Пока, заяц

Баба Оля спросила его:

— Артур, ты голодный, что ли?

— Я Артём, — объяснил ей Тёмка и тихонечко посмеялся, а баба Оля рукой махнула и сама захохотала. — Нет, спасибо, мы поели. Мы ненадолго, продуктов вам оставим и пойдём.

— Сидите, я вас чай не гоню.

А Тёмка всё её утварь на столе разглядывал, тарелку одну с завитушными узорами схватил, к носу к самому поднёс и ярко заулыбался.

— Красивые какие, — сказал он и на место тарелку поставил.

— Нравится, что ли? — баба Оля ему улыбнулась. — Забирай, у меня ещё есть. Мне уже помирать скоро всё равно.

— Нет, нет, — оправдывался Тёмка. — Просто у меня у бабушки давным-давно такие же были, вот я увидел и вспомнил.

— А-а-а, — она протянула скрипучим голосом. — Вона чего. Так забирай, на кой они мне, детишкам возьмёшь, семья-то у вас большая.

Он на меня удивлённо покосился, а потом ответил ей:

— Баб Оль, нет у меня детей.

— Как нет? — удивилась она. — Опять запили, что ли, с Маринкой, да? Б-а-а-а, гляй-ка а, вон чего, а.

Я встал из-за стола, громко стулом скрипнул и сказал:

— Ладно, баб Оль, мы там еды тебе привезли, я пойду пакеты пока разложу, ладно?

— Давай, давай, — повторила она, на Тёмку так пронзительно посмотрела, пальцем трясущимся на него показала и строго проговорила: — А ты Маринке своей спуску не давай, понял?

— Не дам, — Тёмка ответил испуганно и головой закивал, взгляда с неё не сводил.

— Она вайсет с ребёнком ко мне заходила, с Юляшкой, да?

— Мгм, — он всё кивал и поддакивал ей.

— Заходила, ой, батюшки, ой. Лучше б не заходила. Дети все чёрны. Чёрны-чёрны, чумазы каке-то. О-о-о-й, беда прям, беда.

Бабушка закачала головой, и слезинка вдруг скользнула по её морщинистой щеке, замерла прямо у синюшной паутинки сосудов возле носа. Тёмка вдруг к ней подскочил, к себе её прижал аккуратно и по голове в вельветовом платке её погладил.

— Не плачьте, вы чего? — он прошептал ей тихо. — Я скажу ей, больше не будет такого.

— Скажи, скажи, да, — повторила она и громко зашмыгала. — На-ка, вон.

В карман халата полезла и дрожащими руками пятьсот рублей достала, в руку ему вручила и сжала его ладошку в кулак.

— Юляшке на гостинца, понял?

— Понял.

— Маринке не говори, а то всё пропьёт.

— Не скажу.

Тёмка на меня испуганно посмотрел, плечами пожал и взглядом будто спросил: «А с деньгами-то что делать?»

— Спасибо, бабуль, — я ответил ей и Тёмке подмигнул. — Я прослежу, ладно.

Она на руку Тёмкину посмотрела, нахмурилась седыми бровями и спросила его:

— А ты чего весь дрожишь стоишь? Трясёшься весь. Сам опять, что ли, запил?

И он снова на меня посмотрел, жалобно так и вопросительно, мол, чего ей теперь-то сказать? А я ничего ему не ответил, плечами еле заметно пожал и глазами ему тихонько моргнул.

— Запил, что ли, говорю? — она опять Тёмку спросила.

— Мгм, — ответил он ей, глядя на меня без улыбки. — Не просыхал никогда.

Солнце в грязном окошке выглядывало из-за высоких кустов крапивы, падало тёплыми лучами на холодный деревянный пол и бедно освещало крохотную кухню. Я поставил пакеты с продуктами на стул к коробке с кучкой малюсеньких коричневых луковиц на смятом газетном листке. Старый советский сервант открыл и стал раскладывать по полкам крупы, печенье, коробки с чаем и пачки сахара. До конца месяца должно хватить, потом, если отец скажет, ещё с Тёмкой приедем. Или сам приедет, уж как получится.

Тёмка с бабой Олей за столом сидел, щёку рукой подпирал и с интересом наблюдал, как она шлёпала по столу старыми пожелтевшими картами. Грязными, уже давно изветшавшими, с обгрызенными уголками и паутинками трещин по всей рубашке. У одной карты половинки даже не было, будто собака погрызла или мыши.

— Казённый дом какой-то идёт, — баба Оля повторила скрипучим голосом. — Витька, в тюрьме, что ли сидел?

— Из армии недавно вернулся, — тихо ответил я и распахнул дверцу серванта на самом верху.

Пусто, нет совсем ничего, только дохлая засохшая двухвостка в углу валяется.

— Баба Оль, а эта карта что значит? — Тёмка спросил её с любопытством.

Она облизнула сморщенные пальцы, ещё одну карту выложила на клеёнку и ответила ему:

— Погоди, не торопись, куда ты всё бежишь. Сейчас ещё докладём, поглядим.

— Извините.

Я убрал пакет с макаронами на полку и закрыл сервант, теперь всё на своих местах лежало. На стул рядом с коробкой лука сел и глянул на Тёмку. Кивнул в его сторону, мол, всё уже, домой пора.

— Вить, подожди, — он ответил мне шёпотом и опять с бабушкой в карты уткнулся. — А то, что чёрные выпадают, это плохо?

— Не всегда, — ответила баба Оля. — Обожди, не торопись, куда ты всё.

<