Мари-Клэръ
Шрифт:
— Какая чудная работница!
Фермерша провела меня въ комнату, гд стояли дв кровати, указала мн мою и сказала, что завтра я останусь одна съ пастухомъ, такъ какъ вс уйдутъ на праздникъ Ивана-Купалы.
На слдующій день, какъ только я встала, пастухъ повелъ меня на скотный дворъ, чтобы я помогла ему задать кормъ скоту; онъ показалъ мн овчарню и сказалъ, что я буду пасти ягнятъ вмсто старой Бибишъ; объяснилъ, что ягнятъ каждый годъ отдляютъ отъ матокъ, и что нужна вторая пастушка, чтобы пасти ихъ.
Онъ сообщилъ также, что ферма зовется Вилльвьеемъ, и что живется здсь
Когда мы управились со скотомъ, пастухъ усадилъ меня рядомъ съ собой въ каштановой алле.
Оттуда была видна излучина дороги, сворачивавшей на большой трактъ, и весь дворъ фермы. Постройки были расположены четырехугольникомъ; посредин была большая навозная куча; отъ нея несло тепломъ, запахъ навоза заглушалъ ароматъ скошенной полузавядшей травы.
Глубокая тишина стояла вокругъ фермы; кругомъ, куда ни взгляни, ели да нивы. Мн казалось, что меня завезли въ какой то заброшенный край, гд я останусь навсегда одна съ пастухомъ и скотомъ, возню котораго я слышала въ стойлахъ.
Было очень жарко, и я какъ бы оцпенла отъ тяжкой дремоты, но не ршалась заснуть отъ страха передъ всмъ, что меня окружало.
Разноцвтныя мухи кружились и жужжали вокругъ меня. Пастухъ плелъ изъ тростника корзину, собаки спокойно спали.
Смеркалось, когда на поворот дороги показалась телжка съ возвращавшимися хозяевами. Въ ней сидло пятеро: двое мужчинъ и три женщины. Проходя мимо, фермерша улыбнулась мн, а остальные наклонились, чтобы разглядть меня. Вскор ферма наполнилась шумомъ; было поздно варить, и вс удовольствовались хлбомъ и чашкой молока.
Хозяйка дала мн на слдующій день накидку изъ толстаго полотна, и я отправилась со старой Бибишъ учиться пасти ягнятъ.
Старая Бибишъ и ея собака Кастиль такъ походили другъ на друга, что я всегда думала, что он родственницы. Он казались однихъ лтъ, и ихъ мутные глаза были одинаковаго цвта. Когда овцы разбредались, Бибишъ говорила:
— Шавкай, Кастиль, шавкай!
Она повторяла это быстро, какъ одно слово, и когда Кастиль даже не шавкала, ягнята собирались въ кучу, — такъ голосъ старухи походилъ на лай.
Когда началась жатва, мн показалось, что я присутствую при совершеніи какого-то таинства.
Люди подходили къ колосьямъ и мрными взмахами клали ихъ на землю, въ то время какъ другіе связывали ихъ въ снопы и ставили, наклоняя другъ къ другу.
Крики жнецовъ временами неслись словно съ неба, и я не могла удержаться, чтобы не поднять головы и не посмотрть на плывущія въ воздух колесницы съ хлбомъ.
Къ вечерней д собирались вс. Каждый садился, гд хотлъ, за длиннымъ столомъ, и хозяйка до краевъ наливала тарелки.
Молодежь прямо зубами отхватывала хлбъ, а старики благоговйно отрзали каждый кусокъ. Вс ли молча, и срый хлбъ казался бле въ ихъ загорлыхъ рукахъ.
Въ конц ды старшіе разговаривали объ урожа съ хозяиномъ, а молодежь смялась и болтала съ Мартиной, высокой пастушкой. Она разливала вино и одляла хлбомъ. Она, смялась, отвчала на вс шутки, но если какой нибудь парень протягивалъ къ ней руку, то она быстро отодвигалась
и никогда не давала себя трогать.На меня никто не обращалъ вниманія; я садилась немного въ сторон на полнья и вглядывалась въ лица.
У хозяина Сильвена были большіе черные глаза, которые онъ спокойно останавливалъ на всхъ; говорилъ онъ не повышая голоса, держа ладони на стол. У хозяйки было серьезное, озабоченное лицо; казалось, она всегда ждала какого-нибудь горя, и едва улыбалась тогда, когда другіе громко хохотали.
Старуха Бибишъ всегда думала, что я засыпаю, и тянула меня за рукавъ, чтобъ увести спать. Ея кровать стояла рядомъ съ моей; раздваясь, она бормотала молитвы и задувала свчу, не обращая на меня ни малйшаго вниманія.
Сразу посл окончанія жатвы она стала отпускать меня въ поле одну съ собакой. Кастили было скучно со мною и каждую минуту она убгала на ферму къ своей старой хозяйк.
Мн было очень трудно собирать ягнятъ, которые разбредались во вс стороны. Я сравнивала себя съ сестрой Мари-Любовью, которая говорила, что ей трудно управлять нашимъ маленькимъ стадомъ; однако она собирала насъ однимъ ударомъ колокольчика и возстанавливала тишину однимъ повышеніемъ голоса, а я, сколько бы ни кричала или ни щелкала бичемъ, ягнята не понимали, и мн, какъ собак, приходилось бгать вокругъ стада.
Какъ то разъ вечеромъ я замтила, что не хватаетъ двухъ ягнятъ. Каждый вечеръ я становилась въ дверяхъ овчарни, чтобы по одному пропускать ягнятъ, — такимъ образомъ мн было легко ихъ считать.
Я вошла въ овчарню и еще разъ попыталась пересчитать ягнятъ, но это было нелегко, и мн пришлось отказаться, — я насчитывала больше, чмъ ихъ было.
Я ршила, что плохо считала въ первый разъ, и никому ничего не сказала. На слдующій день я пересчитала ихъ, выпуская изъ овчарни: дйствительно, двухъ не хватало.
Я очень безпокоилась; цлый день я разыскивала ихъ по полямъ, а вечеромъ, окончательно убдившись что они пропали, сказала объ этомъ хозяйк. Искали нсколько дней, но ягнята не нашлись. Тогда хозяева поочередно наедин допрашивали меня. Они хотли заставить меня признаться въ томъ, что какіе то люди утащили ягнятъ, и общали не бранить меня, если я скажу правду. Я упорно стояла на томъ, что не знаю, куда длись ягнята, но чувствовала, что мн не врятъ.
Теперь, когда я знала, что люди могутъ украдкой утаскивать ягнятъ, я стала бояться. Мн все казалось, что кто-то шевелится за кустами. Я очень быстро научилась считать ягнятъ глазами. Разбредались ли они или стояли, скучившись, я сразу узнавала, вс ли они.
Наступила осень, и я стала тосковать еще сильне. Я жалла о ласкахъ сестры Мари-Любови. Мн такъ сильно хотлось видть ее, что иногда, когда я закрывала глаза, она мерещилась мн стоящей на тропинк, и я, дйствительно, слышала ея шаги и шуршанье платья по трав; когда я чувствовала, что она подходила ко мн, я открывала глаза, и сразу все исчезало.
У меня давно была мысль написать ей, но я не ршалась попросить чернилъ и бумаги. Фермерша не умла писать, и никто на ферм писемъ не получалъ.