Мелиан. Охота Дикой Кошки

наступит Закат времен, и Око Хэлля вспыхнет и разрастется, мгновенно поглотив наш мир.

Тряхнув волосами, я отогнала невесёлые мысли и вновь уставилась на ночные светила. Интересно,

что же всё-таки заставляет эти огоньки зажигаться в небе? Алдорские храмовники учат, что это

зерна из Священного колоса Трёх Богов, которыми они засеивают небесное поле. Когда люди

гневают их, одно зерно срывается вниз. Стоит полю опустеть, как наступят Тёмные времена.

113

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

В Княжестве Хайань верят, что по ночам небо становится таким ярким, что Белая Дева, жалея

людей, набрасывает на него свое шелковое покрывало, дабы ночной жар неба не испепелил мир.

Но Чёрный змей Тэ-рэцу однажды захотел насолить богине и подослал мышей, чтобы те сгрызли

покрывало. Мыши испугались гнева Девы и наделали лишь крохотных дырочек в шёлке, из которых

и прорывается ослепительно-белый свет настоящего неба.

А у племен набийцев витает одно общее поверье, что звёзды – это глаза врагов великого вождя

Шимура, которые он собрал за бесчисленное количество битв. Слепые враги неопасны, рассудил

Шимур, и, чтобы они не сумели вернуть себе свои глаза, рассыпал их по небу.

Я вздохнула и поморщилась: ночную идиллию нарушали нестройные выкрики и гогот, то и дело

выплескивающиеся со стороны компании матросов, пристроившихся неподалеку от меня.

Перевернув пустой бочонок и водрузив на него магический светильник, они играли в "монетку под

горой", время от времени сбиваясь на моряцкие побасенки, самыми приличными из которых были

имена героев. На меня они не обращали никакого внимания, поэтому я невольно вздрогнула, когда

один из пиратов выкрикнул моё прозвище.

– Эй, Кошка!
– довольно благодушно проревел матрос внушительных размеров. Его вид натолкнул

меня на мысль, что ему, наверное, не страшен даже самый сильный шторм: будет болтаться на

волнах, как пробка.

Его лицо показалось мне незнакомым. Я ограничилась сухим кивком головы и неохотным:

– Чего тебе?

– Спой нам ту песню... Которая про деревню на берегу!

Сердце неприятно ёкнуло. Эту песню я сочинила через три дня после убийства Сокола, и на свою

беду пела её несколько раз в пиратских забегаловках. Незатейливая на первый взгляд, песенка

имела огромный успех, но я её недолюбливала. В ней собралась вся моя горечь по безвозвратно

канувшим в забытье счастливым временам.

Смахнув не вовремя навернувшиеся на глаза слезы, я категорично отрезала:

– Нет!

Пираты недовольно загудели:

– Да ладно тебе!

– Кошка, не жмись! С тебя не убудет, а душа просит веселья!

Песня и впрямь получилась весёлой. Вернее, её мелодия была таковой – задорной, лихой,

искрящейся отчаянной радостью.

Поняв, что они не отстанут, я махнула рукой и встала:

– Хэлль с вами, пусть будет по-вашему.

Матросы обрадованно загудели. Я подошла поближе, откашлялась и запела о том, как девушка из

деревни на берегу острова, затерянного в Двух океанах, влюбилась в капитана пиратского корабля.

Его команда хотела ограбить её деревушку, и она вместе с остальными встала на её защиту.

Капитан влюбился в неё и предложил уплыть с ним.

Я чувствовала, как с каждым куплетом предательский звон в голосе нарастает, а к концу сквозь

пение и вовсе стали прорываться отголоски рыдания. Так никуда не пойдет, строго сказала я себе,

злясь на собственную чувствительность. Нужно немедленно взять себя в руки!

Похоже, никто из пиратов на это внимания не обратил. Последовала привычная реакция: свист,

114

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

топот и одобрительные выкрики. Я коротко кивнула и устало опустилась рядом с толстым

матросом.

– Хорошая песня, - одобрил он, поблескивая маленькими глазами, едва видневшимися из-за щек. Я

пожала плечами:

– Наверное.

– Споешь ещё что-нибудь?

– Я... - продолжать выступление не было никакого желания. Я хотела отделаться привычной

отговоркой про внезапно охрипший голос, но тут к нам присоединился ещё один голос:

– Мне тоже понравилось, Кошка.

Из темноты появилась огромная фигура наёмника-северянина. Растолкав недовольно заворчавших

матросов, явно не рискующих высказывать своё недовольство открыто, он уселся напротив, по-

ранаханнски скрестив ноги и, пристально глядя мне в глаза, произнёс:

– Кажется, я начал понемногу понимать тебя.

***

Возбуждённый шепот, вызванный появлением северянина, быстро унялся. Матросы мигом завели с

ним разговор, явно смекнув, что бывалый наёмник сможет поведать им немало интересного. Про

меня опять забыли, чему я страшно обрадовалась: можно было спокойно посидеть и послушать, а

не говорить самой.

Оживленно жестикулируя и время от времени бросая на меня быстрые взгляды, Коннар

рассказывал о своих похождениях. Скитания по ледяным пустыням Торосса(76), схватки с

огненными змеями, исследование самых отдалённых уголков недосягаемого третьего материка... Я

поморщилась. Уверена, большую часть этих россказней можно считать пустопорожней болтовней,

рассчитанной исключительно на то, чтобы произвести на меня впечатление. Другая часть баек

вполне может сойти за правду, только преувеличенную в несколько раз. Интересно, где он

научился так складно и цветисто излагать всю эту чушь?

Пираты слушали речь северянина с немым восхищением. Их лица походили на абсолютно

одинаковые маски хайаньского театра Нэ, застывшие в гримасе благоговейного восторга.