Фантом для Фрэн

– Дьявол… Дьявол!..

Ему хотелось закричать так, чтобы оглушить себя, весь этот мир!.. Но вместо этого Алджернон умолк и пошел к жене и сыну.

========== Глава 43 ==========

– Я не знаю, как быть, - сказала Фрэн.

Она сидела на чем-то вроде необъятной зеленой бархатной кушетки. А может, это была коротко подстриженная лужайка, очень мягкая. Рядом сидел молодой человек, которого она называла Хепри – подперев рукой щеку, задумчивый, серьезный; он слабо светился, озаряя окутывающий их золотистый туман.

– Зачем ты это сделал? – спросила Фрэн с упреком, повернувшись к древнему египтянину. – Зачем ты это сделал со мной?..

– Я ничего не делал, матушка, - ответил Хепри, взглянув на нее с любовью и сочувствием. – Разве ты не знаешь, что наше рождение на земле определяют высочайшие силы? Я бесконечно ниже их. Аменхотепу было дозволено выбирать, и он выбрал… но и он не в своей воле, как и все мы.

– Ты говоришь не как древний египтянин, - произнесла Фрэн. – Совсем не так. Какой ты странный…

– Я вырос, но я все еще очень мал, - ответил Хепри.

– Что значит “не в своей воле”? – спросила Фрэн, которой очень не понравились эти слова. – Ты хочешь сказать, что мы не имеем свободной воли?

– И имеем, и не имеем, - ответил Хепри, улыбаясь. – Имеем свою волю – во всей полноте, матушка, и не имеем своей воли – тоже во всей полноте.

– Я не вполне понимаю, - нахмурившись, ответила Фрэн.

– Ты поймешь, - обещал юноша. – Ты ближе к постижению этого, чем многие другие, кто сейчас живет на земле с тобой…

Фрэн хмыкнула.

– Странный ты, - сказала она. – Так что, ты не дашь мне никакого совета?

Она поправила сбившуюся юбку, ощутив рукой мягкость странной лужайки – казавшейся и искусственной, и естественной; подобных материалов Фрэн никогда не видела на земле. Она в своей будничной одежде смотрелась в таком окружении престранно, в отличие от Хепри, казавшегося частью этого мира.

– Ты можешь вернуться в Египет, - сказал ей сын. – Ты можешь помочь своему мужу продолжить его дело, и вы можете разбогатеть.

Фрэн вздрогнула. Хепри смотрел на нее с такою же любовью и пониманием – как будто ему совсем не мерзило то, что она делает. Ведь это кладбище его предков! Самое священное место в Древнем Египте!

– Можем! – сказала она. – Так значит, гарантий ты не даешь. А тебе не претит давать такие советы? Ведь я могу случайно выкопать твои собственные останки!

Хепри сделал неожиданную вещь – рассмеялся, совершенно беззлобно и весело, обнажив белые зубы. Он казался самым настоящим человеком с головы до ног, хотя никак не мог быть таким - это противоречило всем представлениям Фрэн о душе.

Хотя Фрэн до сих пор очень смутно представляла себе, как может выглядеть душа… если она вообще существует, конечно.

– Разве ты не видишь? Я весь перед тобой, я цел и совершенно здоров, - сказал юноша. – Я не оставил на земле никаких останков, о которых мог бы сожалеть.

Он прибавил:

– Конечно, не все мои сородичи понимают это, как понял я – мы веками превозносили то, что вовсе того не стоит, наши бренные тела и органы. И не все поймут твою нужду, как я. Но если ты найдешь в городе мертвых мое обветшавшее орудие, которое я бросил три тысячи лет назад, это ничуть не уязвит меня, матушка – я буду только рад, что сумел тебе помочь.

– Неужели? – спросила Фрэн.

Она никак не могла поверить, что ее собеседник говорит искренне.

Хепри кивнул.

– Да, я сказал истинную правду.

Он ясно и по-доброму улыбался. Фрэн вдруг увидела, что он не один – рядом с Хепри сидела юная женщина, даже моложе ее самой… определенно тоже древняя египтянка. Бывшая. Она улыбалась Фрэн, склонившись черноволосой головой к обнаженному плечу молодого человека.

Фрэн вдруг поняла, что это его жена, хотя никак не могла припомнить ее имени. Египтянка улыбалась ей, весело и немного лукаво – белозубая, коротко стриженная, в нежно-голубом полупрозрачном драпированном платье, под которым проглядывало совершенно женское тело.

Неужели души бывают такими?..

– Ты все не можешь припомнить меня, госпожа Тамит, как я погляжу, - наконец заговорила египтянка, улыбаясь с таким же лукавством. Она крутила свободно висевший на запястье золотой браслет; ногти у нее были ярко-красные, и Фрэн чуть не подпрыгнула от изумления, увидев, что у юной женщины накрашено и лицо, на древнеегипетский манер, густо и декоративно. Что это за ересь?..

– Нет, я тебя не помню, - сказала Фрэн. – Кто ты такая?

– Я Меритамон, - сказала египтянка. – Любимица Амона. Хотя теперь я думаю, что Амона нет – значит, нет и меня?..

Она беззаботно рассмеялась. Потом опрокинулась на изумрудную траву-кушетку, почти потерявшись в золотистом тумане, и оттуда снова донесся ее смех.

Этот “дух” явно ее дразнил, и Фрэн рассердилась.

– Кто ты такая, можешь сказать по-человечески?

По-человечески!..

– Это моя жена, - сказал Хепри, глядя на Фрэн все с тем же выражением сочувствия; он слегка нахмурился, обернувшись к “любимице Амона”. – Ее зовут Меритамон, как она и сказала тебе; это дочь Неб-Амона…

– Вот новости, - сказала ошарашенная Фрэн. – Как же это вышло?..

– Благодаря тебе, - улыбаясь, ответил Хепри. – И за это мы с Меритамон неустанно благодарим тебя. Мы до сих пор вместе, потому что очень любим друг друга и очень счастливы друг другом…

– Те, кто любит друг друга, здесь не расстаются, - подала голос Меритамон.

Она снова села, взяв Хепри под руку, и теперь была серьезна, и тоже смотрела на Фрэн с сочувствием. Короткие растрепанные черные волосы углом падали на ее нежную смуглую щеку – Меритамон была настоящая красавица, даже на современный взгляд.

– Кажется, ты мне знакома, - сказала Фрэн, начиная что-то припоминать; и вдруг воспоминания резко обрели ясность, и Фрэн застонала, как от боли.

– Я помню, как обошлась с твоей матерью, как хотела извести ее, - выдавила она, теперь похожая больше на Тамит, чем на Фрэнсис Бернс – не обликом, но выражением лица, речью, жестами.

– Да, я тоже об этом помню – я не забыла ни минуты, - сказала Меритамон.

Теперь она была сурова. Но сквозь эту суровость светилось то же сочувствие.