Мученик
Шрифт:
– И кто рассказал тебе эту историю? – потребовала ответ Эвадина. – Или мне будет отказано узнать имя моего обвинителя?
– Это был отступник и злодей, который ныне мёртв, – ответил я. – Но я не считаю его лжецом. На самом деле и он, и банда отбросов, в которой он состоял, верили, что случившееся при Мёрсвеле даёт им право творить любые зверства по отношению к людям этого герцогства.
– Я не могу держать ответ за действия негодяев и безумцев. – Она ещё удар сердца смотрела на меня яростным взором, а потом отвернулась, опустив голову, и положила руку на каминную полку. – Много было сделано в Мёрсвеле, много мерзкого, но не моей рукой. Я пришла взять город именем короля и защитить жизни истинных последователей Ковенанта, взятых в заложники упёртыми насмерть
Подразумеваемый упрёк я вытерпел молча, и это, казалось, ещё сильнее её разозлило.
– Одобряешь ли ты данный отчёт, Элвин? – вопросила она, сверкая на меня глазами. – Осталась ли я без греха в твоих глазах?
Не знаю, всю ли историю кончины Мёрсвела она мне рассказала, но я не видел и не слышал лжи в её поведении или в голосе. Ясно было, что это событие её ранило, но всё же я понял, что она, по меньшей мере, считала себя невиновной в участи города. Я вспомнил последние слова историка перед расставанием, и при виде лица Эвадины та ложь, которую он мне сказал, стала казаться ещё абсурднее. Я знал, что в своей набожности она много страдала, и желала страдать ещё больше.
– Как долго я надеялась, – продолжала она, снова отвернувшись. – По ночам, одна в темноте, мучаясь от сомнений и вины, я надеялась, что Серафили в милости своей сочтут возможным оставить тебя в живых. Они не послали мне никаких видений, ни снов о тебе, о том, где ты можешь быть. И всё же маленькая частичка меня знала, что ты всё ещё дышишь, и, если сможешь, то вернёшься ко мне. И вот ты здесь, вернулся, но не с любовью, но с осуждением.
Не зная, что ответить, я подошёл к камину, молча глядя на неё. Её идеальный профиль, сиянием окрашенный лёгким оттенком красного, выглядел бы спокойной маской, если бы не то, как плясали её глаза. Казалось, они исследуют пламя, словно пытаясь различить какой-то смысл в этом хаосе.
– На пути я видел много ужасного, – сказал я. – Мы с вами в немалой степени участвовали в разрушении этого герцогства. Поэтому, что касается осуждения, то и на мою долю его хватит, пока я знаю, что итог, которого мы жаждем, стоит пролитой крови.
– А ты сомневаешься? – Гнев по большей части пропал из её голоса, хотя там по-прежнему оставалась пара капель горечи. – Или за время, проведённое среди дикарей-еретиков твоё сердце отвернулось от Ковенанта? Легенды говорят о том, как… соблазнительны бывают их обычаи.
Я подумал, не продолжить ли свою ложь о том, как я несколько месяцев прятался в пещере, но инстинктивно понял, что Эвадина точно услышит обман. У неё, как и у меня, на свой лад был острый слух на ложь, особенно рождённую моим языком.
– Да, они еретики, – согласился я. – Но не дикари. Они могли убить меня, но не убили. И они не пытались соблазнить меня своими еретическими обычаями, свидетельств которым я почти не видел. По большей части они хотели, чтобы я просто выздоровел и ушёл. – Я считал, что высказал достаточно правды, чтобы её успокоить, но в глазах Эвадины всё ещё клубилась подозрительность.
– А как же девчонка, которая пришла сюда за тобой? – спросила она, и я не мог не заметить ноток ревности, окрасивших её тон. – Какая конкретно цель у неё в этом королевстве?
– Она далеко не девчонка, – сурово ответил я, стремясь защитить Лилат. Прежде я никогда не видел ревности Эвадины, от которой её обычно приятное лицо стало определённо отталкивающим. – И её цель касается только её. А с учётом того, скольким я ей обязан, я не потерплю никаких препон ни ей, ни её цели.
