Кукловод: Реквием по Потрошителю

Рейко тошнило, и неизвестно, от чего больше: от сотрясения, пряного мускатного душка на кухне, где они сидели за старым столом с потертой скатертью, или от исповеди серийного убийцы, прошлого которого она предпочла бы никогда не знать.

С чувством смутной вины Сасори смотрел на узоры скатерти, слегка приоткрыв уста, где застыли слова, рвущиеся на свободу или же не желающие, чтобы их услышали.

— Я не хочу больше ничего о тебе слушать, — чеканя каждый слог, прорычала Акияма на грани срыва. Еще минута, и она не выдержит, упав на колени и закричав раненным зверем. — Ты думаешь, что внушишь мне еще большее отвращение, чтобы я забальзамировала тебя? Так еще сильнее я ненавидеть тебя не смогу, больше просто некуда! Или думаешь, что я пожалею тебя? Никогда! Никогда! Никогда! — Рейко выкрикивала слова с придыханием, с каждым словом восклицая энергичнее, и сжала в пальцах скомкавшуюся в её ладонь скатерть.

Дыхание сбилось, а пот защекотал глаза, застряв в редких ресницах. Лежащий на столе нож, слишком соблазнительный, притягательно-волнующий. Акияма с благовонием смотрела на источник, который точно перо может поставить точку кровавой кляксой. Нужно лишь взять его в руку и нанести один точный удар.

Акасуна проследил за её взглядом и поднял от ножа застеленные тяжелым туманом глаза, совсем как у наркомана.

— Ты это специально? — нервно процедила Рей. — Оставляешь везде ножи. Думаешь, мне не хватит духу убить тебя?

Но Кукловод в издевку нарочито медленно, не отрывая глаз от Рейко, подвинул нож ближе к ней.

— Это ты мне ответить.

Акияма покачала головой и, придерживаясь за край стола, поднялась на негнущиеся ватные ноги.

— Ты ведь не только ради твоего «погребения» меня здесь держишь. Твоя главная цель — Мастер.

— Я знаю, что полиция — не единственное твое поприще. Некто курирует тебя. — Акасуна задумчиво очертил подбородок и с хитрой улыбкой поднялся следом. — Как ты попала в замок Мастера?

— Как и все его жертвы.

— Я не думаю, что Мастер до этого случая был для тебя простым названием дела.

— Сколько бы ты не изливал мне душу, не раскаивался или оправдывал себя, или пытался переубедить меня в правильности твоей точки зрения, я, — Рейко указала на себя, ударив по груди в районе сердца, точно солдат, отдающий себя на благо страны, — я никогда не пойду на сделку с дьяволом. Я не покончу с собой, не убью тебя…

— Тогда вся твоя жизнь, все тобой выполненные до этого момента действия лишаются автоматически всякого смысла, что еще раз подтверждает, что кто-то лишь использует тебя, а сама ты не знаешь, чего хочешь от себя или от меня.

С искрами гнева от нежелания признавать правоту, да еще и кого, собственного врага, Акияма круто развернулась, едва не потеряв равновесие и, схватившись за лоб, посеменила из кухни в отведенную ей комнату. Сама не осознавая, что сдерживаемые слезы льются не от ненависти, а от проснувшейся на далёких задворках жалости.

Комментарий к Глава 20. «Исповедь» * Синдром Стендаля — психическое расстройство, характеризующееся частым сердцебиением, головокружением и галлюцинациями. Данная симптоматика проявляется, когда человек находится под воздействием произведений изобразительного искусства, поэтому нередко синдром возникает в месте их сосредоточения — музеях, картинных галереях. Симптомы могут вызвать не только предметы искусства, но и чрезмерная красота природы: природных явлений, животных, невероятно красивых людей.

В строках, где Сасори описывает свое одурманенное состояние, виной тому были наркотики, которыми его пичкала Нарико, что усиливало еще сильнее его галлюцинации и истерию. Решила напомнить, а то уже воды много утекло со времен Потрошителя.

