Пока, заяц

empty-line/>

Тёмка во двор к умывальнику убежал, побриться хотел, чтоб бабе Оле с чистым и гладким лицом показаться. А я в окошко за ним наблюдал, как он умывался, как моськой кривил в заляпанном зеркале и всё свой подбородок разглядывал. Бритву сполоснёт, пару раз по лицу проведёт ей, а потом опять смывает и опять к зеркалу прилипает. Такой деловой весь, с полотенцем на плече стоял, с важным видом в зеркало гляделся, как будто на свадьбу с ним собрались.

— Нормально, что ли? — Тёмка крикнул мне с другого конца огорода, на меня посмотрел и руками развёл.

— Ты бы ещё дальше убежал! — я ответил ему. — Поближе подойди, чего там стоишь?

И он зашагал в мою сторону в старых синих шлёпках, на мокрой траве рядом с корытом чуть не поскользнулся и в дом зашёл. На бутерброды на столе глянул, кусочек розовой колбасы схватил и в рот себе положил. Громко зачавкал и морду мне свою показал, мол, посмотри, вон как побрился.

— Ну-ка, — произнёс я и подошёл к нему поближе.

Я руку на его лицо положил, повертел им аккуратно, нащупал несколько тёмных твёрдых волосков и захохотал на всю кухню.

— Чего ты? — Тёмка спросил обиженно и от меня вдруг отпрянул.

— Это вот так ты побрился, да? Мохнач. Пошли давай.

Я хлопнул его по спине и за собой в огород потащил, к умывальнику с ним направился, босиком зашагал по холодной утренней траве. Будто каждую росинку кожей своей ощущал, приятно так и немножко морозно, так вдруг захотелось плюхнуться в эту траву и ушастого за собой повалить.

— Ты бы футболку надел, Вить, — Тёмка сказал у меня за спиной. — Там у соседей девки какие-то. Будут ещё на тебя смотреть, они вчера уже как-то на тебя пялились.

Я тихо засмеялся и ответил ему:

— Не уведут, не боись.

Тёмка остановился возле умывальника и на меня жалобными глазёнками посмотрел, как будто я его резать собрался. Зелёная бритва сверкнула у меня в руке одноразовыми лезвиями, я намазал его моську пеной, по щекам и по подбородку растёр, а Тёмка и шелохнуться не смел, на меня всё смотрел испуганным взглядом.

— Я ведь уже побрился, Вить, ну, — он разнылся мне.

Я намочил бритву под умывальником и сказал ему:

— Стой смирно и помолчи.

Стоял и молчал, в страхе своём заячьем замер и на бритву в моей руке всё косился, за каждым движением следил и ровно дышал, даже муху на своём плече не смахнул. Так и осталась сидеть на его гладкой коже около родинки и лапками хитро потирать.

— Поедешь потом в свою Америку, — приговаривал я, пока скользил бритвой по Тёмкиному лицу. — Скажут ещё, приехал весь мохнатый, небритый. Не возьмут тебя никуда. Да ведь?

— Мгм, — он промычал еле слышно, губ даже не разомкнул.

Я загремел умывальником на весь огород, бритву сполоснул и Тёмке сунул под нос лезвие с крохотными чёрными волосками.

— Видал? — сказал я. — Вся твоя волосня.

Ничего мне не ответил, лицом в белом пуху на меня уставился и даже не улыбался, только дрожал на лёгком ветру. От солнца тихонечко щурился. Я намочил полотенце и моську его аккуратно протёр, вокруг рта и под носом всё ему вытер. Тёмка расфыркался весь, полотенце у меня выхватил и посмотрелся в грязное зеркало.

— Лучше же, ну? — спросил я довольно.

Он то в одну сторону моську свою повернёт, то в другую, щёки свои щупает, нос морщит, губы разглядывает.

— Спасибо, — он сказал мне тихо и одобрительно закивал, глядя на себя в зеркало.

— Погоди-ка.

Я намочил краешек вафельного полотенца и аккуратно Тёмку за правым ухом протёр, остатки белёсой пены убрал.

— Чистый, гладкий, — улыбнулся я. — Теперь хоть перед бабой Олей не стыдно будет, да?

Тёмка опустил грузный взгляд и тихо произнёс:

— Да.

И я его за щёки схватил, холодными мокрыми руками его морду зажал и посмеялся над его смешным ртом между ладонями.

— Сам когда научишься? М?

— Зачем мне? — пробубнил Тёмка. — Ты же всегда рядом.

— Как это? Ты ведь уезжать собрался.

Он вырвался из моих рук, мокрое полотенце деловито через плечо перекинул и грузно ответил:

— Перестань, Вить. Ничего ещё не ясно. Почему мы только об этом и разговариваем? Лето. Ты из армии вернулся. Столько всего впереди. А мы про Америку всё время.

Вся Тёмкина правда где-то в пении птиц над головой затерялась. В шелесте берёз в недалёкой лесопосадке и в детских воплях на соседнем участке. Стоял и щурился весь от жгучего солнца и на меня пронзительно глядел. Кудряшками своими золотистыми дрожал на ветру.

— Просто, — тихо ответил я. — Ты просто как только эту тему обозначил, так всё. И не вздохнуть даже спокойно.

Муха так громко вдруг зажужжала над ухом, на миг мне на мочку присела, а потом испарилась в раскалённом мареве.

— Перестань, — Тёмка прошептал мне, так тихо прошептал, что его слова в далёком крике петуха затерялись. — Никакой ясности ещё нет, и ещё долго не будет.

Он мне улыбнулся своими широкими передними зубками и плечами пожал. Не волнуйся, мол, здесь я, с тобой. Рядом стою в пушистой мокрой траве, солнца пожаром сияю, тебя руками холодными робко касаюсь, дрожу на тёплом летнем ветерке в аппетитных ароматах костра. Никуда от тебя не денусь.