Омут

– Олег… - хнычет, не оставляя надежды на то, чтобы освободиться от его хватки, продолжая упрямиться и тем самым разжигая эмоции в нём ещё сильнее.
– Да что с тобой сегодня?

– С мной? Ты, Алёна. И сегодня, и вчера, и месяц назад, - голос слегка проседает и звучит жёстче. Жёстче становятся и касания, которые мужчина не желает прерывать, несмотря на то, что происходящее уже вышло за привычные рамки и не отвечает здравому смыслу.
– Ты.

Ждёт, что Отрадная примет его ответ по обыкновению робко, смиренно и молча, но сильно ошибается, потому что она, на удивление, припечатывает его чётким, тихим, но в тоже время оглушающим, исступленно искренним:

– Выпусти пар с кем-нибудь другим, не со мной. Я… Я тебя сейчас не хочу.

В любой другой день Олег бы ей не поверил. Списал бы эти слова на свойственную ей эмоциональность и склонность драматизировать. Позволил бы поиграться в неприступного маленького зверька, поверившего в свою волю, а потом, как обычно, напомнил бы о том, кем для неё является, и в очередной раз, как всегда поступал ранее, взял бы себе причитающееся да с процентами. Но в эту минуту его кроет. Как в молодости. Когда эмоции и проявление их были не роскошью, а вполне себе обычным явлением, и во главе всего стоял далеко не разум с просчётом каждого своего действия во избежание нежелательных последствий. Да так неожиданно, что он не успевает отследить и пропускает вперёд того, кого, думал, уже давно жизнь растоптала в пыль. Юнца, которому впервые не дала девчонка и который теперь не может с этим смириться.

– Вот как?
– усмехается остро, отклонившись назад, чтобы взглянуть дочке жены в глаза.
– А кого хочешь? Того, кто на твой телефон ночью отвечает? Или Ромку? Хочешь успеть урвать своё, пока он ещё здесь?

Она мгновенно меняется в лице. Бледнеет. Мечется взглядом по нему, будто хочет, чтобы произнесённые им слова были всего лишь шуткой, но знает его достаточно, чтобы так глупо и слепо обманываться.

– Что значит “пока”? Ты… Ты же не… Олег, прошу…

– Что, девочка?

– Не отправляй Рому обратно. Пожалуйста.

Олег, не в силах успокоить задетое эго и вновь думать головой, а не вздыбленной от её близости ширинкой, резко убирает руки и отходит назад, хотя нереально хочется сделать всё с точностью да наоборот.

Пока я тут, с тобой… О сыне моём думаешь?

Им бредишь?!

Отрадная, потеряв равновесие, шатается и хватается за стену позади себя, не спуская с него взгляда. Ожидая вердикта. Не отдавая, дурочка, себе отчёт о том, что в нём будит.

– А ты, Алёна, закричи и быть может я подумаю об этом.

Не дожидаясь от неё ответа, подхватывает с вешалки пиджак, машинально проверяет наличие в карманах брюк телефона с брелоком от машины и выходит за дверь.

В чём-в чём, а в том, что пар выпустить стоит, Алёнка всё же права.

Только на полпути до первого вспомнившегося бара на красный свет ему чуть ли не на капот вдруг откуда не возьмись прыгает девчонка примерно одного возраста с падчерицей. Но юность не одно, что их связывает. Ещё есть длинные, почти такого же оттенка тёмные волосы, карие испуганные глаза, вполне себе приличное личико с веснушками, пухлые губки бантиком и, самое главное, юбка, открывающая вид на округлые коленки. Форменная. В цветах университета, в котором училась Отрадная. Той же длины, фасона и ткани.

Олег отстёгивает ремень безопасности, не спуская с девицы глаз, и толкает дверь, выходя наружу.

– Жить расхотела?
– рычит, надвигаясь вплотную.

Эмоции продолжают бить ключом. Выходят из берегов. Слепят. Изводят. А она ниже его больше, чем на голову, и смотрит так пришибленно, загнанно, жалко. Хватает его руку холодными подрагивающими пальцами и просит, едва шевеля искусанными губами:

– Пожалуйста! Мне… Мне нужна помощь!

