Первый инженер императора IV

Боль. Унижение от собственного бессилия. Ярость. Ярость на этого тупого гиганта, на К’тула, на весь этот жестокий, несправедливый мир. Ярость на себя — за то, что не смог, не рассчитал, подвел своих людей, которые сейчас гибли, защищая его и его идеи.

Все эти чувства смешались в один огненный, кипящий котел в его душе. И этот котел взорвался.

Саша снова воспламенился. Но на этот раз это было не то неуправляемое, почти случайное пламя, что поглотило Цепеша. Нет. Это была чистая, концентрированная, осознанная ярость.

Огонь, яркий и яростный, охватил его тело, но не сжигал, а давал силу. Он чувствовал, как боль отступает, как в мышцы вливается неведомая, первобытная мощь. Он осознанно впустил в себя эту силу, но одновременно чувствовал, как она начинает поглощать его разум, его человечность, оставляя лишь одно — жажду разрушения.

Он поднялся. Медленно. И посмотрел на Фтанга. В его глазах теперь тоже горел огонь. Чистый, белый и жаждущий разрушения.

Впервые в жизни Фтанг ощутил что-то странное. Что-то, что, наверное, было его чувством самосохранения, которое не тревожило его с самого детства. С того самого дня, когда он свалился в котелок с каким-то магическим варевом.

И именно поэтому он отмахнулся от этого чувства, как от гнуса.

[Александр Кулибин]

Боль ушла. Так же внезапно, как и пришла. Вместо нее пришло тепло. Не просто тепло, а жар. Всепоглощающий, пьянящий жар, который рождался где-то в глубине моей груди, там, где только что хрустели ребра, и стремительно разливался по всему телу. Он не обжигал, нет. Он… наполнял. Вливался в каждую мышцу, в каждое сухожилие, заставляя их гудеть от переизбытка силы.

Я поднялся на ноги. Мир вокруг был другим. Цвета стали ярче, мир — медленнее. Лязг стали, крики, рев орды — все это отступило на второй план, превратившись в фоновый шум. Я видел только его. Фтанга. Эту гору мяса и тупой ярости, которая посмела меня ударить, посмела меня унизить, посмела угрожать моим людям.

Он должен умереть.

Мысль была не моей. Она родилась не в моем инженерном, привыкшем к расчетам и логике, разуме. Она пришла извне, или, вернее, изнутри, из той первобытной, огненной сути, что теперь проснулась во мне. И я… я не стал ей противиться. Потому что она была правильной. Абсолютно правильной. Он действительно должен был умереть. Здесь и сейчас. За все.

Я видел, как тупая, самодовольная улыбка медленно сползает с его лица, уступая место недоумению. Он смотрел не на меня. Он смотрел на то, во что я превратился. На пылающий силуэт, на огонь, пляшущий в моих глазах.

— Что… — прохрипел он, инстинктивно делая шаг назад. — Что ты такое? — и изогнул голову, словно собака, увидевшая что-то непривычное.

Вместо ответа я просто улыбнулся. И шагнул ему навстречу. Вряд ли он увидел улыбку на моих губах, но мне было плевать.

Земля под моими ногами плавилась, превращаясь в стекло. Воздух вокруг меня дрожал и искажался от жара. Я чувствовал, как сила, необузданная, дикая, пульсирует во мне, ищет выхода. И я дал ей этот выход.

Я не бежал. Я… скользнул. Оставив за собой огненный след, я оказался прямо перед ним. Он успел лишь поднять свои огромные ручищи, чтобы прикрыться. Это была его последняя ошибка.

Мой кулак, объятый пламенем, врезался в его импровизированный блок. Раздался треск, похожий на звук, словно кувалдой ударили по деревянному ящику. Но это было не дерево. Это были его кости. Фтанг взвыл от боли, отшатнулся. Его предплечья, там, где их коснулся мой огонь, почернели, задымились. Запахло горелым мясом.

Но он не упал. Ярость и боль лишь придали ему сил. Он взревел, как раненый зверь, и снова ринулся на меня, размахивая своими могучими, пусть и поврежденными, руками.

Начался танец. Танец огня и грубой силы. Его удары, тяжелые, как удары молота, разрывали воздух, оставляя за собой свистящие следы. Они крушили камни, вырывали куски земли. Но они не достигали цели.

Я был быстрее. Легче. Я двигался, как пламя, уходя с линии атаки в последнее мгновение, позволяя его инерции работать против него самого. Я петлял, кружил, обтекая его, как вода обтекает скалу. И наносил удары. Короткие. Точные. Обжигающие.

Каждый мой удар оставлял на его теле черный, дымящийся след. Я бил по ногам, заставляя его терять равновесие. Бил по бокам, по плечам, по лицу. Я видел, как его толстая, грубая шкура лопается, как плавится жир под ней, как обугливается мясо. Он ревел, выл, матерился, пытался схватить меня, но я был неуловим.

Это было опьяняюще. Чувство абсолютного превосходства, абсолютной власти над этим неповоротливым, тупым созданием. Я был огнем. Я был яростью. Я был возмездием.

Но Фтанг был не так прост. Он был живуч, как таракан. Даже израненный, обожженный, он продолжал сражаться. В какой-то момент, когда я, увлекшись атакой, подошел слишком близко, ему удалось это сделать.

Он схватил меня.

Его огромные, обожженные ручищи, похожие на клещи, сомкнулись на моем торсе. Я почувствовал, как сжимается грудная клетка, как воздух с хрипом выходит из легких. Он поднял меня над землей, его лицо, искаженное болью и яростью, было в нескольких сантиметрах от моего.

Сломанные ребра стали неприятно тереться друг о друга. Я не чувствовал боли, но точно отдавал себе отчет в том, что внутри меня что-то ерзает.

— Попался, горячий парень! — прорычал он, и из его пасти пахнуло кровью и горелым мясом. — Сейчас я тебя… — кровь непроизвольно потекла по его нижней губе, — СЛОМАЮ!!!

Он начал сжимать. Сжимать, как самый настоящий прокатный станок. Клянусь всеми существующими в мире законами физики, я был уверен, что еще немного и мои внутренности полезут через рот. Пламя, окутывавшее мое тело, на мгновение дрогнуло и начало угасать.

Силы покидали меня. Я видел, как в его глазах загорается триумф. Он почти победил. Он почти сломал меня.

Нет.

Эта мысль, последняя, отчаянная, вспыхнула в угасающем сознании. Нет. Я не сдамся. Не здесь. Не так.

Я вспомнил все. Похищение Риты. Схватку с тварями в лесу. Схватку с этой троицей. Схватку с Цепешем в Старом Городе. Бой в ущелье. Лица моих людей, полные страха и надежды. Ответственность, лежавшую на моих плечах. И ярость. Чистая ярость снова вспыхнула во мне, но на этот раз — с удесятеренной силой.

Я перестал бороться. Перестал сопротивляться. Я просто отпустил. Отпустил все. Контроль, разум, страх, боль. Все, что делало меня человеком. Остался лишь огонь. Чистый, первородный, всепоглощающий огонь.

Я почувствовал, как он вырывается из меня. Не просто пламя, окутывающее тело. Нет. Это была вспышка. Взрыв. Словно внутри меня взорвалась сверхновая звезда.

Мир исчез. Остался только свет. Белый, слепящий, абсолютный. И жар. Невероятный, немыслимый жар, способный плавить сам камень.