Код бикини. Часть 2

Вначале дело шло довольно споро, но на середине бедер процесс замедлился. Женщины совместными усили-ями по сантиметру продвигали резинку вверх.

– Уф, не могу больше. Давай передохнем, - Астрид стояла посреди комнаты со стянутыми резинкой, словно сросшимися в русалочий хвост ногами.

Скрипнула дверь. Астрид подняла голову и увидела курчавую бороду, отливавшую красной медью, как купол колокольни. Загребский, заполнив громоздким телом двер-ной проем, пристально разглядывал ее все еще открытый взорам белый треугольник с вьющейся посередине полос-кой. Из-за его плеча выглядывала кроличья мордочка юного бармена.

– Загер, пошел вон!
– закричала Астрид.

Она судорожно рванула трусы вверх, ткань треснула и распалась на два живописных лоскута.

При виде этого зрелища, бармен проявил недюжинную активность. Он оттолкнул Загребского, сбил с ног стоящую на пути Милу и совсем не кроличьим, а вполне ягуарьим скоком бросился на обнаженную патронессу. Неудачливые коммивояжеры ретировались в коридор.

– Надо бы оставшиеся образцы забрать, - Мила кивну-ла в сторону закрытой двери.

– Пусть это будет ей за валлис и кирш, - сказал Загреб-ский, прислушиваясь к толчкам за стеной.
– Спишем на представительские расходы.

Когда компаньоны спустились в столовую, старики в малиновых жилетах азартно играли в карты. Старинные воскресные традиции брали верх над ультрасовременными экстравагантными развлечениями, привнесенными чуже-странкой в налаженный веками быт швейцарской деревни.

В это время на другом конце батюшки-Рейна Алик открыл глаза. Сквозь неплотно закрытые шторы в комнату пробивалась полоска серого света. Рядом, свернувшись калачиком, спала Ашхен. Ее лицо скрывали рассыпавшиеся по подушке черные кудри.

Алик осторожно покрутил головой. Шея поворачива-лась с легким хрустом, словно между позвонками перекат-ывались невидимые песчинки. В паху по-прежнему ныло, но боль была терпимой. Выздоравливающий сдвинул одеяло и обнаружил себя лишенным какой-либо одежды. Он свесил ноги с кровати и повел глазами. В маленькой ком-нате царил беспорядок, однако его одежда и белье были аккуратно сложены на стуле. Алик опустил голову и с отвращением увидел на бедре зеленые разводы неясного происхождения.

Молодой человек осторожно поднялся, отыскал дверь уборной и долго мочился изумрудной струей. Вернувшись в комнату, он сразу же столкнулся с маслянистым взглядом волоокой гурии. Ашхен сидела в кровати с распущенными волосами в ворохе оборок и кружев. Из батистовой пены весело помахивал клешней оранжевый скорпион. Алик при-крыл ладонью низ живота.

– Тебе еще больно, им сирели*?
– томно спросила гу-рия.

– Не очень, - пробурчал Алик и потянулся к одежде.

– Подожди!
– Ашхен протестующе замахала рукой.
– Не

торопись, залезай обратно. Спешить некуда, у меня сегодня выходной, - она откинула угол одеяла и подвинулась, осво-бождая место.

Алик сел на кровать и прикрылся одеялом.

– Как там твои бедные дзу**?
– сочувственно спросила девушка.

– Что еще за дзу?

– То, что у тебя болит. По-русски это слово звучит очень грубо. А по-армянски нежно...

– Очень нежно, - поморщился Алик.
– Будто звенит что-то. Вернее, звенят...

– Точно!
– Ашхен всплеснула руками и заливисто зас-меялась. Оборки на ее груди разошлись, глубоко открывая внушительного размера бюст.

– Ты чего такая веселая?
– подозрительно спросил Алик, потирая шею.
– Вчера в пиццерии подступиться было невозможно...

– Ну, во-первых, - девушка говорила нараспев, смягчая согласные на кавказский манер, - Дамир бы мне все равно не дал с тобой поговорить...

– А во-вторых?

– Во вторых, я тебя совсем не знала.

– А теперь знаешь?

– Конечно! Я все про тебя узнала, пока ты спал. Ты бе-зопасный.

________________________________

* Им сирели - мой дорогой (армянск.)

* Дзу - яйцо (армянск.)

– По карманам лазила?

– Не очень. Только удостоверение аспирантское посмо-трела - и все. И паспорт - чуть-чуть.

– Понятно... А почему ты решила, что я безопасный? Разве аспирант не может ограбить или, допустим, изнаси-ловать?

– Грабить у меня нечего, как видишь, - Ашхен обвела комнату раскрытой ладонью.
– А насиловать ты пока нико-го не можешь. У тебя там все синее. Поэтому безопасный.

– Скорее, зеленое. Непонятно только почему.

– Это я тебя тархуном намазала. И пить давала тар-хунную настойку, когда ты бредил без сознания. Тархун от всех болезней помогает, чтоб ты знал.

– Чепуха какая-то...
– Алик в замешательстве снова по-тер шею.

– Ты не думай ни о чем, - проворковала Ашхен.
– Иди сюда, я тебя еще полечу...

Девушка дернула Алика за руку, и он повалился носом в одуряюще пахнущую лавандой кружевную пену. На его шее сомкнулись полные мягкие руки, в рот впились благоухающие клубничной карамелью губы. События раз-вивались стремительно, однако Ашхен категорически не желала расстаться с последней деталью туалета. Она вновь и вновь с неистовой страстью набрасывалась на Алика, но всякий раз жестко пресекала его попытки стащить с нее старомодные, с широкой резинкой синие трусы.

– Ты чего?
– Алик заглянул в затуманенные страстью глаза девушки.
– У тебя критические дни?

Ашхен слабо улыбнулась и покачала головой.

– А ты не такой уж и безопасный, - пробормотала она и с новой силой оплела молодого человека руками и ногами.

"Какой-то борцовский петтинг", - мелькнуло у него в голове.

После четверти часа утомительных упражнений, столь же распаляющих, сколь и бесплодных, Алик вывернулся из жарких объятий и, тяжело дыша, отвалился на спину.

– Ничего не понимаю, - пробормотал он.
– Ты же са-

ма...

– Что сама? - горестно откликнулась Ашхен.
– Что са-

ма? Разве я виновата, что бог поселил огонь в моем теле, а в детдоме мне дали такое имя?

– Какое имя?

– Ашхен по-армянски означает "небесная", - со скорб-ной торжественностью произнесла девушка.

– Хм, а звучит очень даже по-немецки. Лизхен, Грет-хен, Ашхен...

– Вот и немцы так думают. Евреи уверены, что это их

имя - от "ашкенази". Турки за свою держат. Поэтому лип-нут и те, и другие, и третьи...
– девушка вытерла подолом сорочки вспотевшее лицо.
– Но дело не в евреях. Раз я "небесная", то должна выйти замуж исключительно непо-рочной девственницей.