Последний Герой. Том 2

Грач с видом знатока осмотрел замок:

— Да тут механизм «аблой»… Как два Круга об асфальт. Сейчас.

Поковырялся, повозился. Щёлк, щёлк.

— Готово, — улыбнулся он, распахивая дверь. — Помнят руки, помнят…

Мы вошли.

— Тише, — прошептал я, прикрыв дверь.

И тут же взглядом уперся в беспорядок. Не просто бардак — а все буквально вверх дном.

— Твою мать, это что? — удивился Грач, пряча отмычки в карман.

— Будто обыск проводили, да ещё очень топорно и наспех, — отозвался я.

Как вдруг на кухне что-то брякнуло. Громко.

— Там кто-то есть! — крикнул Грач, а я уже рванул на кухню, выдергивая пистолет из-под рубахи.

Глава 7

Я влетел на кухню, готовый ко всему. Но тесное помещение встретило меня пустотой. Окно распахнуто настежь, лёгкая тюлевая занавеска колышется от сквозняка, словно подрагивает от страха. Пахнуло пыльной жарой и листвой.

Первым делом я бросился к окну. У стены стоял стол, облупленный, с затёртой клеёнкой в ромашку — на ней отпечатался грязный след. Нечеткий и смазанный, рисунок подошвы больше похож на мужской кроссовок. И шаг был быстрый, торопливый — след прямо вмазался в край стола, как будто немного проскальзывая.

Высунулся наружу. Второй этаж. Но прямо у стены, впритык, рос старый вяз, ствол мощный, корявый. Ветви густые, и одна из них — самая близкая к окну — со свежесломанным сучком.

— Через окно ушёл! — крикнул я, обернувшись через плечо.

Грач не растерялся — сорвался с места и понёсся на выход. Я не стал ждать. Вскочил на подоконник, нога скользнула по краю, но удержался. Перешагнул через раму, перенёс вес на ветку, которая прогнулась подо мной, но выдержала. Перебрался к стволу, соскользнул вниз и приземлился на землю с приглушённым стуком подошв.

Осмотрелся. Позади дом, впереди ряды гаражей. Слева редкие кусты, справа пустырь. Тишина. Только воробьи встрепенулись в песке.

Куда, блин, он подевался?

Наудачу рванул вправо, петляя между гаражами. Пусто. Оббежал по дуге налево — никого. Ищи ветра в поле…

Ушёл, гад. Чисто. И быстро. Шустрая сволочь! Сжал челюсти, оглянулся ещё раз, выдохнул сквозь зубы.

— Ну что? — подбежал запыхавшийся Грач, хватая ртом воздух. Лоб мокрый, рубаха к животу прилипла, но глаза горят.

— Свинтил наш гость, — я махнул пистолетом, убирая его обратно под рубаху. — Через окно ушёл, как кошка, мать его.

— Кто это был? — насторожился он.

— Тот, кто знал, что мы появимся. Причём знал заранее. И пришёл первым.

— Да как он мог узнать? — Грач щурился, словно от солнца, но это он, скорее, мысли лихорадочно в голове перебирал. — С девяностых Егоров никому не был нужен. Ни слуху, ни духу. А тут, только я тебе рассказал, и сразу такие дела. Ты кому-то ещё говорил?

Тут и думать не нужно было, я ответил сразу.

— Нет, — покачал я головой. — Только просил Шульгина по базе пробить. Без подробностей. Просто имя, год, чтобы по базе дернул. Без объяснений.

— Этот твой Шульгин… — Грач фыркнул. — Врио, говоришь? Мажористый?

— Ну, знаешь… Типаж-то не ментовской. Но мозги, вроде, есть немного. Не без косяков, конечно, парень, но и не полный балбес.

Если б Николаша не дурил, у нас давно бы с ним работа наладилась, конечно.

— Ага… Вот он нас и сдал, — Руслан погладил подбородок, на котором опять начинала пробиваться седеющая щетина. — По глупости, может. А может, и нет…

— Возможно, — согласился я. — Пока не будем разбрасываться обвинениями. Сейчас важно другое — вернёмся в квартиру. Может, мы спугнули его до того, как он успел найти, что искал.

— Думаешь, не успел?

— Спешил, нервничал. Видал, как все в квартире перерыто? Значит, не всё у него по плану пошло.

— Ну, тогда пошли…

Мы вместе вернулись в квартиру. Обошли дом по периметру, краем глаза отметили, что бабульки всё ещё сидели в «грибке», увлечённо продолжая свою бесконечную беседу. Но нас не увидели — удалось снова проскользнуть в подъезд незамеченными.

Дом, судя по всему, ещё с послевоенного фонда, бывший барак с печным отоплением. И выглядел он так, будто время тут остановилось ещё с лихих девяностых.

Квартира, куда мы зашли, тоже говорила о многом. Здесь жила одинокая женщина — это чувствовалось во всём даже теперь, когда всё было снято с мест, разбросано, затоптано. Пахло прошлым: чем-то нафталиновым, полынным. Простенки обиты выцветшими коврами, в углу серела кирпичная печка, облупленная и давно не топленная.

Мы начали шмонать квартиру по всем углам — тихо, методично. Грач шуровал в старом серванте, аккуратно перетряхивал книги и посуду. Поднимал фанерные дощечки внизу, иногда там действительно прятали заначки. Я полез в платяной шкаф, где висели аккуратно развешенные старомодные платья и халат. Внутри на полке лежала коробка из-под обуви, в ней — куча писем, старых открыток и записей. Пожелтевшие страницы, девичьи каллиграфически выведенные строчки, какие-то квитки и журнальные вырезки.

На кухне — застывший уголок быта. Эмалированные кастрюли, баночка с солью, пустая хлебница и старый алюминиевый ковшик. Над плитой — образок в деревянной рамке и маленькая тряпичная кукла, привязанная к гвоздю.

Я почти потерял надежду что-то найти — неужели залётный визитёр все же нашел, что хотел? Но заглянув в комод, наткнулся на охапку старых журналов — «За рулём», годов этак с восемьдесят пятого по девяносто седьмой, и стал перетряхивать потускневшие страницы. И вот между ними нашел листок, аккуратно сложенный вчетверо. Развернул.

Я, такой-то… Ага. Фрагмент расписки в получении денежных средств. За что? Я сразу уловил суть, сам такие брал раньше по службе у своих информаторов. «Вознаграждение осведомителю». Ни фамилии, ни конкретных данных на обрывке не видно. Только подпись — росчерк, который можно прочесть как «Егоров». И дата: 22 сентября 1997 года.

Я на секунду застыл, держа бумажку двумя пальцами, как ценнейший вещдок.

— О-па! Интересно девки скачут… Вот оно… — проговорил я и переглянулся с Грачом. — Кажется, Егоров в те годы был не просто уркой. Он был осведомителем.

— Что там? — Грач наклонился, заглядывая через плечо.

— Бумажка эта означает, что наш Егоров был, так сказать, негласным помощником. Работал на опера из Заводского ОВД.

— Стукач, значит? — по старой привычке Грач презрительно нахмурился.

— Типа того… Только не просто шавка, а осведомитель, занесённый в реестр, так сказать. Смотри, сентябрь девяносто седьмого, — указал я пальцем. — А ведь это ровно перед той самой мясорубкой, в которой Лютого убрали.

— Хм… — Грач почесал висок. — Так он, выходит, не просто шестёрка Валета. Он мог собирать на него компромат. Так?