Первый инженер императора IV

Арбалетные болты, пущенные со склонов, все еще свистели в воздухе, но большинство из них бессильно вязли в телах павших воинов орды. Если прикинуть лишь на мгновение, войско, пускай и поредело, но К’тул был уверен, что та часть, что здесь полегла — капля в море.

Приподняв камень над своей головой, К’тул пробормотал заклятие, после чего от каждого павшего воина к его руке, к неочищенному Сердцу Руны потянулись едва заметные красноватые нити.

Словно последний выдох сотен умирающих, поднималось над ущельем красное марево. Это была эссенция смерти, концентрированная энергия страдания, и она, повинуясь воле древнего мага, тонкой, извивающейся струйкой впитывалась в крепнувшее Сердце Руны.

К’тул чувствовал, что силы камня уже достаточно для следующего шага. Он повернулся к Идрису, который с брезгливым видом стоял чуть поодаль, стараясь не вдыхать тошнотворный запах горелого мяса.

— Идрис, пора.

Целитель недовольно поморщился, но подошел. Он знал, что сейчас от его способностей зависит успех всей операции. К’тул и Идрис встали рядом. Старик крепко сжал в руке почерневшее, пульсирующее Сердце Руны. Он закрыл глаза, концентрируясь, его губы беззвучно зашевелились, сплетая слова древнего, темного заклинания. Идрис положил свои длинные, холодные пальцы ему на плечо, вливая в ритуал свою собственную, целительную, но от этого не менее мощную, энергию.

Воздух перед ними задрожал, сгустился, превращаясь в нечто вязкое, почти осязаемое. Темный, маслянистый, полупрозрачный щит начал формироваться прямо из пустоты. Он рос, расширялся, пока не образовал перед ними купол диаметром в несколько десятков метров. Он колыхался, переливался всеми оттенками тьмы, словно живой.

— Вперед! — скомандовал К’тул, его голос прозвучал уверенно и властно. — Разбирайте завал! Не бойтесь огня, щит защитит вас!

Орда, получив новый приказ, с ревом ринулась вперед. Прикрытые магическим барьером, они начали растаскивать дымящиеся бревна, отбрасывать в сторону обугленные тела своих соплеменников, расчищая проход.

Сверху, со склонов, снова посыпались «огненные горшки». Они с глухим стуком разбивались о темный, вязкий купол, их горящее содержимое стекало по нему, как вода по стеклу, не причиняя никакого вреда. Арбалетный огонь тоже был бесполезен — болты либо отскакивали от барьера с противным визгом, либо просто вязли в нем, теряя свою убойную силу.

Воины барона, видя, что их снаряды больше не достигают цели, на мгновение растерялись. Но лишь на мгновение.

— Прекратить огонь! Экономить боеприпасы! — раздался голос парня. — Всем приготовиться к ближнему бою!

Орда, расчистив проход, хлынула дальше. Они прорвались через первую линию обороны, через остатки огненного ада. Да, они все еще попадали в ловушки, «Ежи» все так же выстреливали своими стальными иглами, но магический щит значительно ослаблял их эффект. Потери были, да, но они уже не были такими катастрофическими, как вначале. Лавина катилась дальше, неумолимо приближаясь ко второй линии баррикад, за которой их ждала наша пехота.

И вот они столкнулись.

Это напоминало столкновение «стенка на стенку», вот только клин вражеской пехоты воткнулся в непреодолимое препятствие. Ударился, отскочил обратно, словно резиновый мячик от стены и попытался навалиться снова. Но длинные пики, упертые в землю и крупные щиты делали свою работы.

Лязг стали о сталь, глухой удар топора о композитный щит, хруст ломаемых костей, яростные крики, предсмертные хрипы — все смешалось в один чудовищный, оглушающий гул. Это был ближний бой. Жестокий, беспощадный, без правил и пощады.

