Мама в подарок

– Дарёна, такое несчастье! – воскликнула маленькая служанка.

– Что случилось, Эжени? – спросила я испуганно, поднимаясь на ноги с ковра, где мы с Мишелем составляли из деревянных букв разные простые слова.

Ожидая очередной каверзы Мадлен или обострения болезни у герцога, я уже опасалась всех подобных заявлений.

– Все слуги ушли из замка! Никого нет! Франсуа сказал, что Мадлен напоследок пригрозила всем, кто останется хоть на день в замке, заболеет смертельной болезнью.

– Боже, Эжени! Надеюсь, ты не поверила в слова этой злыдни? Я сейчас научу тебя, как уберечься от проклятий этой колдуньи.

– Да я и не верю в ее злые чары, Дарёна, но все остальные поверили и ушли. Остались только я, Франсуа, камердинер герцога и старик садовник!

– Как печально, теперь его сиятельству придется искать новую прислугу.

– Это да. Но теперь мессир приказал приготовить ужин мне! А я ничего не умею! Знаю только, как готовить оладьи и яичницу, ну, еще картошку могу сварить, и все! И теперь не пойму, что мне делать? Если герцог не получит свой ужин, он выгонит меня из замка!

– Успокойся, Эжени. Никто тебя не выгонит. Сейчас мы все вместе пойдем на кухню и что-нибудь обязательно приготовим вкусненькое для его сиятельства. Пойдешь с нами, Мишель? Я покажу тебе, как лепить из теста забавных человечков.

Глава 41

Ужин я приготовила по-быстрому. На еще теплых углях в печи запекла курочку с розмарином и тимьяном, параллельно приготовила в печи рататуй с сыром, сварила луковый суп, и, конечно же, сделала белый соус, который чудесно подходил к птице. Мне помогала Эжени, и даже Мишель аккуратно раскладывал ломтики баклажанов и кабачков в низкий чугунок для запекания. Через час с небольшим мы управилась. Пока я сервировала блюда для подачи и поджаривала хлеб, Эжени накрыла в столовой большой обеденный стол для трапезы.

Еды хватило на всех. И на герцога с сыном, и на нескольких слуг, оставшихся в замке. Просто на ужин его сиятельству подали лучшие сочные куски курицы, а слуги довольствовались остатками, хотя супа и рататуя было вдоволь.

Впервые за все время проживания в замке герцога я сидела с ним за одним столом. Точнее, мы сидели втроем в большой яшмовой столовой: герцог, я и Мишель. За неимением других слуг, которые сбежали, словно крысы с корабля, нам прислуживала Эжени. Я сначала не хотела садиться за один стол с герцогом, так как это было недопустимо, но де Моранси возразил:

– Дарёна, кроме нас с Мишелем и Эжени, в этой зале никого нет. Вряд ли меня заклеймят позором, если я отужинаю в компании няни моего сына. Да и мне все равно, что будут говорить досужие сплетники. Это мой дом, и я устанавливаю здесь правила.

После таких слов я не могла не сесть по правую руку от герцога. Мишель, как и я, похоже, тоже впервые трапезничал в столовой с отцом. Мальчик был очень напряжен, сидел словно каменный, боялся пошевелиться и едва ел, следя за каждым своим движением, явно боясь не понравиться отцу. Видя смущение сына, герцог решил приободрить его:

– Ты знаешь, Мишель, когда-то давно, когда был в твоем возрасте, я тоже сидел за этим столом со своей матушкой и отцом. Тогда на ужин также подали луковый суп. А я его ненавидел, но, боясь прогневить отца, почти давился, но ел. Батюшка, увидев мои мучения, улыбнулся и сказал, что я могу съесть только хлеб из супа и допить молоко, не обязательно есть то, что я не желаю. И тогда я понял, что он не такой грозный и строгий, каким хотел казаться, а еще, что он любил меня.

Мишель долго смотрел на отца и вдруг улыбнулся и сказал:

– Я тоже тебя очень люблю, батюшка. И ты совсем не грозный.

Я улыбнулась Мишелю, понимая, что малыш прекрасно понял, зачем сказал все это герцог.

– Отменный ужин, Дарёна. Впервые ем такой вкусный рататуй, – похвалил меня де Моранси. – У Барбары овощи вечно превращались в кашу, а у тебя получилась просто замечательно.

– Рататуй любила моя прежняя хозяйка, я его готовила по три раза в неделю, потому и натренировалась, – ответила я.

Спустя час, когда часы на камине пробили десять вечера, герцог отправил Мишеля наверх, чтобы приготовиться ко сну. Я немного задержалась в столовой, помогая Эжени и убирая тарелки со стола, оттого что маленькой служанке предстояло еще перемыть всю посуду.

В какой-то момент я ощутила присутствие герцога за спиной. Медленно обернулась и оказалась нос к носу с де Моранси. Он как-то странно смотрел на меня, внимательно, как будто изучающе. Мы были в столовой одни, и я немного занервничала от его близости.

– Вы будете брать новую прислугу, ваше сиятельство? – спросила я, чтобы разрядить напряженную обстановку.

– Конечно. Я уже дал распоряжение Франсуа, завтра придут все желающие служить у меня в замке.

– Это хорошо.

– Боишься, что я снова заставлю тебя готовить, Дарёна? – пошутил он, и его губы окрасила улыбка.

– Нет, готовить мне в радость, этого боится Эжени.

– А чего боишься ты? – спросил он вдруг и этим вопросом застал меня врасплох.

В моей голове сразу же промелькнула мысль о том, чего я действительно боялась. Оставаться с герцогом вот так наедине, в такой близости. А еще я дико боялась, что моя служба около Мишеля окончится и мне придется уехать из замка, как и Мадлен. Но, естественно, я не собиралась озвучивать все это герцогу.

Пока я стояла в нерешительности, не зная, что ответить, де Моранси склонился ко мне и его руки легли на мою талию. Все произошло так быстро, что я даже не успела понять, что происходит. Через минуту я оказалась прижатой к столу его бедрами, а герцог жадно целовал мои губы, его рука уже начала задирать мою юбку, а я в возмущении начала отталкивать его.

– Да, пустите же меня! – воскликнула я нервно.

Раз сейчас в замке не было слуг и тем более Мадлен, этот напористый кот-дракон в человеческом обличье решил не сдерживаться и «завалить» меня прямо на обеденном столе. И это было до того мерзко, что я от возмущения стала пунцовой. Наверняка со своей разлюбезной Мадлен он так не поступал. Она была дама, а я нищая сирота. Ощущая мое сопротивление, герцог замер и чуть выпрямился.

– Ваше сиятельство, вы думаете, что если я бесправная рабыня, то можно со мной обращаться подобным образом? Задирать юбку и…

– Я так не думаю, – ответил он быстро и тут же убрал руки, отступив на шаг. Я выпрямилась, отодвинувшись от стола. – Прости, я не сдержался. Очень хотел поцеловать тебя весь вечер. В благодарность за все, что ты сделала для меня и Мишеля.

– В благодарность? – с сомнением произнесла я.

Этот поцелуй был похож на что угодно, но только не на благодарность. И его взор уж очень страстно горел для это самой благодарности.

– Я хотел поговорить с тобой, Дарёна, об одном деле, – заявил вдруг де Моранси.