Он наклоняет голову к плечу, окидывая её ещё одним взглядом. На этот раз оценивающим, а не изучающим. И то, что видит, ему нравится. Не Отрадная, конечно. Далеко не она. И стены прихожей нет. Но распущенные волосы, аппетитный рот, юбка… Подойдёт, плевать.

– Как тебя зовут?

– Настя… Меня зовут Настя! Помогите мне! Умоляю! Пожалуйста!

– Запрыгивай в машину, Настя.

84. Алёна

Дышать, стоять прямо и игнорировать бьющееся в панике сердце от смелых касаний отчима, после того как за ним хлопает входная дверь, тяжело, но у неё получается. Гораздо сложнее перестать раз за разом прокручивать слова Олега в мыслях и смотреть Роме в глаза, когда младший братишка, поняв, что она не пошла к нему в комнату, прибегает в прихожую и утягивает её за собой, беззаботно тараторя об игрушках и срочной необходимости пересмотреть их всем вместе. Алёна едва успевает кое-как пригладить волосы и одёрнуть юбку, но парню хватает одного взгляда, чтобы понять, что с ней что-то не то.

– Кроха?
– недобро щурится, осматривая её с ног до головы.
– Тебя Дементоры* пытали?

Он, высокий, широкоплечий, натренированный и сидящий на полу по-турецки в детской спальне в окружении кучи игрушек смотрится забавно и мило, но горький, невесёлый смешок у неё с губ срывается не по этой причине.

– Из тебя словно душу высосали… - взгляд ореховых глаз тяжелеет.
– Отец постарался, да?

Алёна невольно вздрагивает, снова машинально поправляет одежду, заводит волосы за уши, опомнившись, тут же нервозно возвращает их обратно, скрывая за ними бледное лицо, и садится на пол рядом с ним, схватив первую попавшуюся мягкую игрушку, чтобы скрыть дрожь в руках.

– Что на этот раз?
– не отступает сводный брат.
– Что он сказал? Или… - у неё мгновенно холодеет внутри и Отрадная вскидывает на него глаза, напрягаясь всем телом.
– Сделал?

– Ничего!

Отвечает слишком резко и быстро, чтобы звучать естественно. Сглатывает, отрицательно качает головой и повторяет, в этот раз стараясь себя контролировать:

– Ничего. Он ничего не… Я… Всё хорошо, правда.

Попытка звучать спокойно и непринуждённо проваливается с треском. Рома же видит её насквозь и, кажется, начинает заводиться от того, что она так очевидно и неумело ему врёт.

– Я слепой по-твоему, Лён?

– Рома…

– Какого х… - одёргивает сам себя себя и ведёт плечами, расслабляясь, когда Егорик вываливает на пол очередную корзину своего игрушечного богатства и плюхается рядом, прижавшись к его боку.

– Лома, смотли, у меня ещё есть ковбои! И динозавлы! А это мне Лёна подалила, - младший брат кладёт ему в ладони красивую ярко-красную гоночную машинку.
– Клутая, да?

Благодаря Егору, у Отрадной появляется возможность передышки. О том, чтобы окончательно взять себя в руки после случившегося, мечтать пока не приходится, но нужно постараться хотя бы отвлечься и вдоволь насладиться атмосферой, присутствием рядом двух одних из самых любимых людей на всём свете, пока…

…хочешь успеть урвать своё, пока он ещё здесь?

Она встряхивает головой в надежде избавиться от чужого голоса в мыслях и кусает губы от отчаяния, когда терпит поражение, что опять же не остаётся незамеченным сводным братом. Рома, не выдержав, мягко и одновременно настойчиво обнимает её за плечи, заставляя посмотреть на себя. Его объятия в отличие от тех, других, сковывающих несколько минут назад в прихожей, панику с тревогой не вызывают, наоборот притупляют их ощущением защищённости и безопасности. Он не стискивает по-хозяйски пальцы на её теле, не лишает движения, не трогает так откровенно-нескромно вопреки всем нормам морали и приличия. У него глаза такие же как у Олега, но, смотря в них, её кроет чувством вины и усталостью, а не бессилием и обречённостью.