Последний Герой. Том 2

— В том-то и дело, Макс, — тихо проговорила Алька, теребя пальцами пуговицу своей блузки, будто собиралась с духом. — Я этого не придумывала. Я… это ясно увидела.

Я усмехнулся, пытаясь разрядить нарастающее напряжение, хотя по позвоночнику будто кто-то провёл ледяным коготком.

— Ты же сама говоришь, что психолог, а не… Как ты могла… увидеть?

— Сама не знаю… У меня вообще-то бабушка гадала. И прабабушка. По материнской линии. Наверное, поэтому я всё это так легко придумала. То есть… Я, конечно, никогда во всё это не верила, во все эти ведьмины присказки. Научно мыслила — гештальт, когнитивка, нарративный подход, нейро-лингвистическое программирование — вот на чём основана моя работа. Всё, что можно потрогать, объяснить, разложить по полочкам. Я просто создала образ — театральный, чуть с налётом мистики, чтобы клиенту было комфортнее раскрыться. И вдруг… это. И главное, вижу чётко, как сейчас вижу тебя. Без расплывчатых образов, без догадок. Меня прямо проняло. Словно это не моё было. Словно кто-то через меня сказал. Представляешь?

Аля Бобр замолчала.

— Дар, думаешь, проявился? — скептически свёл брови я, глядя на неё с недоверием, вперемешку с интересом.

— Не веришь? — спросила она негромко, с какой-то осторожной надеждой, будто мой ответ — это не просто чьё-то мнение.

Я вздохнул, отвёл взгляд, посмотрел на растрескавшийся асфальт у лавочки, на чей-то забытый самокат у дерева и сказал спокойно:

— Не знаю… Но и не опровергаю. После всего, что со мной произошло — теперь, пожалуй, могу поверить во что угодно.

Сказал ей, будто самому себе. Прямо из души.

— А… что произошло? — выдохнула Аля.

— Да так, ерунда, не важно, — тут же отмахнулся я.

Всё, забыли. Не стану же я ей говорить, что реально переместился из прошлого.

— А ты точно тот, за кого себя выдаёшь, Макс? — вдруг уставилась зелёными глазищами на меня Алька. Будто ведьма-гадалка хочет разглядеть насквозь.

— Я тот, кто в удостоверении… Мент — он и в Африке мент, — отшутился я. — А если хочешь помочь — нагадай-ка этому Валькову кое-что интересное… Когда там он придёт на следующий сеанс?

А у самого возникла шальная мысль — подкараулить его там и грохнуть. Хотя нет, так просто не выйдет — наверняка он с охраной. И осторожный, гад. Особенно в свете последних событий и после того, как я его головорезов, Ибрагима и Мишеньку, отправил в гости к каракатицам Кусто.

— Не знаю, когда приедет, — пожала плечами Алька. — Он стал осторожен. Звонит всегда буквально за пять минут — «я еду». Если меня нет дома, то говорит, что потом приедет. И может на следующий день или через два позвонить. Без записи, в общем. Он у меня как ВИП.

— Ясно… Тогда скажи ему следующее, — и я стал рассказывать Альке, что ей поведать Валькову на следующем сеансе.

* * *

— Алло, ну как ты там, курортница?

— Макс, привет! — отозвалась Оксана. По голосу сразу понял: Кобра улыбается. — Задолбалась тут загорать, на работу хочу… Как там Шульгин в моём кресле?

— Тупит помаленьку, — хмыкнул я.

— Кто бы сомневался, — удовлетворённо выдохнула Кобра.

— Я вот, что подумал… Надо тебя вытаскивать с отдыха. А то, глядишь, задвинут тебя по-тихой с начальника.

— Сама уже беспокоюсь, — голос её стал серьёзнее. — Не зря ведь так усердно меня «реабилитируют». Тесты какие-то дебильные тут решаю у психолога. «А часто вам кажется, что вы забыли выключить утюг?» или «Слышите ли вы голоса в голове?»… «Верно ли утверждение, что большинство людей — мудаки?» Представляешь? На гниль разводят.

