Хозяйка разрушенной крепости

– С монетами что ли? – уточнил Винс, подозрительно покосившись на меня – вдруг меня опять одолели духи подвала, и я вновь начну заговариваться.

– Да, с ними.

– Ну, есть они, конечно, от ромеев остались, - замялся начальник охраны. – Но я как-то редко держал их в руках, потому не особенно много о них знаю...

– Мне доводилось иметь дело с монетами, хозяйка, - встрял в наш разговор Ланселот, шедший рядом. – Понимаю, что вам в замке отчима они были ни к чему, но на рынке знания о них могут понадобиться. Так вот. В основном на рынках меняют одни товары на другие, но можно расплачиваться и ромейскими монетами. Самая мелкая называется нуммий, она сделана из бронзы. На одной стороне профиль ромейского короля, на другой – его печать. Намного реже можно встретить серебряные денарии, за каждый из которых дают десять дюжин нуммиев. И уж совсем редко попадаются золотые солиды, которые равны дюжине денариев. Но они встречаются в кошельках лишь очень богатых рыцарей, я такие монеты только пару раз в руках держал.

– Доставал их из кошельков рыцарей, которых грабил в лесу? – усмехнулся Винс.

– Богатеи редко суются в леса, - покачал головой Ланселот.
– Что им там делать, кроме как охотиться? А на охоту они выезжают небольшими армиями, которые разбойникам не по зубам. К тому же, думаю, если б я ограбил рыцаря, то меня и моих парней на следующий день уже бы вздернули на виселицы возле ворот его замка. Леса у нас не особо густые, и состоятельному господину не составило бы труда послать своих людей прочесать ту местность, где его лишили кошелька. А мелкие разбойничьи шайки, грабящие таких же нищих, как они сами, власть имущим неинтересны.

– Кстати, о рыцарях, - заметил Винс. – Мы только что пересекли границу владений сэра Гарета Белоручки. К ним примыкают земли его братьев-рыцарей Круглого стола, приближенных к королю. Достаточно одного его слова, чтобы братья встали под знамя Артура, выступив на врага единой несокрушимой армией.

– Ну и понятно, что на своих землях эти рыцари творят что душа пожелает, - усмехнулся Ланселот. – Могут, например, охотясь ловчим отрядом на оленя, по пути вытоптать конями посевы какого-нибудь крестьянина. Ну а после по осени засечь его плетьми до смерти за недоимку, чтоб другие знали, чем грозит недоплата налогов своему сюзерену.

Я лишь скрипнула зубами от бессильной ярости... Увы, это единственное, что я могла сделать, возмущаясь местными законами – которых, по сути и не было, ибо их полностью заменило право сильного на любые зверства и жестокость...

До конца дня я за разговорами еще много чего узнала о жизни средневековой Англии. Вечером же мы расположились на ночлег рядом с дорогой, перекусив копченой кабанятиной и печеными корневищами рогоза, которые нам заботливо собрала в узелок Лидди – а проснувшись рано утром вновь выдвинулись в сторону Камелота.

Правда, уехали недалеко...

Поворот дороги скрывала очередная роща, из-за которой навстречу нам неспешно выехал вооруженный отряд.

Впереди на сытом, холеном коне восседал всадник в черных рыцарских доспехах. На поясе у него висел меч, а поперек седла лежал кожаный хлыст для лошади. Длинные светлые волосы рыцаря, выбившиеся из-под шлема, рассыпались по плечам, закованным в броню. С виду всаднику было лет двадцать с небольшим, и его лицо можно было бы даже назвать красивым, если б к нему, словно маска, намертво не прилепилось презрительно-надменное выражение.

Следом за рыцарем ехали еще шестеро конных воинов. У этих оружие и доспехи были попроще – копья, топоры, у одного колчан со стрелами и лук в налучье. Защищали тела конников толстые кожаные безрукавки с нашитыми на них железными бляхами разной величины, а на головах были надеты шлемы - как стальные, так и изготовленные из кожи.

– Этих еще не хватало, - сквозь зубы произнес Винс. И пояснил: - Не повезло нам, госпожа. Нарвались мы на отряд Гарета Белоручки, младшего брата Мордреда, Гахериса и Агравейна по прозвищу «Тяжелая длань».

