Мученик

Он сухо дошёл до моей выпавшей палки и застонал, наклоняясь, чтобы её поднять.

– Женщина, мой племянник прав, – сказал он Лилат, которая подозрительно и сердито смотрела на него, лишь немного опустив лук. Рулгарт пусто усмехнулся и швырнул свою палку ей под ноги, а вторую бросил Мерику. – Предлагаю вам обратиться за инструкциями к нему. А этот злодей, – он наклонил голову в мою сторону, – умеет только глотки резать, да кошельки воровать.

Снова рассмеявшись, он вернулся в дом, и его веселье было удивительно громким и долгим для человека, настолько ослабленного болезнью.

В прежнее время от таких основательных побоев мой разум принялся бы бурлить от всевозможных мстительных планов. А этой ночью я лежал в кровати, лелея многочисленные синяки, ни один из которых не болел сильнее моей уязвлённой гордости, и вечное пристрастие к мстительности никак не проявляло свою хватку. Хотя на ум и приходили различные жестокие воздаяния, но ни одному из них не удалось завладеть моей душой. И пускай я оставался обиженным и угрюмым, но тем удивительнее было понять, что моим основным чувством по отношению к Рулгарту оставалась жалость. Я даже подумал, что перерос, наконец, соблазн злопамятности, по крайней мере, когда дело касалось потерпевших поражение безземельных аристократов.

Соскользнув с груды шкур, служившей мне кроватью, я приблизился к койке Рулгарта и увидел, что он не спит. Его глаза были пустыми, а лицо по большей части бесстрастным, за исключением отзвука того же прежнего усталого ожидания.

– Без ножа? – выгнул он бровь, глядя на мои пустые руки. Он думал, что я приду вооружённым, и это навело меня на мысль, что, может быть, Рулгарт своими действиями и собирался заставить меня отомстить. Возможно он хотел, чтобы я взял клинок, который оборвёт его жизнь, поскольку у него не хватало духа сделать это самому.

– Без ножа, – сказал я, подтаскивая табуретку по глиняному полу, и водрузил на неё свой зад, морщась при этом от боли. – Жаль вас разочаровывать, милорд. – Я молча сидел и смотрел на него, пока он не соизволил утомлённо заговорить во мраке:

– Тогда чего же ты хочешь, Писарь?

– Ещё урок, – сказал я. – На самом деле я хочу много уроков. Хочу научиться всем навыкам, какие только вы сможете мне преподать.

Рулгарт закрыл глаза рукой.

– Зачем?

– Вы правы, я не рыцарь, и никогда им не стану. Я неплохо сражаюсь, если речь о рядовом воине или о неумелом аристократе, но не с такими, как вы. И я знаю, что когда вернусь в королевство, вряд ли оно будет мирным.

– По крайней мере, это верно. Лишь вопрос времени, когда твоя Малицитская мученица и король передерутся. Не терпится поубивать во имя неё, да?

– Она достойна моего служения и моей защиты.

– Но не моей. Итак, Писарь, скажи мне пожалуйста во имя мучеников, Серафилей и всего добра в этом мире, с чего мне соглашаться обучать тебя хоть капле искусства, на которое ушла вся моя жизнь?

– Во-первых, вам сейчас есть чем ещё заняться?

Из-под руки донеслось едва слышное фырканье.

– А во-вторых?

– Вы сможете бить меня каждый день.

Некоторое время Рулгарт не отвечал, хотя я видел, как сильно надулась его грудь и заиграли желваки, словно у человека, который готовится к чему-то. Подозревая, что он вот-вот на меня бросится, я чуть отклонился на табуретке, готовясь увернуться от его захвата. Вместо этого он опустил руку и сурово, напряжённо посмотрел на меня.

– Если соглашусь, то потребую плату вперёд.

– Плату? – спросил я, наморщив лоб. – Вам нужны деньги?

– Нет, болван. – Рулгарт скривился и приподнялся, наклонившись ко мне. – Мне нужны ответы на несколько вопросов. Честные ответы, Писарь.

Я немного расслабился, хотя непримиримая нужда, которую я видел в его глазах, держала меня настороже. Что бы он ни хотел узнать, я был уверен, что мои ответы ему не понравятся.

– Тогда спрашивайте, – сказал я.

– После падения Хайсала, – начал он, почти не мигая разглядывая моё лицо, – по герцогству пошли всякие дикие слухи. Согласно одному из них ты первым добрался до Замка Герцога. И что ты повёл свою шайку еретиков-головорезов в покои герцога, где… – Он замолчал, его горло сжалось, и потом он заставил себя продолжать. – Где герцогиня в своём благочестии предпочла выпить яд, чем соглашаться на твои грязные ухаживания.

– Такая история, значит?

– Это одна из них. Есть много других.

– Если бы вы думали, что это правда, то, подозреваю, убили бы меня сегодня, невзирая на последствия.

Его лицо дёрнулось, а тело задрожало от усилий, которых ему стоило удерживаться прямо.

– Но ты был там? В замке… в конце? Что ты видел?

Я думал было соврать, состряпать какую-нибудь причудливую байку, которая принесла бы ему некое облегчение. Но, помимо интуитивной способности распознавать ложь, я ещё инстинктивно чувствовал людей, кто ложь терпеть не может. И к тому же сомневался, что Рулгарт сейчас искал облегчения. Его ненависть ко мне не могла сравниться с той ненавистью, которую он питал к себе, а ненависть бывает наркотиком не менее сильным, чем маковое молоко.

– Когда мы попали в замок, они все уже были мертвы, – сказал я. – Каждый солдат, каждый слуга, каждый аристократ. Убиты своими руками. Как я понимаю, они приняли яд, когда получили весть о том, что пали стены.

– А герцогиня? – требовательно спросил он. – Дети?

– То же самое, кроме леди Дюсинды. Мать ей тоже дала чашу, но она выпила лишь глоток. Нам удалось вовремя доставить её к нашему лекарю. Осмелюсь предположить, вы знаете, что принцесса Леанора отправила её на корабле в Куравель, где она обручится с юным лордом Альфриком.

Рулгарт скривил рот, и дрожание перешло в сильную тряску.

– Брак, который не случится, пока в моих жилах течёт кровь. – Он дёрнулся, выгнув спину, и несколько раз закашлялся, чем к несчастью разбудил Мерика от дремоты.

– Ты что задумал? – спросил он, выкарабкиваясь из своей самодельной кровати. Я увидел, что он раздобыл себе маленький нож – наверное, раскопал под хламом в доме. Он поднял на меня лезвие и бросился, чтобы встать между мной и дядей. – Назад, негодяй!

– Всё в порядке, – прохрипел Рулгарт, когда его кашель стих. Он рухнул на сваленные мешки, образовывавшие его матрас, и закрыл глаза. – Завтра, Писарь, – пробормотал он, – отыщи деревяшки получше. Махать такими кривыми палками ниже моего достоинства.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Мой второй урок стал более длинным и лишь немного менее болезненным повторением первого. На этот раз Рулгарт наносил побои одним из двух деревянных мечей, которые я выстругивал практически всё утро. Почти час он стоял в центре круглого участка ровной земли перед нашим ветхим домом и командовал мне атаковать его. На этот раз я использовал сочетание приёмов Уилхема, дополнив их своими собственными и вкладывал в удары и выпады столько же силы, как и в настоящем бою. Несмотря на это я добился не большего успеха, чем днём ранее, получив при этом очередную порцию синяков. Впрочем, меня немного порадовало, что на этот раз Рулгарту пришлось двигаться чуть больше.