Дикари, обезумевшие от ярости и запаха крови, лезли напролом, размахивая своими ржавыми тесаками и дубинами. Они не умели фехтовать, не знали тактики. Их сила была в числе, в первобытной, животной ярости.

Но против них стояла стена. Стена из щитов, из копий, из стали и мужества. Воины Долгорукова и Романовича, облаченные в новую, почти неуязвимую броню, держали строй. Они дрались молча, сосредоточенно, каждый их удар был точен и смертоносен.

Композитные нагрудники и шлемы выдерживали удары, которые проломили бы любую латы. Мечи, выкованные «Фениксом», легко разрубали самодельное оружие дикарей и их незащищенную плоть.

К’тул стоял позади вместе с Идрисом и продолжал держать непробиваемый для арбалетов и огненных горшков щит. И, как думал старый маг, рано или поздно любая преграда рухнет, если как следует подождать и поднажать.

А поднажать было чем.

[Александр Кулибин]

Я стоял на небольшом возвышении у входа в ущелье и мог хорошо видеть происходящее. Мои инженерные ловушки, мои тактические расчеты сделали свое дело. Они проредили врага, заставили его умыться кровью, лишили его первоначального натиска. Но теперь… теперь все решалось здесь, внизу. Силой, мужеством, стойкостью каждого отдельного воина.

Я видел, как Иван Кречет со своей Бьянкой, которую он использовал теперь как короткое, но мощное копье, пронзает насквозь одного из дикарей. Видел, как Руслан и Олег, работая в паре, как два разъяренных медведя, крушат врагов своими тяжелыми мечами. Видел, как Миша, ловкий, как кошка, прикрывался щитом от ударов и тут же ударял выстреливаемым шипом. Практика пошла ему на пользу.

Но дикарей было слишком много. Они лезли и лезли, перешагивая через трупы, не обращая внимания на потери. Их ярость и численное превосходство начинали сказываться. Наша стена щитов, еще недавно казавшаяся несокрушимой, начала прогибаться. То тут, то там дикарям удавалось прорваться, завязать бой внутри нашего строя.

— Арбалетчики! Огонь по флангам! — кричал я, пытаясь скоординировать действия стрелков на склонах. — Не дать им обойти!

Болты свистели, находя свои цели, но это было все равно что пытаться вычерпать море ложкой. На место каждого убитого вставало двое новых.

Я чувствовал, как по спине пробегает холодок. Мы держались. Но как долго мы сможем продержаться? Еще час? Два? А потом… потом они нас просто сомнут. Задавят массой.

Нужно было что-то делать. Что-то, что могло бы переломить ход битвы. Но что? Все мои «сюрпризы» уже были использованы. Теперь оставалась только сталь, только мужество.

И я видел, что этого недостаточно.

[К’тул]

К’тул стоял в тылу своей орды, бесстрастно наблюдая за тем, как кровавый прилив разбивается о стену щитов и копий. Живая масса давила всем своим бесконечным потоком, но этого было мало. Место, в котором встал строй солдат плечом к плечу и не пропускал ордынцем было воистину узким. К’тул не смог не отметить тактического преимущества со стороны военачальников, которые соорудили именно в этом месте преграду и выстроили бойцов.

Старый маг недовольно поморщился, ощущая, как темный щит тянет из него энергию. Да, теперь у него было ее навалом, но если так продолжать стоять — рано или поздно силы закончатся. А значит…

Он повернул свою высохшую, похожую на череп, голову к Фтангу, который с нетерпением переминался с ноги на ногу, как огромный, рвущийся с цепи пес.

— Иди, — проскрипел К’тул. — Твой выход. Смешай их.

Фтанг не заставил себя ждать. Радостный, почти звериный рев вырвался из его необъятной груди, и он, словно запущенный из катапульты валун, врезался в ряды защитников.

Это было похоже на то, как таран пробивает стену. Композитные щиты, выдерживавшие удары мечей и топоров, с треском разлетались в щепки под его сокрушительными ударами.