Окрестности сорока

В то время, когда мы наслаждались изысканной пищей и культурной беседой, в столовую вошёл сам полковник Мухеров, сопровождаемый одним из офицеров нашей военной кафедры, - майором Мусом, - специалистом по огневой части, старлеем Хамиловым и фельдшером Дыбенко, носившим звание капитана. Все офицеры были в форме, - один только Мус, - маленький, кругленький, краснолицый человечек, - удивительно соответствующий своей фамилии, - был облачён в тёмно-синий тренировочный костюм, - сильно потёртый и заштопанный в нескольких местах.

Не знаю, как другие, но я, почему-то, почувствовал себя сразу как-то неловко. В подсознании что-то потянуло меня вскочить и отдать честь товарищу полковнику. Трезвое же сознание, однако, говорило, что по уставу, в свободное от занятий время, - этого делать не надо, - тем более что мы уже сегодня здоровались с Мухеровым. И, действительно, полковник и его сопровождавшие тактично сделали вид, что не обратили на нас никакого внимания.

Вновь прибывшие расположились за соседним от нас (и единственным свободным) столиком, и к ним моментально подкатилась круглым колобком Кульбаба, - принимать заказ, - прямо, как в ресторане. Замечу, что для нас, курсантов, в "Окопчике" было самообслуживание.

Столики в столовой располагались довольно близко друг от друга, - так, что мы волей-неволей слышали всё, что происходило у наших соседей.

Члены свиты полковника заказывали, - кто что. Сам же Мухеров на заискивающий вопрос, почтительно склонившейся над ним и оскалившей в блаженной улыбке свои, украшенные несколькими золотые коронками, кривоватые зубы, прапорщицы Кульбабы: "Что изволите кушать, товарищ полковник?", ответил командным басом:

– Ты же знаешь, Ивановна, что, - как всегда, - что же каждый раз спрашивать?!

Этим "как всегда" оказались борщ, киевские котлеты с жареной картошкой и графинчик водки, которой Мухеров угощал всю свою компанию.

Прежде чем приступить к еде, офицеры выпили за успешное завершение занятия по вождению танков. А затем, смачно поедая ужин, они стали делиться впечатлениями о сегодняшнем вождении. Их разговор, естественно, коснулся и происшествия с курсантом Рабиновичем.

– Этот интеллигент - "Мойша" нам всю картину учения подосрал, - проворчал, опрокинув в себя вторую рюмочку водки и смачно крякнув, майор Мус, - он и стреляет так же херово, как и водит, - особенно из спаренного пулемёта: крутит башню танка вправо-влево, вправо-влево и палит - всё мимо. Очки, что ли, ему мешают?! Удивляюсь, как это он до сих пор никого не подстрелил?

– Не, евреи - они не сильны по военной части... Однако, всё равно - башковитый народ. Это ведь "Мойши" атом расщепили, - заметил фельдшер Дыбенко, с аппетитом пережёвывая киевскую котлету, пускающую горячее масло по его двойному подбородку.

– Это - как сказать... А, как же израильская армия?
– возразил старлей. Хамилов, а потом добавил, многозначительно икнув: "Да, жиды - народ башковитый и денежный, не будут жить на одну зарплату. Это - не то, что мы, - знай себе - хуями груши околачиваем".

– Эй вы, - Спинозы, - будя вам философии разводить!
– наставительным басом загудел полковник Мухеров.

– Да, кстати, о Рабиновиче, - вспомнил он вдруг, - куда запропастился этот сукин кот прапорщик, как бишь его ...

– Полено, товарищ полковник, - почтительно подсказал старлей.

– Ну, да, Полено. Сказал же я этому негодяю, что, как только прибудет в лагерь, чтобы явился ко мне лично - доложить, - продолжал полковник, - Может быть он и Рабиновича-то до лазарета не довёз... Ох, - беда тогда на мою седую голову! Ну-кась, кто у нас тут самый молодой...? Старлей. Слетай-ка ты по быстрому к Кульбабе в подсобку, да позвони в Хлюпинский лазарет, узнай, доставил ли туда прапор, ить его маму, курсанта Рабиновича?

Хамилов побежал исполнять приказание полковника.

Через пару минут он возвратился и браво доложил: "Так точно, товарищ полковник, курсант Рабинович доставлен в лазарет около полудня. По его доставке прапорщик Полено тут же отбыл в расположение лагеря!"

– Садись, старлей! Хорошо рапортуешь, молодец, - чувствуется армейская закалка, - похвалил полковник и продолжил уже малость шутливым тоном, - ну, что же, - это уже легче, - главное, что курсант в госпитале. Я ведь за этих мудозвонов собственными яйцами отвечаю. А этот ядрёный Полено, ох попадётся он мне, - как его вздрючу! Нажрался ведь, небось, и валяется где-нибудь...

Мы прекратили разговаривать и жевать и с интересом прислушивались к беседе офицеров. Очевидно, что полковник Мухеров заметил это и неожиданно обратился к нам: "Ну, товарищи курсанты, чего рты разинули?! Давайте лучше ешьте, пока не остыло! Это - вам не солдатская столовая, где жратва поперёк горла становится!"

Было видно, что известие о благополучной доставке Юрика второго в лазарет, привело товарища полковника в благодушное настроение.

В этот момент к столику офицеров снова неслышно подкатилась прапорщица Кульбаба. Пухлая, красная физиономия её, как казалось, имела встревоженный вид.

– Товарищ полковник, - заискивающим, жалобным голосом обратилась она к Мухерову, - там Фёкла Власовна - супружница прапорщика Полено - звонит. Ей интересно бы знать, не заходил ли ейный муж в "Окопчик"? Пропал мужик, - вот беда, не явился домой ночевать! Что прикажете ей сказать?

– Передай ей от моего имени, что я послал её мужа на два дня в Хлюпинск с важным поручением. Так что пусть не волнуется, - сегодня её мужик переночует в городе, а завтра к вечеру будет дома, - никуда не денется!
– глазом не моргнув, соврал полковник.

Когда многопудовая Кульбаба, покачиваясь из стороны в сторону, уплыла в подсобку успокаивать ждущую у телефона гражданку Полено, полковник проворчал: "Вот бабы - дурной народ, - приходится брехать, а не то крику не оберёшься! Ну, хоть бы к завтрому этот сукин пёс объявился!"

Х

Но прапорщик Полено не объявился и следующим вечером - в четверг. Обеспокоенная исчезновением мужа Фёкла Власовна, растрёпанная, в не сходящемся на её богатырском теле оранжевом байковом халате, забегала по лагерю и запричитала, подвывая: "Пропал голубчик, убили, удавили, утопили!" Офицеры, как могли, пытались успокоить её, а полковник Мухеров самолично позвонил в Хлюпинские морг, отделение милиции и вытрезвитель. Там товарища Полено не оказалось.

– Ну что ж, - весомо заключил полковник, - утро вечера мудренее. Иди-ка ты спать, Власовна, а завтра, глядишь, твой законный и объявится! Посылай тогда его живо ко мне. А уж я ему шею-то намылю. Ведь набрался же где-нибудь, чувствует моё сердце, - набрался!

....................................................................................

В тот вечер, о котором идёт речь, мне, Юрику первому, Баю и Бугаю выпала очередь заступать в ночное дежурство в танковом парке. Как не хотелось идти, но - что поделаешь - надо! Парк находился примерно на полпути между нашим лагерем и вчерашней танковой трассой, то есть в получасе ходьбы. Мы вышли сразу после отбоя - в десять часов, чтобы добраться до места до наступления темноты.