– Что у тебя за любовь к ним? Сначала якшаешься с той ведьмой после Поля Предателей,
а теперь это.«Та ведьма спасла тебе жизнь». Бывает, что если в гневе вывалишь всю правду, то последствия будут ужасными, и здесь явно был такой случай. Стиснув зубы, я отвернулся, и заговорил как можно спокойнее и сдержаннее:
– Восходящая Сильда научила меня принимать все души, какие только встретятся в этом мире, до тех пор, пока их действия не докажут, что они не стоят такого принятия. И я не стану избегать людей только потому, что они не были рождены в Ковенанте.
Эвадина ничего не ответила, но искоса глянув на неё я увидел, что она по-прежнему смотрит на огонь, хотя её глаза больше не исследуют пламя. Тихонько вздохнув от сожаления, я рискнул негромко проговорить:
– Я вспоминаю, что вы сказали своему отцу в Шейвинском лесу. О том, как видения мучили вас в детстве, о каэритском колдуне…
– Я не стану больше это выслушивать, – отрезала она и отошла, скрестив руки и повернувшись ко мне спиной. После долгой паузы и нескольких медленных вдохов она продолжила: – Я сделала Офилу капитаном Второй роты. Она отлично справляется, и я не желаю её смещать. А ещё Уилхем теперь командует почти четырьмя сотнями вооружённых всадников, которые полезнее в битве, чем в рекогносцировке. Поэтому ты примешь новую роль – капитана разведчиков. Можешь выбирать рекрутов, в пределах разумного. Уилхем не обрадуется, если возьмёшь его лучших всадников. А ещё набери нескольких с навыками помимо верховой езды и следопытства. Людей с острым слухом и глазом, которые знают, как незаметно пройти в толпе. Эта кампания научила меня, что крупица надёжных данных разведки стоит больше тысячи солдат.
«Так значит, ты наконец поняла ценность хитрости», подумал я, а вслух сказал:
– Если я буду вашим начальником шпионов, то мне неплохо бы узнать нынешнее положение дел в королевстве.
Эвадина подошла к своему высокому стулу и положила руку на спинку – я заметил новую кожаную обивку, которой не было в прошлый раз.
– Принцесса Леанора с придворными всю зиму оставалась в Хайсале, – сказала она, – но месяц назад отправилась в Куравель. Похоже, она хочет наблюдать за церемонией помолвки её сына и леди Дюсинды. Лорд Эльфонс Рафин назначен королевским защитником Алундии и представляет Корону в этом герцогстве. Принцесса, прежде чем уехать, любезно связалась со своим братом, и тот пожаловал этот замок и окружающие его земли мне. Совет светящих также решил возвысить меня до сана восходящей.
– Меньшего вы и не заслуживаете, миледи.
Она в ответ раздражённо пожала плечами.
– Титулы и земли сейчас ничего не значат. Я предполагаю, что король с советом и намеревались так меня наградить, и заодно удержать меня в этом забытом уголке королевства, чтобы самим заняться своими бесконечными интригами.
– Кстати говоря, а что с герцогом Альтьены? Последнее я слышал, что смерть дочери заставила его собирать войска.
– Доклады скупы, но герцог Галтон остаётся в своих границах. То, что единственная выжившая внучка теперь пребывает в руках Алгатинетов, может оказаться достаточным, чтобы его удержать, по крайней мере, пока. И всё же… – она наконец посмотрела мне в глаза и заговорила, тщательно формулируя намерение, – нам бы сыграло на руку, если бы мы лучше понимали ситуацию на севере, особенно касаемо действий совета. До нас доходят слухи, что на деньги совета собирается новая рота Ковенанта.
– Я так понимаю, эта рота не будет ходить под знаменем Помазанной Леди? – Получив в ответ очередное пожатие плечами, я усмехнулся. – Им, скорее всего, удастся набрать лишь наёмников, попрошаек да негодяев. А люди с искренним желанием сражаться за Ковенант пойдут только под одно знамя.
– И всё равно, я бы хотела узнать об этом больше.
Я кивнул, видя мудрость её намерения. Пускай она только что одержала победу, и пускай её признали Воскресшей мученицей, но Совет светящих никогда по-настоящему не примет возвышение этой женщины. Она слишком ярко высвечивает их бесполезность.