— Тесты — они такие, да… Ври, как Мюнхгаузен. Только аккуратно — там, знаешь, вопросы-ловушки есть. По ним и смотрят, врёшь ты или нет. Шкала лжи называется. Главное — не отвечать так, будто хочешь понравиться. Они это сразу считывают.

Кобра звучно фыркнула.

— Да знаю я их, эти долбанные вопросики-ловушки, ага. Типа: «Верно ли, что вы всегда переходите улицу только на зелёный?» Ха! Или: «Я всегда говорю правду». Развод для зеленых ППСников. Нет таких людей — идеальных, которые бы всегда только на зеленый переходили, всю жизнь. А вот ты-то откуда про ловушки знаешь?

— Всё это в сети уже есть, — уклончиво ответил я, хотя на самом деле вспоминал другое.

После каждой стрельбы на поражение — когда оружие применял, когда бандюка укладывал — нас таскали на обязательное тестирование. Мол, проверить: не поехала ли крыша, не понравилось ли убивать. Психолог у нас тогда была одна — молодая, незамужняя и почти красивая. Мы с ней как-то после караоке оказались у неё на квартире. Сам не понял как… Видимо, не напелся. Тогда, лежа в постели и дымя цигаркой, она разоткровенничалась и рассказала, как эти тесты устроены, где ловушки, на что смотрят, где подставы. Так, по секрету. Я её секреты не выдал. Так, только самых близких сослуживцев потихоньку инструктировал перед очередным тестированием. А теперь — более четверти века минуло. Не считается секретом.

Вопросы в тестах, конечно, могли измениться. Но это и неважно — суть осталась та же.

— Как сам-то? — поинтересовалась Кобра, голос у неё был бодрый, но с лёгкой ноткой усталости от реабилитационных режимов, йоги и прочих обезжиренных котлет на пару.

— На больничном, — коротко ответил я.

— Ого, что случилось?

— Воспаление хитрости… Так надо. Но не по телефону это.

— Ясно, — отозвалась она с усмешкой. — Счастливо тебе поболеть тогда.

— И тебе… Пока.

Чуть было не добавил «целую» — то ли по привычке, то ли из вежливости. Сам не понял. Хорошо, что вовремя прикусил язык.

* * *

Вот эта улица, вот этот дом, — протянул я вполголоса, словно песню, глядя на дорогу через лобовое стекло.

Грач сидел за рулём своего внедорожника, под глазом у него темнел свежий фингал, неуклюже замазанный тональником. Смотрелось это не как маскировка, а как попытка скрыть огнетушитель за салфеткой.

— Адрес Егорова, — кивнул он, останавливая машину чуть поодаль от старого трёхэтажного деревянного дома.

Дом без балконов, с почерневшими от времени и давно не дымящими печными трубами. Таких строений в городе осталось с гулькин нос. Снести его обещали ещё лет пятнадцать назад, но всё никак — жильцов кормят завтраками, а люди всё ждут своих мифических новых квартир. Обещанного, как водится, три года ждут. А здесь — уже все пятнадцать.

— Я пошёл, — бросил Грач, толкая дверцу.

— Погоди, — остановил я и скептически оглядел его с ног до головы. — Сотри свой тональный. Пусть уж фингал светится. Так правдивее. И очки темные сними — не пляж, не модный показ. Не забывай, ты бывший сиделец, а не Антонио Бандерас.

— Ха! Сиделец… Ну, это когда было? Люди ведь меняются. Я, между прочим, реально изменился, — пробурчал он.

— Ну да. Только вот фингал у тебя не от философских размышлений.

— Да мужика одного с лестницы пришлось спустить, — буркнул Грач, щурясь на солнце. — Пришёл, понимаешь, жену из «Круга Солнца» забирать.

— Спустил? — я поднял бровь.

— Ну да… Только он успел заехать. Под глазом вот память осталась.

— А жену чего, в плен взял? — хмыкнул я, нахмурившись.