По тропам волшебных лесов

Гэдор пожал плечами.

– Последним человеком, которого считали Фэй-Чар, был Дорг Лютый. Но он был темным Фэй-Чар. После кровавой бойни, которую он учинил в Запредельных землях, пастыри зареклись так людей исцелять. Но, если кто-то из них нарушил данное обещание, тогда да. Вполне возможно, в мир пришел новый Фэй-Чар, – на губах следопыта заиграла слабая улыбка. – Новая Чара.

– Только этого не хватало! – сдавленно прорычала Харпа. – Как будто без этой Чары у нас было мало проблем.

– Быть может, она поможет нам их разрешить, – отозвался Гэдор.

– Или же добавит, – насупилась Харпа, – развязав очередную войну.

– Чтобы этого не случилось, – мрачно заметил Брон, – ей надо держаться подальше от химеры и ее слуги.

– Так что? – с надеждой подступил Мар. – Мы за Вильдой приглядим?

Гэдор усмехнулся.

– Думаю, другого выбора у нас нет. Кем бы она ни была, одной в лесу с разъяренным мохнорогом ей угрожает опасность. Кто-то должен последовать за ней. Брона посылать смысла нет, такой помощи она не обрадуется. Харпа сама не пойдет. А от меня против мохнорога будет мало толку. Так что, только ты, Мар, и остаешься. Но, готов поспорить, ты и так сгораешь от нетерпения вызваться добровольцем?

– Конечно! – весело отозвался тот. – Я от нее зла не видал. То, что она может быть Чарой, мне до жути интересно. Да и потом, я у нее в долгу.

Гэдор понимающе кивнул и усмехнулся.

– Ну, чего стоишь? Ждешь, пока мохнорог отыщет ее первой? Беги уже!

Упырь белозубо осклабился.

– Ну, бывайте! – и опрометью кинулся в лес.

Харпа, насупившись, так и осталась сидеть. Пасмурный Брон подошел к костру, чтобы добавить хвороста. А Гэдор, отойдя в сторонку, улыбнулся собственным мыслям и едва слышно прошептал:

– Что ж, Чара, вот я тебя и нашел.

В город въезжали последние торговые повозки. Стражники на этот раз торопились пуще прежнего, у всех на уме был пресловутый зверь.

Один старый городской попрошайка, вдрызг пьяный, вдруг объявился у ворот. Миновав растерявшихся стражников, он выбрался на дорогу и, размахивая увесистой палкой, направился в сторону леса, неся при этом совершенную околесицу.

– Я тебя одолею, зверюга проклятая! Ты еще не видала гнева старого Плахта. Я тебя палкой бац, кулаком – на, завоешь, пощады запросишь, скотина эдакая!

Нетвердо стоя на худых ногах, он обернулся к стражникам, оторопевшим от такого представления, и продолжил мечтательно:

– Вот одолею я зверя… отдаст мне наш правитель свою дочь в жены! И заживу я сладко, как никогда прежде не жил! А я смогу одолеть, на мне одежа особая, волшебная, она в любом бою победителем делает! – он развел руками, красуясь длинным кожухом. – Поглядите, какая одежа!

Васх, бросился к нему, с криком:

– Ты чего творишь, дурень?! Возвращайся в город! Совсем от пойла своего разум потерял!

Как вдруг, он смолк и замер, точно на невидимую стену натолкнулся.

Лес заскрежетал и словно весь ожил разом. Шелохнулись длинные ветви могучих елей, и на дорогу выступил мохнорог.

Огромный, горбатый, он гордо возвышался перед онемевшими людьми, точно нерушимая скала, густо поросшая мхом. Высокий убор из толстых рогов венчал его большелобую голову, словно сам властитель леса, великий и древний, решив на старости лет покинуть наскучивший ему дремучий удел, стоял перед ними.

Широкие ноздри шумно втянули осенний воздух. И разом вспыхнули, преисполнившись ярости, два больших зеленовато-красных зрачка.

Васх вдруг словно ожил, устремился навстречу ничего не понимающему старику, возопив:

– Назад! Беги назад!

Но было поздно. Зверь находился слишком близко, а стражник – слишком далеко. Старик запрокинул голову, нижняя челюсть его безвольно отвисла, и распахнулись от ужаса пьяные, подслеповатые глаза…

Хейта шла быстро. Волшебный фонарик, преданно летевший следом, едва за ней поспевал.

Девушке было горько. Сердечная рана, так неожиданно растревоженная, все еще противно ныла. И в то же время Хейта досадовала на себя, за свою несдержанность, ребячливость и глупость. Охваченная смятением, она забормотала, размахивая руками, как делала порой, блуждая в одиночестве по Заповедному лесу.

– Вот угораздило! Да, волк-оборотень, ну так что? Конечно, раньше я их не встречала. А тут на тебе! Но странникам-то откуда знать? Небось, подумали, что я того…, – Хейта сокрушенно прикрыла руками лицо. – Ох, как неловко вышло!

Какое-то время еще она шла, разговаривая сама с собой, как вдруг за ее спиной раздались шаги. Хейта взмахнула рукой, фонарик тотчас истаял, и она застыла, окруженная настороженным полумраком.

Хейта тут же мысленно отругала себя. А вдруг на этот раз ей все же повстречался грабитель? Но тут уже знакомый ей голос озадаченно брякнул.

– Кажется, зрение меня подводит. Готов поклясться, что видел свет!

Девушка облегченно выдохнула.

В сумраке фигура упыря казалась сгустком темноты. Только зеленые глаза мерцали, точно два блуждающих огонька. Он подступил ближе, и Хейта различила его угловатое, неестественно бледное лицо.

– Ты чего сбежала? – Мар белозубо осклабился.

– А ты чего пошел за мной? – устало вздохнула Хейта.

Досада о случившемся вновь обожгла ей сердце.

– Опасно нынче в лесу, или ты не слыхала? – шутливо отозвался упырь. – Бродит тут здоровый зубастый зверь. Может задрать, – он скорчил жуткую мину и тут же посерьезнел. – А мне бы этого не хотелось.

Хейта недоверчиво прищурилась.

– Отчего? – и тут же нашлась. – Долг платежом красен?

Мар кивнул.

– Да и просто… нехорошо это, когда девушки гибнут в лесах.

Губы Хейты тронула слабая улыбка.

– Ты что, переживал обо мне?

– Ну-у, я бы о любом переживал в подобном случае, – потупился он.

Хейта поглядела на упыря в упор.

– Ладно-ладно, – сдался он, вскинув руки. – О тебе! Столько всего за день произошло. Ты мне уже стала как своя.

Девушка понимающе улыбнулась.

– Ты мне тоже уже стал как свой.

– Вот я и решил, – подхватил Мар. – Пойду, что ли, провожу.

Хейта вдруг осознала, что какая-то часть ее была рада такому повороту событий. Мар махнул рукой, призывая ее последовать за собой.

Мрачный лес наполнялся туманом и холодом. Вороватый ветер, пробравшись под древесный полог, прятался по кустам, пугая сиплым поскрипываньем старых сучьев. Палая листва недовольно шуршала, сетуя на то, что негодник нарушил ее дремотный покой.

Какое-то время Хейта и Мар шли молча. Но упырю это явно давалось непросто. Наконец, он не выдержал.