Фентези 2016: Саламанкеро

Как только работа в питомнике заканчивалась и Рино отпускал юношу, тот спешил в храм, садился на пол, и пока стрельчатые окна пропускали свет, читал манускрипт.

Из обрывков допросов, переводов легенд, воспоминаний путешественников Эймар силился сложить общую историю. Скупые отцовские заметки на полях больше сбивали с толку, чем помогали. То, что Террису было ясно как день, юноше казалось туарской грамотой.

Цитадель в пустыне, куда мечтал добраться отец, наверняка связана с саламанкеро - по крайней мере, об этом вскользь упоминалось в переводах туарских легенд. Но что у прядильщиков общего с туарами? В понимании Эймара объединяло их лишь одно: и те и другие ему одинаково не нравились.

...Вначале было дерево множества выборов. И была у человека Судьба - его путь по веткам дерева. Там, где ветка раздваивалась, человек делал выбор. Ветка могла на конце засохнуть, могла закончиться свежим листом, могла пустить росток - все во власти Судьбы. Человек не знал, что его ждет. Он просто делал шаги.

А потом Судьба обучила слуг - мастеров-саламанкеро и наделила талантом читать ее волю. И могли мастера переходить с ветки на ветку и помогать человекам менять ветки, когда делали те исключительные выборы. На запястье мастера появлялась золотая нить, и мастер понимал - его время пришло. Нить вела по веткам, указывая дорогу Судьбы...

Эймар хмыкнул. Красивая сказка. Сейчас саламанкеро не походили на слуг Кош - они служили дукэ и собственной выгоде. В Женаве это знали все, хоть и старались помалкивать.

Он перелистнул страницу.

... И было так, пока не нарушил Отступник порядок и не научил других мастеров выбирать ветки умом, а не волею Судьбы...

Судьба не отказалась от своих детей, но и не помогает им больше. И в память о тех событиях оставляет на человеках особые отметины, чтобы искали саламанкеро истину и пытались исправить ошибку...

Значит, был какой-то Отступник, который хотел понять приказы Кош прежде, чем их выполнять. Юноша не знал, хватило бы ему смелости пойти против Судьбы, но он полностью оправдывал Отступника.

Интересно, что такое 'особые отметины'?

Террис подчеркнул эти слова двумя линиями, а сбоку приписал - 'проводник'.

Вопросов больше, чем ответов...

Эймар вышел из храма, свернул в сторону ратуши.

Съежился, приготовившись к колючим взглядам. Шпага висела на боку, а он чувствовал себя голым.

Центр Альберы напоминал мейз работы сумасшедшего мастера - улицы выгибались дугой, неожиданно заканчивались, вплетались в другие, круто поворачивали в противоположную сторону. Прямые пути всегда оказывались самыми длинными, а чтобы свернуть направо, приходилось держаться левых поворотов. Привычными в городе были только небольшая площадь и ратуша, смахивающая на башню совета анциани в Женаве и огороженная от любопытных взглядов высокой зеленой изгородью.

Туда и направлялся Эймар.

Его влекли две цели, сходившиеся, как улицы Альберы, в один тупик - найти Бель и выбраться отсюда. И то, и другое казалось одинаково невозможным. Дукэсса не удосужилась побеспокоиться о нем, но юноша и не надеялся на особое внимание. Он всего лишь хотел обхитрить туман, а госпоже Бель наверняка известны 'волшебные слова', которые могли бы открыть ход.

Дукэссу здесь хорошо знали и даже ждали - просто так слуг не посылают. Он не заметил татуировки на ее руке, но мог поклясться, что без знака саламанкеро дело не обошлось. Значит, искать надо в домах знати ближе к ратуше.

Последний поворот - и Эймар оказался на центральной площади.

По бокам ратуши по стойке смирно вытянулись флигели с золотыми маковками куполов. На фронтоне над главным входом было изображено дерево, выложенное разноцветной мозаикой.

Дерево множества выборов?

Юноша раздраженно сплюнул - теперь он даже знает, как что называется. А поди ж, умнее не стал.

Он растерянно оглянулся.

Напротив ратуши развернул крылья корпусов университет - приземистое здание с широченными высокими окнами; крышу украшала зубчатая башня с часами, а по кругу торчали карандаши башенок поменьше.

Профессора здесь не носили приплюснутых черных шапочек, как в Женаве, но все равно были заметны - одни школяры почтительно раскланивались с ними, другие сторонились.

Он спрятал руки в карманы и ретировался за угол ближайшей лавки. Эймар привык к выворачивающим наизнанку взглядам, но попадать под обстрел профессорского внимания оказалось особенно неприятно.

В арке входа в университетский двор появился седой мужчина с волевым лицом. Наверняка почтенному горожанину было немало лет, но назвать его стариком язык не поворачивался. Рядом шли две женщины в плащах, широкие капюшоны скрывали их лица.

Что-то заставило юношу задержать взгляд на женских фигурах. От смутной догадки бросило в жар, потом в холод.

Может, он снова все выдумал? Столько раз путал чужих девиц с Брайдой, что это стало дурной привычкой.

Трио свернуло в сторону, одна из девушек быстро оглянулась, поправила капюшон.

Он не ошибся! Ее лицо - повзрослевшее лет на десять, но ее! И давний шрам на запястье! Все сходится.

Эймар припустил следом. Тысячи вопросов рождались и умирали без ответа. С кем Брайда? Как здесь очутилась? И что теперь делать? Напасть на процессию, отбить девушку? Он бросил оценивающий взгляд на седого мужчину. Не выйдет, это не Женава. Здесь другие правила и другие противники.

Троица тихо переговаривалась. Юноша прибавил шагу - до него долетели обрывки фраз: '...по южной дороге...', '... без ночевок в...'

Еще один поворот.

Тень подери! Они исчезли!

Навстречу на всей скорости выехала карета, он едва успел отпрыгнуть в сторону. Эймар рванул было за каретой, но она свернула к мосту и скрылась в пелене тумана.

В этот миг его кто-то схватили за шиворот. Юноша резко развернулся, желая лишь одного - развязать большую драку. Он слишком долго сдерживался!

– Эй, придержи руки, дурень, - Рино обжег ухо горячим дыханием, - я тебя по всему городу ищу!

Эймар с сожалением глянул вслед карете и перевел ненавидящий взгляд на Рино.

– Есть дело, парень. Согласишься, прощу тебе выходку с картьярой.

Юноша покачал головой.

– Я не могу, мне надо...

– Не согласишься, сдам за воровство.

Рино говорил почти ласково, будто дядюшка-благодетель, только что завещавший ему загородное имение и пожизненную ренту впридачу.