Мученик
Шрифт:
«Всё будет в огне!». Слова из далёкого прошлого, произнесённые человеком, которого я считал обманутым дурачком. «Сплошная боль! Как уже было прежде, так же будет и снова, когда благодать Серафилей снова нас покинет…»
– Он на самом деле произошёл, – прошептал я, и голова вдруг наполнилась множеством дискуссий с Сильдой в Рудниках. Она всегда считала Бич всего лишь полезной метафорой. «Скорее всего, это было не одно событие», говорила она мне. «Я склоняюсь к теории, по которой то, что свитки называют Бичом, было объединением ужасных событий
– Ты ошибалась, дорогая учительница, – пробормотал я. В городе стало темно, поскольку небо уже настолько затянуло дымом, что вся картина стала тенистым кошмаром из красных языков пламени и кричащих душ. – Как ты ошибалась.
– Пожалуйста. – Я повернулся и увидел возле себя историка с умоляюще расширенными глазами. – Твоё завещание. Нам оно нужно. Со временем ты узнаешь зачем, но сейчас ты должен завершить рассказ.
Я ошеломлённо посмотрел на него и снова перевёл взгляд на бойню.
– Кто написал книгу? – С моих губ слетел визгливый смешок, который перерос во что-то более гортанное, насыщенное и долгое.
– Да ты и сочинил свою книгу, Элвин Писарь! – Глаза историка ярко полыхали от гнева. Он бы ударил меня, если бы мог. – Я всего лишь записал историю, которую ты диктовал. Теперь мы должны её закончить. Поскольку истории, чтобы в ней был смысл, нужно начало.
– Зачем? – Я указал на бушующий внизу кошмар. – Разве она остановит хоть что-то из этого?
– Нет. Но она станет семенем, которое позволит однажды моему народу вернуть утраченное, и станет ключом, который не даст этому повториться. Такую сделку я заключил с призраком много лет назад. Я знаю, что ты не помнишь, как давал мне слово, но всё равно я требую, чтобы ты его сдержал.
Услышав усиление шума, я посмотрел вниз и увидел, как бурлящая масса людей выплеснулась в предместья города. Их коллективный вой звучал ещё громче, и даже с такого расстояния ранил мой слух. В нём слышалась ярость и жестокий голод, развеявшие моё потрясение. Пускай я в этой башне – всего лишь призрак, но всё это несомненно происходило по-настоящему. Мой хозяин был прав: времени мало.
– Я должен узнать, чем это вызвано, – сказал я. – У моего народа есть… поверье, вера…
– Ковенант. – Он кивнул. – Ты рассказывал. Она абсурдна во многих отношениях, презренна в других, но в ней есть зерно истины. То, что вы называете Серафилями и Малицитами – их нескончаемая война принесла нам это. Это – правда.
– Серафили и Малициты. Они на самом деле существуют?
– Они не такие, какими их представляет ваш Ковенант, но да, все они даже слишком реальны. Я не могу объяснить дальше. – Он поднял руку, останавливая мой поток вопросов. – Достаточно сказать, что мир, который ты видишь, это всего лишь один аспект чего-то более… сложного. А что касается конкретной цепи событий, приведших к этому… – Он помедлил, печально взглянув на умирающий город под горой, – … Не могу ничего сказать, кроме того, что разлад и страдания – это всё равно что мясо для Малицитов. Если бы у меня было время, я бы поделился тем, что приведёт людей вашего времени к той же участи, но его у меня нет.
– Второй Бич, – сказал я, и внутри у меня формировался неприятный комок понимания. – Я рассказывал тебе о Втором Биче. Эвадина была права…
– Эвадина… – Его глаза снова полыхнули, но то, что он хотел сказать, заглушил самый громкий бум снаружи. Повернувшись, я увидел, как последняя из высоких башен падает на улицы, ставшие уже реками
огня. Это убедило меня, что я уже повидал достаточно прошлого.– Как я отсюда выбираюсь? – спросил я историка. Выражение его лица в ответ воплощало собой огорчённое непонимание.
– Ты появляешься, – сказал он, – рассказываешь фрагмент истории – не в нормальном хронологическом порядке, замечу, – а потом исчезаешь. – Он поднял дрожащие руки и беспомощно пожал плечами. – Вот и всё, что я знаю.
– Тогда приступим. – Я поспешил через арку, поманив его за собой. Глядя, как неуклюже он расставляет по столу перо, чернила и пергамент, я подумал, что вероятно это первый день в его жизни, когда он столкнулся с настоящей опасностью для жизни.
– Ты это переживёшь, – сказал я в надежде облегчить его смятение.
– Откуда ты знаешь?
– Книга. – Я указал на стопку бумаг. – Моё… завещание. Я его видел. Ты должен выжить, а иначе оно не существовало бы в моё время.
Он кивнул, сделал глубокий неровный вдох, а потом очень осторожно уселся на свой стул. Расправив пергамент рукавом прекрасного, но теперь испачканного халата, он макнул перо в чернила и посмотрел на меня в напряжённом ожидании.
– Как я понимаю, тебе не нужны неприятные детали моих лет в борделе, – сказал я.
Историк сдержал очередную нетерпеливую вспышку.
– Полагаю, о них достаточно просто упомянуть вскользь.
– Хорошо. Думаю, всё началось в день, когда мы подстерегли в засаде королевского гонца. Декину было нужно его донесение, и, чтобы получить его, мне требовалось убить человека. Мне всегда нравилось рассматривать деревья. Это успокаивало…
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– ЛЖЕЦ! – с криком вернулся я в мир. От моего дыхания шёл пар, а потом лёгкие втянули холодный воздух. Я думал, что окажусь перед уродливой фигурой Эйтлиша, и потому удивлённо заморгал, увидев, что в моё лицо с тревогой вглядывается Лилат.
– Ты… вернулся? – неуверенным голосом спросила она.
– Где…? – начал я, но замолчал, снова увидев пар изо рта, и осознал всю глубину окружающего нас холода. Потом отвёл взгляд от Лилат и увидел обширную панораму гор, тянущихся во все стороны. Судя по тому, что я смотрел на их вершины, было ясно, что мы находились на внушительной высоте.
Некоторое время я ошеломлённо осматривал окружающие виды, растерянный от последних слов, которыми обменялся с каэритским историком – от которых рассердился на его обман. Хотя я знал его не больше часа, ясно было, что более старый я считал его своим другом. Поэтому ложь, которой он пытался меня запутать, ощущалась как предательство. Ещё неприятнее была уверенность, с которой он произносил свою ложь – как будто бы сообщал мне то, что я уже и так знаю. Моя способность распознавать обман никогда не была безупречной, поскольку некоторые обладают даром говорить неправду так, словно это святая истина. И всё же я прежде ещё ни разу не встречал более умелого обманщика, чем этот древний давно мёртвый писарь.
Чувствуя, как Лилат пытливо тыкает пальцем мне в грудь, я отбросил воспоминания.
– Как я сюда попал? – спросил я её.
– Ты шёл. – Сомнения исчезли с её лица, и она отодвинулась, чтобы пошевелить небольшой костерок возле широкого валуна. Потом засыпала травы в железный котелок, из которого в горный воздух поднимался аппетитный пар. – Он сказал, что ты не вспомнишь.
– Эйтлишь? Он так сказал?
– Да. – Лилат макнула в котелок деревянную ложку и попробовала содержимое, вытянув губы в предвкушении. – Теперь мы есть.