Курсант Сенька

— Ну… зацепился я за куст, дёрнул посильнее, отцепился и покатился с горки вниз головой.

— И что же, по-вашему, в этом революционного?

— А то, что я быстрее всех добрался до цели! — гордо заявил Лёха, и в глазах его заблестел азарт.

— Быстро — дело хорошее, — кивнул полковник, и в уголках его глаз заиграли смешинки. — А управляемость процесса как обстоит?

— Какая ещё управляемость? — искренне не понял Лёха.

— Ну, могли вы изменить направление движения? Затормозить в нужный момент? Ускориться?

— Не мог, — Лёха почесал затылок.

— То есть метод совершенно неуправляемый?

— Получается, что так…

— А если бы на пути оказался противник?

— Я снес бы его, нанеся урон! — находчиво ответил Лёха.

Полковник не выдержал и расхохотался так, что аж погоны затряслись.

— Форсунков, да вы у нас стратег! Поражать противника собственным телом — это что-то новенькое в военной науке!

— Эффективно же! — не сдавался Лёха, воодушевляясь.

— Эффективно, спору нет, — согласился полковник, утирая выступившие слёзы. — Но применение строго одноразовое. После первого боевого использования боец гарантированно выходит из строя.

— Почему? — удивился Лёха.

— Потому что намертво застревает в сугробе! — полковник снова прыснул.

Мы все не выдержали и заржали в голос. Даже Пашка, который обычно трясся от страха перед начальством, захихикал. Напряжение спало, как с плеч.

— Ладно, курсанты, — сказал полковник, успокаиваясь и промокая глаза платком. — Скажу честно — давно так не смеялся. Вчера вечером рассказывал супруге про ваши подвиги, так она до самого утра посмеивалась.

— Товарищ полковник, — робко подал голос Пашка, — а наказание будет?

— Какое наказание? За что? — искренне удивился полковник. — Вы же задание выполнили. Правда, способом весьма нестандартным, но выполнили. А то, что при этом всех развеселили — так это только в плюс. Здесь без смеха — никуда.

— Товарищ полковник, — встрял Колька, осмелев, — а можно вопрос? А если мы ещё что-нибудь такое изобретём?

— Овечкин! — засмеялся полковник. — Только предупреждайте заранее! А то сердце у меня уже не молодое, могу не выдержать таких сюрпризов.

— Есть, товарищ полковник! — грянули мы хором, как один.

— Всё, идите. И запомните — армия любит смелых и находчивых. Но в разумных пределах!

Мы вышли из кабинета с облегчением на душе. В коридоре уже толпились ребята из взвода — лица напряжённые, глаза полны любопытства.

— Ну что, отчислили? — первым не выдержал Дятлов.

— Нет, премировали! — радостно выпалил Лёха.

— Как это премировали?

— Полковник сказал, что мы молодцы! — добавил Колька, сияя от счастья.

— И что жена его всю ночь хихикала! — не удержался Пашка.

— Рогозин, ты что мелешь? — одёрнул его я.

— А что? Правда ведь!

Весь день нас в общем поздравляли курсанты из других взводов. История про «белые торпеды» разлетелась по всему училищу быстрее радиоволн. А к вечеру к нам подошел старший лейтенант — лицо серьёзное, но в глазах плясали чертики.

— Ну что, «изобретатели», — произнёс он с едва заметной улыбкой, — завтра у нас снова тактика. Только на этот раз без простыней!

— Товарищ старший лейтенант, разрешите вопрос? — спросил Лёха.

— Говори, Форсунков.

— А если погода будет подходящая для… эксперимента?

— Форсунков! — голос Кузеванова стал строже, но глаза по-прежнему смеялись. — Если ты ещё раз покатишься с горки во время занятий, я тебя самого в сугроб закопаю по самые уши!

— Есть, товарищ старший лейтенант! — бодро отрапортовал Лёха.

А когда тот ушел, я лёжа на казённой койке, размышлял о том, как удивительно устроена наша жизнь здесь. Несмотря на железную дисциплину и строгий устав, здесь находится место для смеха и настоящей дружбы. И какое счастье, что у нас такие командиры — умеют не только требовать по всей строгости, но и понимать курсантские души. Ну да ладно об этом… Всё, спать…

Уважаемые читатели, спасибо, что вы со мной! Ставьте лайки, подписывайтесь и пишите комментарии. Приятного чтения!

Глава 14

Апрельское солнце пробивалось сквозь высокие окна аудитории, а мы тем временем изучали тактику общевойскового боя. Майор Кравцов размеренно излагал принципы наступательных действий мотострелкового взвода, а я старательно водил пером по страницам тетради, украдкой поглядывая на товарищей.

Овечкин сидел рядом и сосредоточенно выводил схемы в общей тетради, морща лоб от напряжения. Позади устроились Леха и Пашка — тот педантично выписывал каждую букву своим аккуратным почерком.

— Товарищ курсант Овечкин! — и тут внезапно рявкнул майор. — К доске! Показать развертывание взвода в боевой порядок!

Коля резко поднялся — стул жалобно скрипнул под его весом. И я заметил, как дрогнула его челюсть. Тактика давалась ему туго, не то что строевая или физподготовка, где он был среди лучших в роте.

У доски Коля замялся, неуверенно взял мел и принялся чертить. Но сразу стало ясно — путает. Вместо классического построения боевого порядка выходила какая-то нелепица.

— Стоп! — гаркнул Кравцов. — Что за самодеятельность, курсант? Где это видано, чтобы пулеметчики шли в первом эшелоне без прикрытия стрелков?

Овечкин махом вспыхнул, как маков цвет, стер неверные линии и попытался исправить положение, но лишь больше запутался в собственных чертежах.

— Садитесь, товарищ Овечкин. Неудовлетворительно, — холодно отчеканил майор и вызвал к доске следующего.

После занятий же мы, по обыкновению, потянулись в казарму. А Коля шагал молча, сжав кулаки до белизны костяшек.

— Ерунда все это, — попробовал я его приободрить. — С кем не случается. Завтра пересдашь.

— Легко тебе рассуждать, — огрызнулся Коля. — Ты у нас голова, все на лету схватываешь.

— При чем здесь это? Просто теории больше надо подтянуть.

— А ты думаешь, я не занимаюсь? — Коля резко остановился посреди коридора. — До отбоя сижу, зубрю эти схемы, а толку — как с козла молока!