Отрада

Может, смилуется над ними грозный Бог, пощадит людей и урожай.

Окромя быка к старому деревянному идолу, выдолбленному из толстого ствола, принесли толстые, туго связанные снопы. Их расстелили на земле, у подножия идола, а поверх окропили священной жертвенной кровью. Зарезать быка выпала честь, вестимо, Первану.

Храбр скривился, глядя, как тот заносил длинный, охотничий нож. С первого раза убить не сумел, пришлось добивать вторым ударом.

Когда старостой был его отец, жертвенные быки и понять не успевали, что пришла их смерть: делал он все ловко и умело, и понапрасну жертвенную кровь не лил.

Но случившегося уже не воротишь, и Храбр прогнал от себя дурные мысли. Еще осердится Велес за его осуждение, не примет богатую жертву.

На капище вдали от общины собрались одни лишь мужчины. Велес – скотий бог – считался покровителем мужей: охотников, земледельцев. Потому и жертвы, и дары ему подносили они. Бабы и девки остались ждать в избах.

Дождь, начавшийся еще с вечера, продолжал противно моросить. Мокрые рубахи облепили тела; грубое волокно царапало кожу. С распущенных волос на спину стекала вода. Несмотря на разгар лета, от реки дули холодные ветра. Они же сносили на полях посевы, вырывали снопы из рук, разбрасывали далеко вокруг уже собранный урожай.

Храбр неотрывно глядел, как алые потеки крови, смешавшиеся с дождем, стекали по ногам идола. Вот бы принял могучий Велес их жертву. Вот бы услышал чаяния людей и отвел от них беду.

Староста, потрепав Первана, который все еще сжимал окровавленный нож, за плечо, повернулся и поднял с земли кувшин с хмельным медом. Сперва он выплеснул напиток на землю перед идолом и лишь после пригубил сам.

— Надобно нам покончить с нашими распрями и простить все обиды, забыть злые слова, коли хотим, чтобы Велес принял нашу жертву! — громко, во всеуслышание заговорил Зорян.

Мужчины согласно зашумели. Храбр увидал даже, как кивнул Белояр, что стоял одесную.

Староста замолчал ненадолго, ожидая, пока голоса вновь стихнут.

— Храбр, сын Славуты, мне есть, что сказать тебе.

Кузнец поднял на старосту хмурый взгляд и еще шибче распрямил плечи. Многие повернулись посмотреть на него, словно видели в первый раз.

— В прошлом меж нашими родами случались распри, — Зорян провел ладонью по мокрой, седеющей бороде. — Я чаю, их не станет впредь. И чтобы доказать, я отдаю тебе право своей семьи на первую ловиту*. Как токмо уберем урожай да справим Осенины, пойдешь ты с рогатиной бить зверя.

Среди людей раздались слова одобрения. Храбр же не отводил от Зоряна взгляда.

«Что ты замыслил, старик? Что ты замыслил?».

Он не мог отказаться. Староста выбрал верное время и верный день. Коли откажется, подведет всю общину. Велес не примет их жертву. Не закончатся проливные дожди; и морозной, студеной зимой каждый будет ведать, отчего на его столе нет хлеба. Отчего овины не ломятся от зерна. Отчего голодают и умирают люди.

Храбр заскрипел зубами и медленно склонил голову.

— Благодарю за честь, — сказал он тихо.

Белояр озабоченно поглядел на него. Дядька Третьяк подался вперед, будто намеревался что-то сказать, но передумал и остался на месте.

— Вот и славно! — Зорян вскинул руку с кубком и потряс им в воздухе. — Оставим все дурное в прошлом и будем уповать на милость Бога Велеса!

Один за другим мужчины потянулись с капища. Дождь все еще лил, но теперь Храбр едва его замечал. Он ушел самым последним: долго буравил тяжелым взглядом спины старосты и его сынка Первана, пока Белояр не потянул его за локоть, увлекая за собой. Лишь тогда он словно отмер, встряхнулся и заставил себя повернуться прочь.

— Что мыслишь? — Белояр бросил на Храбра короткий взгляд, когда они отошли от капища на добрую сотню шагов.

Тот безразлично пожал плечами.

— Сделаю, как староста велел.

— Храбр, — с укором вздохнул тот. — Я не про то.

— А я про то, — упрямо продолжил кузнец. — Разве ж я могу волю старосты не исполнить?

— Мальчишка, — Белояр сердито фыркнул, не понимая и не одобряя праздного веселья, что вдруг овладело его другом. — Неужто рад?

— Не шибко, — Храбр вскинул на него пристальный взгляд и едва заметно качнул головой, косясь на мужчин, что шагали вровень с ними.

Не хотел он вслух при всех обсуждать случившееся.

Белояр кивнул и больше про грядущую ловиту спрашивать не стал. Но на сердце было ему неспокойно. Ничего доброго от щедрости Зоряна Неждановича ждать не следовало. Это ведали все. Но разве ж мог староста дурное задумать во время жертвы Велесу? Ведь не просто так он Храбра на ловиту снарядить вздумал. Нет. Сказал, мол, чтобы Бог принял их жертву, следует ему примириться с теми, с кем повздорил. Неужто совсем он обезумел?..

Верить в это не хотелось. Но смурное предчувствие точило и точило что-то изнутри, не позволяло успокоиться.

Одно ясно: неспроста староста это замыслил. Была для него какая-то выгода, был интерес. А еще дома надобно рассказать обо всем жене...

Последнюю мысль он, кажется, произнес вслух, потому что Храбр резко к нему повернулся.

— Унял бы ты Устю, я-то ей нынче не указ, — сказал он с кривой усмешкой. — Довольно и Нежке, и Твердяте пустых бабьих причитаний, — он поморщился и поднес руку к глазам, представив, что случится, коли Услада даст волю своему жгучему языку.

Будет до самой осени успокаивать перепуганных брата с сестренкой, которые наслушаются от нее всякой дури.

— Да что с ней поделаешь, — развел руками Белояр. — Тем паче, не со зла.

Храбр раздраженно дернул плечом.

— Со зла, не со зла – то неважно. Им обоим и без того несладко живется. Обойдутся без причитаний Услады, — добавил он с досадой.

— За тебя, дуралея, тревожится, — пробормотал Белояр негромко. — Ладно, будет. Скажи лучше, как ты мыслишь? Одни мы.

И впрямь. Мужчины давно обогнали их, и теперь они шагали вдвоем: вдалеке уже виднелся холм, на котором и стояла их община. Недолго совсем до дома оставалось, только рукой махнуть.

— Мыслю, что неспроста Зорян ловиту затеял. Но чего он чает? Как тут угадать, — Храбр развел руками и поправил широкий ворот рубахи. — Не безусый юнец я ему, справлюсь. Не впервой будет вепря завалить.

— Оттого и странно, — Белояр в задумчивости огладил бороду, хмуря брови.

Оставшийся день Храбр провел с братом и сестренкой, а под вечер, сразу после трапезы, пошел в избу к Верее. Надобно рассказать Отраде про ловиту первым, пока не прознала ни от кого чужого.

Дождь все продолжал накрапывать, и радости это ему не прибавляло. Пока дошел, сызнова вымок до нитки: уже в который раз за день. Зато в избе застал Верею, которую в последние седмицы редко встречал. Нынче же знахарка с озабоченным видом разглядывала свои травы, разложенные на длинном дубовом столе, потемневшем от времени.