Королевы и монстры. Шах

– Конечно, тебе так кажется. Кстати, как нос, Клифф?

– Пошел ты.

Голоса мужские, и звучат где-то очень близко. Это первое, что удается заметить. А потом о себе дает знать головная боль, мерно пульсирующая в затылке в такт сердцебиению. Во рту прогорклый привкус, голова весит тонну, а правой рукой я как будто колотила по бетонной стене часами.

А еще я мокрая. Одежда, волосы, все. Облизываю губы и чувствую соль. Морскую воду.

Дверь распахивается и закрывается. Открываю глаза и оглядываюсь.

Вокруг – стены квадратной серой комнаты. На потолке мигает единственная флюоресцентная лампа. Под ногами – голый цементный пол, единственная мебель – это металлический стул, на котором я сижу, и помятый металлический стол у стены слева от меня.

На стене непосредственно передо мной чернеет огромная гладкая панель из непрозрачного стекла.

Глядя на свое отражение в двухстороннем зеркале, понимаю, что прикована к стулу.

Мои запястья за спиной – в наручниках. Те, вероятно, пристегнуты к стулу, а стул прикручен к полу, потому что после нескольких упорных попыток сдвинуться хоть на миллиметр ничего не получается.

– Не трудись. Никуда не денешься.

Оглядываюсь через правое плечо.

В углу комнаты расслабленно стоит мужчина: его руки сложены на груди, а ногой он упирается в стену. Ему около тридцати пяти. На нем красно-черная фланелевая рубашка навыпуск, выцветшие джинсы на мускулистых бедрах и пара тяжелых ботинок. У него густые, волнистые темные волосы, которые давненько не расчесывали. Глаза у него тоже темные. Как и борода.

Вылитый ковбой Мальборо – эдакий сельский мачо. На безымянном пальце загорелой руки виднеется бледная полоса – раньше там было обручальное кольцо.

Глубоким голосом с бостонским акцентом он произносит:

– Доброе утро, Слоан.

– Тебе стоит к парикмахеру сходить. Раньше тебя бывшая записывала?

На секунду в его глазах мелькает удивление, но сразу же угасает, когда он натягивает маску профессионального равнодушия.

– Тут я задаю вопросы.

Затем неизвестный отталкивается от стены, подходит ко мне и становится спиной к черной стеклянной панели. Сложив руки, он смотрит на меня свысока, каждой порой источая опасность и власть.

Божечки, сколько еще раз за этот месяц меня похитят альфа-самцы? Это уже не смешно.

Глядя на его мускулистые предплечья, заявляю:

– Мне нравятся твои татушки. Очень кельтские. Ты знал, что эти спиральные узлы рядом с твоим запястьем символизируют духовный путь? Или ты просто решил, что они симпатично выглядят?

Он наклоняет голову набок.

Улыбаюсь ему в ответ.

– Я много читала о духовном развитии.

Какое-то время ничего не происходит. Внезапно он говорит:

– Я хотел бы поговорить про твоего дружка.

По крайней мере, он сразу перешел к делу. Я думала, мы просидим тут вечно.

– Позволь мне прервать тебя прямо здесь. У меня не бывает «дружков». Их слишком затратно содержать. А еще они требуют много внимания. Можно мне, пожалуйста, стакан воды? А лучше апельсинового сока. Свежевыжатого, если у вас есть.

Недоковбой передо мной хмурится.

– Мне кажется, ты не до конца понимаешь, что здесь происходит.

– Да черт побери, чувак, не позволяй груди четвертого размера сбить тебя с толку. Я прекрасно понимаю, что происходит.

По его выражению сложно определить, веселю я его или раздражаю, но он точно заинтригован, поэтому спрашивает:

– И что же?

– Тебе нужны те пятьсот долларов, которые я задолжала в прошлом году.

Незнакомец удивленно моргает. Не уверена, что сознательно. Это снова заставляет меня улыбнуться, на этот раз шире.

– Если честно, я удивлена. Похоже, ребят, вы получили нехилую прибавку в бюджет от новой администрации. Интересно, как вы поступаете с корпорациями с реально крупными налоговыми задолженностями? За большой рыбой целые отряды «морских котиков» посылают, наверное?

Мужчина наклоняется ко мне, уперев руки в свои крепкие бедра. Когда наши глаза оказываются на одном уровне, он тихо произносит:

– Я не из налоговой, милая. И это ни хрена не шутки. У тебя большие неприятности.

– Со мной такое не в первый раз. И не в последний. Тебе нравятся блондинки? У меня есть знакомая из студии йоги, которая пришла бы в восторг от этого твоего образа дрессировщика медведей. Правда, у нее слегка раздражающий высокий детский голосок, но если ты сможешь это перетерпеть, она довольно милая. Выглядишь так, будто о тебе стоит кому-нибудь позаботиться.

Когда он лишь молча глядит на меня, сжав губы в ниточку и раздувая ноздри, я спрашиваю:

– Вы что, дали мне кетамин? Потому что я знаю, как он отвратительно действует на мою память, а я не помню ничего после того, как твари из темной лагуны утащили меня в воду. Мне интересно, как я не утонула. Кстати, респект за аутентичность – Джеймс Бонд одобряет.

Спустя секунду Человек-гора выпрямляется. Он кидает через плечо взгляд на черное стекло, а потом обходит стул и становится у меня за спиной.

Откровенно угрожающим голосом он объявляет:

– Деклан О’Доннелл.

– Приятно познакомиться, Деклан.

Говоря это, я смотрю прямо в черное зеркало со своей самой нахальной улыбкой.

Надеюсь, кто бы сейчас ни смотрел на меня через двустороннее стекло, закипает от ярости. Люди ненавидят, когда ты не приходишь в состояние паники, на которое они рассчитывают.

Человек-гора кладет руки на спинку моего стула, наклоняется к моему уху и тихим голосом говорит:

– Не делай из меня дурака, Слоан.

– Я? Делаю из тебя дурака? Ни в коем случае. Ты кажешься ужасно умным. Рубашка в клеточку выдает тебя с потрохами.

Можно практически расслышать, как у него поднимается давление.

– Думаешь, ты очень умная, да?

– Я безусловно умная. Хочешь дать мне тест на IQ? Ставлю десять баксов, что я обойду тебя минимум на тридцать очков.

Он отказывается от попыток запугать меня, стоя у меня за спиной, так что шагает обратно и снова оказывается передо мной. И отчеканивает:

– Смейся сколько хочешь, но если ты не будешь сотрудничать, то останешься в этой комнате до конца своей жизни без каких-либо контактов с внешним миром и удобств, не считая ведра для говна.