Гарики на все времена (Том 1)

648

С природой здесь наедине, сполна достиг я опрощения; вчера во сне явились мне Руссо с Толстым, прося прощения.

649

Кто жизнь в России жил не зря, тому грешно молчать, — он отпечатки пальцев зла умеет различать.

650

Уже в костях разлад и крен, а в мысли чушь упрямо лезет, как в огороде дряхлый хрен о юной редьке сонно грезит.

651

Что я сидел в тюрьме — не срам, за верность чести в мышеловку был загнан я. Как воин шрам, люблю свою татуировку.

652

Покой исчез, как не было его, опять я предан планам и химерам; увы, штанам рассудка моего характер мой никак не по размерам

653

Боюсь попасть на землю предка и ничего не ощутить, ведь так давно сломалась ветка, и так давно прервалась нить.

654

Мой воздух чист, и даль моя светла, и с веком гармоничен я и дружен, сегодня хороши мои дела, а завтра они будут еще хуже.

655

Конечно, жизнь — игра. И даже спорт. Но как бы мы себя ни берегли, не следует ложиться на аборт, когда тебя еще и не ебли.

656

Исчезли и зелень, и просинь, все стало осклизлым и прелым, сиротская стылая осень рисует по серому серым.

657

Не зная зависти и ревности, мне очень просто и легко доить из бурной повседневности уюта птичье молоко.

658

Вчера я думал в темной полночи, что мне в ошейнике неволи боль от укусов мелкой сволочи острей и глубже главной боли.

659

Очевидное общее есть в шумной славе и громком позоре: воспаленные гонор и честь и смущенная наглость во взоре.

660

Новые во мне рождает чувства древняя крестьянская стезя: хоть роскошней роза, чем капуста, розу квасить на зиму нельзя.

661

Слегка курчавясь днями выходными, дым времени струится в никуда, и все, что растворимо в этом дыме, уносится без эха и следа.

662

Неясное дыханье колдовства, забытые за древностью поверья на душу навевает нам листва, которой плачут осенью деревья.

663

Мой друг — иной, чем я, породы ввиду несходства чрезвычайного: мне дорог тайный звук природы, ему — природа звука тайного.

664

Даровит, образован и знаний букет, ясен ум и суждения быстры, но способности есть, а призвания нет, а бензин — только жидкость без искры

665

Муза истории, глядя вперед, каждого разно морочит; истая женщина каждому врет именно то, что он хочет.

666

Часто мы виновны сами в наших промахах с девицами, ибо многие задами говорят не то, что лицами.

667

Царствует кошмарный винегрет в мыслях о начале всех начал: друг мой говорил, что Бога нет, а про черта робко умолчал.

668

Пожить бы сутки древним циником: на рынке вставить в диспут строчку, заесть вино сушеным фиником и пригласить гречанку в бочку. Под утро ножкою точеной она поерзает в соломе, шепча, что я большой ученый, но ей нужней достаток в доме. Я запахну свою хламиду, слегка в ручье ополоснусь, глотком воды запью обиду и в мой сибирский плен вернусь.

669

А закуришь, вздохни беспечально у заросшей могилы моей: как нелепо он жил и случайно, очень русским был этот еврей.

670

Живу я безмятежно и рассеянно; соседи обсуждают с интересом, что рубль, их любимое растение, нисколько я не чту деликатесом.

671

Жаркой пищи поглощение вкупе с огненной водой — мой любимый вид общения с окружающей средой.

672

Печальная нисходит благодать на тех, кто истолчен в житейской ступке: умение понять и оправдать свои неблаговидные поступки.

673

Пожив посреди разномастного сброда, послушав их песни, мечты и проклятия, я вспомнил забытое слово: порода, и понял, как подлинно это понятие.

674

Есть люди — как бутылки: в разговоре светло играет бликами стекло, но пробку ненароком откупорил — и сразу же зловонье потекло.

675

Мой дух ничуть не смят и не раздавлен; изведав и неволю и нужду, среди друзей по рабству я прославлен здоровым отвращением к труду.

676

Мои пути так непутевы, беспутны так мои пути, что только путаница слова мне помогла по ним пройти.

677

Всем дамам улучшает цвет лица без музыки и платья чудный танец, но только от объятий подлеца гораздо ярче свежесть и румянец.

678

С доброжелательством ребенка живу с тех пор, как был рожден, и задушевностью подонка бывал за это награжден.

679

Давно старики наши с нами расстались, уйдя без обиды на вечный покой; за все, что ушедшим должны мы остались, отплатят нам дети — сполна и с лихвой.

680

Должно быть, в этом годы виноваты: внезапно все смеркается вокруг, и острое предчувствие утраты мучительно пронизывает вдруг.