перевод А. Гугнина

Когда волна и ветер, разъярясь, В кромешной тьме закончат смертный бой И Гелиос сияющий взойдет — Тогда, грозя, отступит океан, Но долго пенится прибой, ворча, Обломками швыряясь на песок; А с неба свет струится золотой, Прозрачен воздух, улеглась волна, Иные корабли выходят в дальний путь, И ветер легкий ладит взмах весла.

90

А. Ш. — Эти стихи Уланд посвятил, по всей вероятности, своему другу Альберту Шотту.

ОСЕННЯЯ ПАУТИНКА Перевод А. Гугнина

Вослед за летом уходящим Мы шли желтеющей тропой. Воздушной феи дар летящий Связал чуть зримо нас с тобой. Я эту нить ловлю смущенно: Вот добрый знак в столь важный час… О вы, надежды всех влюбленных, Зефир — ваш друг. Кто против вас?

НАПУТСТВИЕ Перевод А. Гугнина