Вот я и вернулась. Автор вместо того, чтобы плескаться в море, все лето проболел, но наконец-то я взяла себя в руки и пропадать больше не намерена. Так что с возвращением меня. :)

====== Глава 21. «Нити» ======

Комментарий к Глава 21. «Нити» Небольшое пояснение: текст, который будет идти курсивом, ведется от первого лица, то есть непосредственное повествование Сасори в разговоре с Рейко. Чтоб никто не запутался, это не косяки, так должно быть. :)

Темное небо, скупое на звезды, повисло тяжелым пологом. Тлетворным холодным дыханием ласкал голые лодыжки зимний ветер, прорвавшийся из открытого окна, позади которого сплеталась в металлическую паутину решетка.

Рейко боялась ложиться спать. Её пугал зловещий покой, поселившийся по соседству с её отнятой свободой, которой на самом деле она никогда и не владела.

«В чем дело? Почему?» — каждый час терзалась вопросами Акияма. Ведь её верные спутники, что всегда преследовали тенями на стенах, шорохами за углами, страх — все исчезло. Ночные кошмары сменились пустыми сновидениями. Галлюцинации уступили место покою. Акияма Рейко впервые за три года вдохнула полной грудью, почувствовав на пересохшем нёбе холодок спокойствия, не имеющего вкуса, в отличие от горечи страха, что всегда стоял горьким комком поперек горла, сколько бы она не пыталась пробить его таблетками.

В первый же день Рейко испугалась отсутствующих таблеток — антидепрессантов, которые ей через Суйгецу передавал Мадара— они только внушали чувство мнимой тишины и защищённости. И вот таблеток нет, но Рейко спит. Всего в несколько метрах от серийного убийцы — воплощения всех её кошмаров в одном лениво движущемся теле, шаги которого она слышит благодаря треклятому скрипучему полиэтилену.

Может, с ней случилось то, что бывает со смертельно больными? Они всю жизнь боятся смерти, своей участи, но в последнюю минуту приходят покой и смирение. Так значит, она просто готова умереть, отдать свою жизнь во имя великого искусства?

Ищет ли её кто-нибудь? Мадара? Есть ли ему дело до её судьбы, или он просто вычеркнул ее из списка своих паучков, напыщенно прицокнув языком, разочарованный в пустую вложенными в неё силами.

Итачи? А все ли с ним в порядке? Сасори ни за что не ответит, что с детективом, он ясно дал понять, что все их разговоры будут сводиться к промывке её мозгов.

«Дожилась, — подумала Рейко. — Уже называю его по имени, а ведь несколько месяцев назад я отказывалась признавать в нем личность, человека».

Несмотря на то, что Рейко яро ратовала, что ей плевать на его прошлое и слышать она больше ничего не желает, невольно всплывали вопросы: «Почему он начал бальзамировать ни в чем неповинных людей, если его целью была шайка Мастера?», «Как так искусно удавалось дурачить полицию и службу безопасности, в чем его секрет?», «И как он собирается свершить свой реквием?».

Из-за терзающих вопросов Рейко не смогла сомкнуть глаз и, шлепая босиком, ворвалась в мастерскую, где маэстро сиротливо спал на диванчике. Кукла Нарико, распластав конечности, сидела на полу бездвижным, но охраняющим сон механизмом. Акияма поморщилась и, взяв себя в руки, чопорным, пустым голосом отчеканила тоном, не терпящим возражений:

— У меня есть к тебе вопросы. Раз уж ты загрузил меня своей философией бессмертия и прошлыми зверскими убийствами, я хочу узнать все до конца. Почему ты начал бальзамировать девушек? Как ты укрывался все эти годы от агентов Сенджу? И…. — Рейко на мгновение запнулась, — что ты собираешься делать дальше и какую роль отводишь мне в своем театре абсурда?

Она даже не попыталась его для начала разбудить — знала, что услышит. Ресницы дрогнули на смеженных веках, и Акасуна открыл ясный, осмысленный взгляд — такого не может быть у только что проснувшегося после глубокого сна. Смотря в одну точку куда-то на спинке дивана, Сасори не перевернулся к Рейко.