Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор

— Однако… — в его голосе прорезалось уважение. — Кто накладывал жгут?

— Я.

— Хм… Весьма профессионально. У вас есть медицинские познания? — Ватсон, не переставая расспрашивать меня, тщательно мыл руки, готовясь к операции.

— У нас был хороший полковой врач, — выкрутился я.

— Где служили? — тут же заинтересовался он.

— 2-й Йоркширский пехотный. Дослужился до энсина, но в семьдесят первом под Агрой получил картечью в ногу. Вышел в отставку по ранению.

Доктор повернулся ко мне с самой благожелательной улыбкой.

— Выходит, мы с вами коллеги по несчастью. Я был ранен в плечо при Майванде в последнюю Афганскую кампанию. Полковой хирург Беркширского полка. В госпитале ещё и брюшной тиф подхватил.

— Помотало вас, — сочувственно произнёс я.

— И вас, — заметил он.

Его лицо стало серьёзным и сосредоточенным. Он словно превратился в другого человека.

— Теперь к делу. Вы хотели присутствовать во время операции?

— Так точно, доктор.

— С моей стороны возражений нет. Я понимаю ваши чувства. Только ведите себя тише воды ниже травы.

— Конечно. Я не стану вам мешать.

— Договорились… Нам пора биться за жизнь вашего начальника.

Я устроился в уголке и принялся внимательно наблюдать за предстоящей операцией. Ватсон не производил впечатления зелёного новичка, так что, пожалуй, у полковника были все шансы выкарабкаться.

Операционная бригада обступила стол, на котором лежал подготовленный к операции Хендерсон.

Газовые лампы тихо шипели, зеркальные рефлекторы ярко рассеивали их свет, освещая операционное поле — со своим делом они справлялись не хуже, чем электрические лампы в моё время. Да и операционная в Бартсе не так уж отличалась от той, где мне пришлось самому, совсем сопливому пацану, поваляться в сорок четвёртом после форсирования Немана.

— Стэмфорд, наркоз, — скомандовал Ватсон.

Фельдшер наложил на лицо Хенедерсона марлевую маску, взял в руки флакон с эфиром и принялся капать, считая про себя капли, эфир на неё.

— Я закончил. Можем приступать, Джон.

Медицинская сестра очистила от грязи и заскорузлой крови квадрат вокруг раны Хендерсона у ключицы. Мой жгут продолжал сдерживать артериальное кровотечение.

Ватсон принялся шить наиболее крупные повреждённые пулей сосуды. Сосредоточенно и делово. Лицо его приобрело несколько отрешенное выражение. Хирург словно впал в некий транс.

Стэмфорд держал руку на пульсе пациента, следя за его состоянием.

— Пульс частый, но слабеет.

— Сколько? — спросил Ватсон, не отрываясь от штопки организма сэра Эндрю.

— Нитевидный. Прерывистый, Сто пять ударов в минуту.

— Я почти закончил с сосудами, но надо ещё извлечь пулю…

— Артериальное давление падает. Пациент потерял слишком много крови.

Ватсон взял зонд и ввёл его в раневой канал

— Мистер Ватсон у вас есть физиологический раствор? — я подал голос из своего угла.

— Что?

— Водный раствор обычной поваренной соли в определённой концентрации. Он может частично заменить недостаток крови у пациента. Но ещё лучше раствор Рингера. Слыхали о таком?

Извлечённая из раны Хендерсона пуля звякнула, брошенная в металлическую кювету.

Я покосился на неё. Попрошу доктора не выбрасывать улику. И пусть пока никто не проводит такие экспертизы с огнестрельным оружием, надо же с чего-то начинать. Пусть Скотланд-Ярд первым проторит дорожку в этом деле.

Ватсон вопросительно повернулся к Стэмфорду.

— Друг мой, вы что-нибудь слышали об этом?

— Вы имеете в виду Сиднея Рингера из Университетского колледжа?

— Полагаю, что именно его.

— Я читал его последние статьи в Университетском медицинском вестнике. Очень любопытно — о сохранении в этом физиологическом растворе сердца лягушки, которое сокращалось, если подвести к нему электроды с электрическим током.

Меня всегда поражала способность врачей вести разговоры на побочные темы, продолжая при этом оперировать, чистить раны, накладывать швы и прочее в том же духе.

— Этим раствором вполне возможно заменить часть потерянной сэром Эдмундом крови.

Ватсон и Стэмфорд переглянулись.

— Рискованно… — Стэмфорд поёжился под своим белым халатом.

— А что заменит вторую часть? — поинтересовался Ватсон.

Его, судя по всему, разбирал врачебный азарт.

— Кровь донора, — как можно спокойнее ответил я.

— Сразу видно дилетанта, мистер Лестрейд. Не обижайтесь на меня, пожалуйста, но это скорее убьёт пациента. Девяносто девять процентов случаев переливания крови заканчивались печально для реципиентов.

Я хотел брякнуть, что у меня группа крови, от которой никому не будет худа — первую группу можно переливать любому без особого риска. Но, вовремя прикусил язык — универсальная первая группа крови была у меня, ещё не родившегося здесь и уже скончавшегося в своём времени генерал-майора питерской милиции.

А какая группа у Лестрейда? Да кто же это знает?

И тут меня осенило.

Главная проблема, если смешаются две разные, несовместимые друг с другом, группы крови, — слипание эритроцитов. Надо испробовать на образцах крови Хендерсона образцы крови всех возможных доноров.

Всё это я изложил Ватсону и Стэмфорду.

Как только я закончил свои довольно сбивчивые объяснения, они переглянулись.

— Рассуждения нашего полицейского друга кажутся мне логичными, — заявил Ватсон.

— Конечно, они логичны! Это же элементарно, Ватсон!

Стэмфорд усмехнулся. Ватсон иронично хмыкнул. Он как раз закончил за нашим разговором чистить рану Хендерсона и сшивать сосуды.

— Мне осталось несколько стежков, джентльмены.

— Прекрасно! Ватсон, действие наркоза как раз заканчивается, — заметил ассистент.

— Стэмфорд, что с пульсом и давлением у нашего пациента?

— Скверно, доктор. Давление низкое. Если не зальём ему пару-тройку пинт[1] крови, организм может не справиться.

— Слишком рискованно в таких объёмах. Давайте для начала закачаем в него хотя бы пинту. Так что займитесь составлением физиологического раствора по рецепту мистера Рингера. А я попробую разобраться, подходит ли у кого-то из нас кровь для главы Скотланд-Ярда.

Стемфорд принялся колдовать с пробирками и ретортами, весами и солями[2].