– Его в народе прозвали «рыцарем кухни», - добавил Ланселот.
– Всё из-за того, что он, по молодости, влюбившись в юную повариху, нанялся на кухню в Камелоте простым поваренком, скрыв свое имя и происхождение. Но когда девушка отказала ему во взаимности, он убил ее мечом, которым владеет весьма искусно.

– Вот же подонок, - пробормотала я.

– Не знаю, что это за слово. Но, судя по тому, каким тоном вы его произнесли, к «рыцарю кухни» оно подходит как нельзя лучше, - заметил Ланселот, незаметно сунув свой меч в сено, лежавшее на моей повозке. Думаю, в подобной ситуации это было разумно: в нашем отряде теоретически владели оружием самозваный рыцарь и Винс, остальные крестьяне сейчас лишь робко переглядывались, опустив копья и даже не попытавшись достать из-за поясов топоры. Я не особо сильна в средневековом военном деле, но было понятно, что в случае стычки шансов у нас против хорошо вооруженного отряда конников не было никаких.

И они об этом знали.

Отряд всадников приблизился к нашему каравану, остановившемуся посреди дороги. Гарет Белоручка тоже натянул поводья своего коня, и скривившись от отвращения, окинул взглядом наши телеги и людей, их сопровождающих, после чего уставился на меня глазами водянистыми, как у протухшей селедки.

– Судя по платью, вы знатная леди, - проговорил он, не удосужившись представиться и поприветствовать даму. – Кто вы, и что делаете среди этих оборванцев?

– Я леди Элейн, приемная дочь сэра Ламорака Уэльского, - отчеканила я, глядя прямо в глаза рыцаря. – А теперь назовите себя и скажите, по какому праву вы остановили мой караван?

Глаза Гарета Белоручки расширились от удивления – и в следующую секунду он захохотал так, что едва не вывалился из седла. Думаю, если б не доспехи, мешающие согнуться в три погибели, его конь точно сейчас остался бы без всадника.

Разумеется, вслед за начальством в голос заржали его подчиненные.

Я молча смотрела на то, как гнёт от смеха рыцаря и его пристяжь, при этом прикидывая свои шансы остаться в живых, если лидер отряда сочтет мою речь слишком дерзкой и непочтительной.

Получалось, что в этом случае с шансами как-то не очень... Но, коль уж мы так попали, удар мечом предпочтительнее плена, где надо мной будет издеваться этот нахальный блондин так, как ему захочется. И, поскольку убивать девушек ему не привыкать, я решила наглеть до конца – а там будь что будет!

Наконец, Гарет Белоручка отсмеялся, утер кольчужной перчаткой выступившие слезы, и проговорил:

– Знатно повеселила ты меня, леди Элейн Уэльская, госпожа развалин на побережье, забрать которые моим братьям всё как-то недосуг. Думаю, им просто не хочется возиться со скудной землей, которая может родить лишь болотную лихорадку. Насчет прав запомните: на своей земле я волен делать всё, что хочу, ни у кого не спрашивая на то дозволения. А теперь извольте ответить, что вы везете в бочках из этого проклятого места?

Я хотела выплунуть в лицо тому хаму очередную дерзость, но он меня опередил, потянув воздух носом. После чего скривился:

– В бочках тухлая рыба? Вы ее везете на рынок? Зачем?

Я замешкалась с ответом, который, к своему стыду, не продумала, но меня выручил Ланселот:

– Собакам и рабам тоже нужно что-то есть, господин, - с поклоном проговорил он.

– Заткнись, чернь, когда я беседую с твоей госпожой, - сквозь зубы процедил Гарет.
– Но, похоже, твой раб говорит правду, леди Элейн. Вижу, плохи дела на побережье, коль вы тащите на рынок в Камелот тухлятину, выброшенную волнами на берег. Следовало бы, конечно, отрезать тебе язык за дерзость, хозяйка развалин, но сегодня я милостив. Сожалею, что моим братьям пришлось убить твоего приемного отца – но сожалею лишь о том, что меня не было с ними в тот славный день, и не мой меч разрубил пополам спину этого жалкого неудачника. Потому если не хотите повторить судьбу Ламорака Уэльского, не советую вам, леди Элейн, второй раз попадаться мне на пути. Моё настроение переменчиво, как времена года, и в следующий раз я могу быть не таким добрым.