Мама в подарок

Но бездумно тратить деньги герцога я не хотела. Мне бы совесть не позволила это сделать, потому я сказала:

– Могу я попросить вас об одной услуге, мадам Жоржетта?

– Что такое?

– Мне нужно всего пять платьев, не более того. Из изысканной дорогой ткани, но довольно скромных, чтобы они были без сильно оголенных плеч и рук.

– Но как же? – удивилась мадам. – Сейчас в моде именно сильно открытые платья из просвечивающей ткани.

– Понимаю, – согласилась я, сразу же вспомнив вульгарные платья Мадлен, из декольте которых почти вываливалась грудь.

Еще не хватало, чтобы я расхаживала по дому в подобных нарядах. Я все-таки играю роль мамы Мишеля, а не любовницы герцога. Потому такие платья мне точно ни к месту.

– Но мне такое не подходит. Все же прошу вас, мадам, давайте подберем платья более закрытые и скромные. Я воспитывалась в монастыре, и излишние взгляды мне ни к чему.

– В монастыре? – удивленно воскликнула модистка. – Как странно… Но, наверное, сейчас модно брать в содержанки пуританок? Таких как вы?

Она спросила это так просто и обыденно, что я даже растерялась. Собственно, она озвучила мысли, которые были написаны на ее лице до этого.

Конечно, я хотела ее разуверить по поводу моего статуса содержанки при герцоге де Моранси, но передумала. Какая разница, что подумает обо мне эта мадам? Главное, что на самом деле я никакая не любовница. К тому же правду ей точно знать не следует, так что пусть пребывает в понятном ей заблуждении.

– Именно так, – кивнула я, улыбнувшись. – Пожалуйста, давайте уже начнем смотреть платья, а то у меня очень мало времени, мадам.

– Да-да, понимаю. Проходите в ту комнату, мадемуазель, и раздевайтесь. Сейчас Нати снимет с вас мерки, а я пока посмотрю, какие платья вам будут к лицу.

Когда мы вышли из лавки модистки, было уже почти два часа дня. Оливье загрузил мои коробки с платьями, парой туфель и шляпками в карету, и мы уже собрались уезжать, но я вспомнила еще об одном деле.

– Оливье, а ты не знаешь поблизости лавку аптекаря или знахаря? Которую посещает его сиятельство герцог?

– Герцог не бывает у аптекаря. Он же маг и лечится сам, – ответил сухо кучер.

– Очень жаль, – вздохнула я.

Видя, как я расстроилась, Оливье задумался и вдруг сказал:

– Правда, заезжали мы с мессиром однажды в лавку, в том месяце. Она здесь неподалеку. Герцог покупал там лекарство для сына, что прописал ему лекарь.

– Как чудесно, что ты вспомнил это, Оливье, – обрадовалась я. – Побыстрее вези нас в эту лавку.

– Еще чего придумаете? – недовольно поморщился кучер. – Его сиятельство дал четкие указания – везти вас только до портнихи. Он будет гневаться, если узнает, что я еще куда-то вас возил.

– А герцогу можно не говорить о том, и он не будет сердиться. А мы быстро.

Через пять минут спор с Оливье увенчался успехом, и он согласился нас отвезти, так как я сказала, что мне нужно тоже лекарство для Мишеля. Пришлось соврать, потому что мальчику явно не требовались никакие эликсиры. А нужно было хорошо питаться, гулять на свежем воздухе и перестать бояться всего и вся, и тогда он, возможно, поправится.

Когда вошла в лавку аптекаря, я первым делом спросила:

– Добрый день. Скажите, есть ли у вас кредит для герцога де Моранси?

– Для его сиятельства? Кончено есть, мадемуазель, – ответил аптекарь, восхищенно окидывая меня взором.

Я уже выглядела как респектабельная девица в новом платье от мадам Жоржетты. Потому довольно закивала. Теперь я смогла купить то что надо, ведь раньше денег у меня не было. А де Моранси не дал мне ни су.

Глава 19

На обратном пути до замка мы с Эжени, довольные и немного уставшие от суеты в лавке модистки, всю дорогу болтали.

– Эжени, ты же наверняка знаешь, почему малышу Мишелю носят пересоленную гадкую еду? Знаешь? – задала я вопрос, когда мы уже покинули Бритонь и ехали мимо запорошенных снегом полей.

– Да.

– Это Мадлен? Так? – спросила я, отчего-то даже не сомневаясь в ответе маленькой служанки.

– Она, – кивнула медленно Эжени. – Она портит еду маленькому господину. А Барбара покрывает ее.

– Зачем?

– Не знаю, но мне кажется, что госпожа Мадлен настроена против мальчика. Она его ненавидит. Я не раз слышала, как эта ведьма говорила, что если бы Мишеля не было, она бы скорее завоевала сердце герцога.

– Как это связано? Мальчик и завоевание герцога? – не поняла я.

– Однажды я случайно услышала их разговор с Барбарой. Мадлен говорила, что, когда его сиятельство смотрит на сына, он вспоминает покойную жену. Оттого ее Мадлен не может никак полюбить.

– Глупость какая-то, – поморщилась я. – Если герцог не может ее любить, то мальчик тут совершенно ни при чем. Она что, не понимает этого? К тому же де Моранси собирается жениться на ней, значит она ему все же нравится.

– Но он не любит ее. Это все знают в замке, – твердо заявила Эжени. – Потому-то эта ведьма так злобствует.

– Тогда зачем герцог обручился на ней?

– Кто ж знает. Богатые все с причудами, – пожала плечами служанка. – А еще герцог и первую жену не любил, мадам Лауру. Так говорила старая няня Мишеля, мадам Попет. А еще няня говорила, что его сиятельство вообще никого не может любить. Он из тех людей, кому такое чувство неведомо.

– Возможно, это правда. Порой его взгляд просто жуткий, – согласилась я. – Эжени, но почему Барбара на стороне этой злодейки Мадлен? Почему не расскажет все герцогу о кознях его невесты? Неужели им не жалко Мишеля?

– Они все боятся Мадлен, она же настоящая темная ведьма. А еще Мадлен постоянно говорит, что тот, кто будет предан ей, не заразится от герцога. Она защитит темной аурой. Ну, от той неведомой болезни, от которой его сиятельство страдает. У него все кости болят и ноги не ходят. Лекари не могут понять, что с мессиром. Вот все и боятся и пляшут под дудку Мадлен.

– Хитра она, – вздохнула я. – Знаешь, Эжени, мне так хочется вывести ее на чистую воду. Чтобы герцог прозрел и увидел истинное злобное лицо своей невестушки. Чтобы она наконец перестала измываться над Мишелем.