Пока, заяц

Я сел на стул рядом с догнивающим алое в ржавой кастрюле и спросил его:

— Как тебе баба Оля?

Пятирублёвые монетки сверкнули в его руках и беззвучно упали на простынь. Тёмка губу прикусил и аккуратно начертил в тетрадке сплошную линию ручкой с обгрызенным кончиком.

— Классная бабушка, — сказал он мне и ещё раз бросил монетки. — Очень классная. Как Йода.

— Что? — я удивлённо переспросил его и растерялся в глупой улыбке. — Как кто… Как Йода?

— Да. Мудрая такая. Повезло, что у тебя есть такие родственники.

И ещё одну линию в тетрадке нарисовал, разбитую на этот раз, а потом опять монетками зазвенел.

Я потерялся взглядом в прохладном полумраке нашей комнаты, большой палец задумчиво прикусил и произнёс негромко:

— Как вот она всё так поняла, а? По нам что, видно?

— Нет, — Тёмка ответил мне, последнюю линию нарисовал и отложил в сторонку монетки. — Она погадала. Ей карты сказали. А ты всё со мной погадать не хочешь.

Тяжёлый отчаянный вздох вырвался из моей груди, я хлопнул руками по коленкам и посмотрел на Тёмку с улыбкой.

— Ладно, — сдался я. — Давай. Давай я погадаю на твоём оракуле. Заколебал ты меня.

В комнате так темно, а улыбка его всё равно засияла, ярче лунного света светила в ночной тьме. Тёмка весь вдруг заёрзал, книжку захлопнул, монетки опять достал и меня подозвал к себе, по кровати рукой постучал. Садись, мол, иди сюда.

Я сел на кровать рядом с ним и опять громко вздохнул. Сломал меня всё-таки. Ушастый упрямый бандит. Он вручил мне тёплые потные монетки, я сжал их в кулак, и на миг вдруг пахнуло горячим железом, как в кабинете труда в седьмом классе, когда с пацанами мангалы мастерили.

— Чего делать-то надо? — безразлично спросил я его и монетками в ладошке потряс.

— Смотри. Задаёшь вопрос. Какой угодно вопрос, о чём угодно, о прошлом, будущем, настоящем. Бросаешь монетки шесть раз. Если у тебя выпадает три орла – это сплошная линия. Если три решки – это разбитая линия.

Он открыл оракул где-то на середине и ткнул пальцем в рисунок из шести разных линий, каких-то разбитых, каких-то сплошных.

Я спросил его:

— А если выпадет одна решка и два орла? Или две решки и один орёл?

— Если два орла и одна решка – чертишь сплошную. Если две решки и один орёл – разбитую. Понял?

— Понял, — я тяжело вздохнул и закатил глаза. — А потом?

— Шесть раз так кидаешь и чертишь линии снизу вверх, чтобы получилась гексаграмма. Ну, «гекса», это значит «шесть». По-гречески или по-латински, я уже не помню. И потом смотришь значение, расшифровку. Послание от оракула, от вселенной.

— И всё? — я переспросил удивлённо.

— И всё. Иногда ответы могут быть очень, ну прямо очень абстрактными и совсем не по делу. Например, спрашиваешь «куплю ли я свой дом в этом году?» А тебе выходит гексаграмма какая-нибудь. «Войско», например. А там про финансы вообще ни слова, там всё про какие-то армии, про генералов. И вот в таком случае нужно интерпретировать ответ как-то абстрактно, что ли. Опираясь на свой вопрос. Но если оракулу угодно тебе дать самый конкретный ответ, вот прямо в лоб, как у меня, например, много раз бывало, то он тебе ответит. Максимально конкретно ответит, прямо в лоб. Одной из шестидесяти четырёх гексаграмм.

Я опять обречённо вздохнул и тихо посмеялся, потные монетки покрепче сжал в мозолистом кулаке.

— Ты так про эту книгу говоришь, как будто она живая, — сказал я.

— Смеяться будешь, но я думаю, что она живая.

Я громко цокнул и расхохотался в кулак.

— Чего? — обиженно спросил Тёмка.

— Да ничего. Ты там в секту, что ли, какую-то вступил, пока я был в армии, м?

— Перестань. В «Человеке в высоком замке» Набусукэ Тагоми, очень мудрый персонаж, считал, что оракул живой. Что это вселенная ему отвечает. И автор Филип Дик, похоже, сам так считал. И с помощью оракула написал свою книгу. И, кстати, премию Хьюго за неё получил. Что думаешь, он тоже дурачок был? Тоже, как я, сумасшедший, да?

Я потрепал Тёмку по его пушистым кудряшкам и опять посмеялся, а сам головой замотал, мол, нет, не сумасшедший. Глупый просто и наивный. Мелкий ещё совсем.

— Про себя можно задам вопрос? — сказал я. — Не вслух.

— Блин. Так неинтересно. Но если хочешь… Можно, ладно. Мне главное, чтобы ты попробовал и убедился, что это всё по-настоящему, что это всё очень серьёзно.

— Говоришь мне это, как наркоман, который предлагает своему другу сторчаться.

— Ну, Вить.

Взял и по плечу меня треснул.

— Всё, ладно, — сказал я. — Задаю вопрос и бросаю.

— Давай.

Смешно, вроде, забавно так, Тёмка веселил своей глупостью, я сидел на кровати в темноте на Олежкиной даче и монетки бросал, а меня вдруг осознанием в голову как шарахнуло. Что спрашивать-то? Всё же предельно ясно. Нет никаких вопросов, нет никаких туманов, путь уже будто проложен, знай только вперёд иди.

Всё прозрачно, как речка Актай, в которой с Тёмкой вчера купались.