Очерк о родном крае

– Really?

Он со скептической ухмылкой выцепил из просунутой пачки пластиковый прямоугольник европаспорта, отливающий голографическим значком, с интересом повертел его в пальцах и понес к 'Хамви'.

– Sir.

Стук в стекло вызвал жужжание стеклоподъемника.

– Sir, here is reporter.

Из глубины затененного салона всплыло острое лицо в темных очках. Оно что-то неразборчиво спросило, солдат сунул в окно европаспорт. Марек увидел, как мигнул огонек портативного сканера. Повинуясь жесту из 'Хамви', второй солдат оттащил барьер в сторону. Марек юркнул в узкий проход.

– Тварь какая, - выдохнула ему в спину женщина.

– Простите, - сказал Марек.

В 'Хамви' сидел молодой парень в звании второго лейтенанта. Он прочитал Мареку на английском целую лекцию об опасности определенных районов города, тем более, что они специально для тупиц обложены бетонными блоками. В этих районах, кивал он на дома, Марек Канин мог бы пропасть бесследно. Это же рассадники террористов и партизан, и, если бы ему, лейтенанту Джейкобу Паланго, было позволено, он бы с чистой душой выжег там все. Потому что русские в своей упертости будут почище вьетнамцев и северокорейцев. Наверное, где-то наравне с кубинцами и иранцами. Ненависть к цивилизованным Америке и Европе у них в крови. Как у всяких ущербных отморозков. Это как-то связано с 'холодной войной'. Ни доброго взгляда, ни расположения к тем, кто их, ублюдков, собственно, защищает тут от Москвы и от пограничных республик, здесь не дождешься. Нет, жечь всех, не взирая на пол и возраст. Но ради журналиста-идиота, увы, никто не стал бы организовывать военную операцию, даже если тому удалось дозвониться до полковника Пристли и женским голосом зарыдать в трубку.

– Вы очень рисковали, - сказал лейтенант.
– У этих людей, которых вообще-то и людьми-то назвать сложно, отсутствуют понятия о порядочности. Пока мы держим их на прицеле, они тихие. Но стоит только отвернуться, они выстрелят в спину.

– Я хотел убедится, - сказал Марек.

Офицер протянул европаспорт.

– Убедились?

– Не совсем.

– Скажу вам откровенно, - подвинулся к окну лейтенант, - мы ждем провокаций, потому и перекрыли выходы из района. Наши тут шлепнули одного из докеров, ну местные и возбудились. Я бы на вашем месте ходил, оглядываясь. Ублюдкам, быть может, поймать европейского журналиста будет даже предпочтительней, чем кого-то из нас.

– И что со мной сделают?
– спросил Марек.

– Убьют. Это ж варвары.

– Спасибо, я буду осторожен.

– Да, держитесь центральных улиц, там больше патрулей, у государственных зданий - оцепление.

Марек еще раз поблагодарил.

Отойдя метров на пятьдесят и свернув за угол, он обнаружил, что его колотит. Как вытащенного на берег из полыньи. Крупной дрожью, зуб на зуб, и изнутри, и снаружи. До судорог. Тише, Марек, тише. Сука! Защищает он! Через прицел!

Ребро кулака нашло стену. Бум.

– Сам ублюдок, - выдохнул Марек вслух.

Он вдруг подумал, что, приняв мир брата, решительно выбрал и его сторону. Нет и не могло быть уже другой стороны. Вокзал, площадь Ленина, здание горисполкома, улицы и переулки, парк имени Пятидесятилетия Октября, люди, живущие здесь, - все это вросло в него, поднялось на пустыре души. А натовцы...

Убийцы!

Ветер закручивал пыль. Редкие прохожие спешили юркнуть в подъезд или в арку. Вдалеке перегораживали выезд с перекрестка.

Марек дошел до 'Ктулху'. Клуб был заперт, но на стук выглянул Бердыч и без слов пустил его внутрь.

– Движуха начинается, слышь!
– в радостном возбуждении сказал он.

На нем была брезентовая куртка, накинутая поверх футболки с Дартом Вейдером, и штаны-хаки. На стойке стоял огромный туристический рюкзак болотного цвета.

– Мне бы интернета, - сказал Марек.

– Еще не отрубали, - Бердыч указал подбородком на столы с мониторами.
– Садись за любой.

– Спасибо, - сказал Марек, копаясь в карманах.

– Да брось ты!
– махнул рукой бородач.
– Ты на это посмотри!

Он провел Марека за стойку.

Несколько мониторов в углублении гнали картинки с городских веб-камер. Солидное здание штаб-квартиры миротворческого контингента на Демократической было оцеплено пехотинцами, четыре джипа стояли у центрального входа. Народу было немного, их отжимали с проезжей части на тротуары. Зато на площади Ленина копошилась многолюдная толпа - там, кажется, проходил стихийный митинг. Два 'Хамви' перекрывали проход к администрации.

– Видишь?
– Бердыч с горящими глазами сел за мониторы, 'мышкой' поменял картинки, изображение с площади укрупнил.

Кричащий в мегафон с наспех сколоченного помоста неразборчиво видимый человек рывком приобрел черты Свиблова.

– Война? Восстание?
– спросил Марек, поневоле заражаясь нервным волнением от администратора 'Ктулху'.

– Не знаю, - сказал Бердыч, расчесывая волосы на затылке.
– Я вон для родаков на всякий случай припасов собрал, - он кивнул на рюкзак.
– А так... Главное, чтоб не в свисток.

– Что?

– Чтобы не покричали и разбежались, - объяснил Бердыч, снова потасовал картинки и вывел какую-то новую, со знакомого перекрестка Космонавтов и Ленина - люди там по два, по три человека шли в сторону площади.

Марек заметил полное отсутствие детей. Да и женщин почти не было. Ощущение тревоги червячком скрутилось под сердцем. Это было новое чувство. Раньше в толпе или около он думал, куда бежать самому и как это для него опасно. Сейчас мысли толклись другие: не случилось бы чего, его мир все-таки, его люди.

– Предлагаешь сразу администрацию брать?
– спросил Марек.
– С 'Хамви' всю толпу и перестреляют.

– А если по одному перестреляют, то лучше?
– поднял глаза бородач.
– В курсе, что Андрюху Канина вчера убили? Видео про тварей показать?

– Я видел, - сказал Марек.

– Эти суки даже минимального срока не получат. Девчонку его...
– Бердыч потемнел лицом.
– Так что лучше бы не в свисток.

– Пойдешь воевать?
– спросил Марек.

Бородач усмехнулся.

– Опыт имеется. Да и за Андрюху... Он, вообще, правильный человек был, если ты не знаешь.

Марек порывисто его обнял.

– Спасибо.

Он почувствовал вдруг чуть ли не родство с этим неопрятным, полноватым парнем. Попросит - можно и последнюю рубашку отдать.

– Ты че?
– бородач слегка двинул плечом, отпихивая Марека от себя.
– Говорю ж, интернет бесплатно.

– Я так. Извини.

– Что за дикий народ пошел, - проворчал Бердыч.

На отправку статьи ушло три минуты.

'Господин Фоли, - написал Марек эпиграфом, - я знаю, что эта заметка никуда не попадет. Но это, собственно, и не важно. Я написал то, что жжет меня до сих пор. Если хотите, можете считать это объяснением, почему я прекращаю работать на 'European Daily Report'. Возвращаться не собираюсь.