Пока, заяц

— Я уже спал один раз сегодня! Вы мне сказали, вот я когда два раза посплю, то тогда вот домой приедем!

— Да, два раза, — спокойно ответил его отец и закивал. — Сейчас один раз поспишь ночью, а потом ещё раз ночью. И приедем.

Пацан не успокаивался и ещё сильнее разнылся:

— Я уже спал один раз, ещё один остался!

Мама его отчаянно вздохнула, согнулась беспомощной закорючкой и посмотрела в окно. Поезд уже вовсю разбежался по рельсам и стремительно проплывал среди густой чёрной листвы. Совсем-совсем редко рыжие огоньки проносились за окошком, вагон тогда вспыхивал приятным бархатом, а потом опять проваливался в полумрак еле живых светильников в потолке.

У самого выхода из вагона папаша взглядом со мной словился, ткнул в меня пальцем и сказал сынишке:

— Вон, смотри-ка, сейчас дядя солдат тебя в полицию заберёт. Видал? Хочешь?

Пацан высунулся из-под белого покрывала, на меня испуганно глянул, и я ему улыбнулся в ответ. А мужик опять на меня посмотрел и так дёрнул бровями и губу скривил, мол, ну, помоги, подыграй, жалко тебе, что ли?

— Так, а чего тут у нас, не понял? — пробасил я, специально глотку напряг, чтоб прям грозно-грозно звучать. — Кто хулиганит, а?

— Вон, Лёшка у нас, — ответил отец и кивнул в сторону сына. — Не спит, не слушается.

Я сел на нижнюю боковушку напротив их купе, фуражку на потной голове важно поправил, нахмурился весь и спросил пацана:

— Сколько вам лет, Алексей?

— Шесть, — мальчик тихо ответил мне, и ещё сильней под одеяло своё зарылся, рта уже было не видно.

Шесть ему. Чуть младше моего Ромки. И голос даже похожий, такой же писклявый, надоедливый немножко, но в меру.

— Алексей, спать надо, — я сказал ему и дёрнул бровями, мол, понял меня?

А он так жалобно промямлил:

— Я мультики хотел посмотреть.

— Мультики, значит, любишь? — я спросил уже более добрым голосом и слегка призадумался. — Я тоже люблю. «Чокнутого» смотрел?

Лёшка помотал головой.

— Да, точно, — я закивал. — Он давно уже был. До тебя ещё.

— А там поют? — мальчик спросил меня и высунулся из-под одеяла, уже не боялся и с интересом со мной разговаривал.

Я почесал затылок, фуражку поправил на потной башке и ответил:

— Поют, как не поют. В заставке точно поют.

И я запел заглавную песенку смешным мультяшным голосом:

— Жил на белом свете в нарисованной стране…

Всю песенку ему пропел, а Лёшка смотрел на меня с едва заметным испугом и непониманием в глазах. Рот даже чуть-чуть приоткрыл.

— Петь любишь? — поинтересовался я.

Мама его вмешалась, по ногам сынишку погладила и гордо сказала:

— Он у нас да, и петь любит, и играть его немножко учим. Сами вон, вся семья музыкантов.

Она кивнула в сторону гитары в чёрном чехле на верхней полке и улыбнулась мне. Поезд вдруг задрожал ещё сильнее, опять за окном товарняк встречный пронёсся. Гитара на железной полке даже задвигалась слегка и поползла к самому краю. Специально как будто, словно нарочно поиграть на себе попросила.

— Гитара, да? — тихо произнёс я и нахмурено глянул наверх.

— Играете? — спросил мужчина.

— Можно?

Он махнул рукой и пожал плечами, пожалуйста, мол, бери. Я вытянулся, заскрипел толстым тугим ремнём со здоровенной позолоченной пряжкой, достал инструмент и сел на место. Аккуратно расстегнул чехол и вытащил гитару на тусклый жёлтый свет грязных лампочек в железном потолке.

— Молодой человек, ну? — буркнула бабулька-болтушка из середины вагона.

Раскорячилась в проходе, меня пожирала недовольным взглядом и всё ждала, пока я гитару в сторону отодвину и чехол куда-нибудь уберу.

— Извините, — я тихо ответил и всё это музыкальное добро на верхнюю полку боковушки закинул.

Бабка презрительно цокнула и зашаркала резиновыми тапочками в сторону туалета. Я сел с гитарой в руках рядом с папашей прямо напротив Лёшки и невесомо коснулся струн кончиками мозолистых пальцев.

— Как же там, а? — я пробубнил себе под нос. — Так, что ли?

Я покрутил колки, замер на секунду и хлопнул по струнам. Гитара плюнулась жалобным стоном и противно зажужжала на всё купе, громко так и энергично, будто из рук у меня выскочить захотела.

— Не-а, — вырвалось у меня, и я прикусил нижнюю губу.

Лёшка сидел, завернувшись в покрывало, и с интересом наблюдал за моей неуклюжей игрой, взглядом вцепился в мои пальцы, что отчаянно так пытались настроить гитару, каждое движение моей руки глазами любопытными провожал и застыл в тихом стуке колёс за окном.

— Во, всё, — сказал я, довольно кивнул и поправил фуражку. — Из мультика одного песню тебе сейчас спою. Про зайца.

Мама прижала сыночка поближе, заискрилась радостным смехом и тихо прошептала ему на ушко:

— Помнишь, мы ведь с тобой «Ну, погоди» смотрели, да? Да, Лёш?

И только я хотел хлопнуть разок по струнам, как вдруг бабулька скрипнула обшарпанной дверью и вцепилась в меня любопытным взглядом. Пустую кружку в железной подставке в руке держала и тихо звенела ложкой, шатаясь из стороны в сторону. Стояла и ждала, пока я заиграю. Скучно ей, представление ей надо. И пацан на меня уставился, и родители его с меня глаз не сводили. Шея вдруг предательски задёргалась, и лоб совсем немножко вспотел.