Последний Герой. Том 2

— Знаю этого персонажа. Мудак тот еще… А ты с ним что?

— Приходит на сеансы ко мне, гадать. Разбирается, как он сам говорит, в своей «заблудшей душе».

— Гадать? Серьезно? — я вскинул бровь.

Современный мир продолжал удивлять.

— Да, а что?

— Прости, я думал ты… ну, шарлатанка. Театр одного хитрого актёра, свечки, заклинания, дымок для атмосферы.

— Не совсем, — спокойно ответила она. — Конечно, я могу и вайба поддать — полумрак, шелест карт. Но это же не просто так примочки — это нужно, чтобы человек открылся. Чтобы чуть-чуть поверил. А дальше… дальше дело не в картах. Люди приходят ко мне не потому, что безоговорочно верят в магию. А потому, что им не с кем поговорить в современном муравейнике. Они хотят чуда, и я им его даю.

Она вздохнула, будто что-то вспоминая. Что-то, что смогла, изменила, исправила она сама. И продолжила:

— Настоящее гадание — это не просто фокусы. Это умение слушать и увидеть то, что человек не может или боится сказать вслух — и даже сам того не замечает. Я считываю его, ну… вот как ты — подозреваемого. По тебе ведь понятно, ты в своём деле мастер. А карты, они помогают — не больше, чем твоя интуиция. Я чувствую и подсказываю. Иногда, знаешь — выдергиваю человека с самого края. Всякое было…

Она говорила спокойно, уверенно и совершенно искренне. И я верил. Не в гадание и звёзды, а в то, что передо мной человек, который умеет разглядеть чужую боль и не шарахается от неё. А это уже редкость.

— Помогаешь людям? Ворожбой? Интересно… — задумчиво пробормотал я, поправляя рубаху так, чтобы пистолет не выпирал.

— Не совсем ворожбой, — ответила она. — Я по образованию-то психолог. Практиковала, вела приёмы, консультировала. Но конкуренция сейчас жёсткая, толком не пробьёшься. Все хотят что-то новенькое, особенное. Быстро и действенное. Чудо-пилюлю. А я со временем нашла свою нишу. Люди идут ко мне, когда не могут сказать вслух, что болит. Я говорю за них. Мол, карты велели, интуиция подсказала, высшие силы направляют — и они слышат. Иногда человек не может принять решение, а если оно будто «сверху» пришло — оно как-то легче. Ну… Так и живём.

— Неожиданно… — кивнул я, — ну, а что с Валетом… с Вальковым, то есть? Что ему надо было и откуда у него моя фотка?

— С ним? — она посмотрела в сторону, словно собираясь с мыслями. — С ним все непросто… Он вообще-то в состоянии хронического тревожного расстройства. Если говорить языком психологии, то с элементами параноидальной фиксации. Поведение типичное — контроль всего, гипербдительность, попытки обезопасить себя внешне, при этом внутри он уже не чувствует себя в безопасности. Он боится. Кого-то из своего прошлого. Имя не называет, но я это поняла по оговоркам, микровыражениям, реакции на определённые слова.

Она сделала паузу, посмотрела на меня внимательно:

— Когда я спросила его о молодости, о старых друзьях — он отшатнулся. Глаза ушли в сторону, сработал так называемый рефлекс избегания. Потом голос стал чуть глухим, а речь, можно сказать, скомкалась. Это и есть так называемые невербальные маркеры вытесненного страха. Словами он может отрицать, но тело помнит.

Она смотрела на меня очень серьёзно, но было заметно — всё ещё не знала, чего ждать.

— Значит, догоняют его, — тихо сказал я.

— Кто?

— Грехи, значит, сами нашли к нему тропинку. А что насчет фотки-то? Не томи уже…

— Так вот… — сказала она, поджав губы, — на последнем сеансе он достал это фото. Твоё. Положил перед собой и велел рассказать всё, что вижу, чувствую. Ни имени, ни деталей, просто: «расскажи, что скажешь об этом человеке». Макс… Мне кажется, он хочет убить тебя. Я не понимаю, почему. Ты же ему никак не мог…. Но мне действительно страшно за тебя.

Я нахмурился, задумался.

— А ты-то откуда знаешь, что он способен на убийство? Он же, вроде как, бизнесмен. Меценат. Почётный даритель детских площадок.

— Знаю… — Алька сжала пальцы, будто ей стало зябко. — В словах оговаривается, потом отмахивается — мол, «не слушай, чепуха», «сам не знаю, что сказал». Но я слышу. Макс, он не просто предприниматель. Он опасный. Он бандит, самый настоящий… Что у тебя с ним? Почему он именно твое фото вытащил?

Я вздохнул, собираясь с мыслями. Как бы так выкрутиться-то, вот задачка.

— Ты сама сказала — бандит. А я, как ни крути, мент. Вот тебе и связка. Мы с ним по разные стороны. Только ты это между нами держи. Понимаешь ведь, кто он сейчас — фигура значимая. И в городе, и в области. Связи, деньги, влияние. А закон, что дышло… А правда… — я усмехнулся криво, — правда не всегда совпадает с тем, что написано в уголовном кодексе. Кодекс не гора, его подвинуть можно. Если есть бабки, как у Валькова.

Я не пугал её. Должна понять, девочка взрослая.

— Да, — кивнула она медленно. — Понимаю.

— А дальше что? Ну то есть, что ты ему нагадала про меня? — спросил я, глядя внимательно.

— Ничего, — пожала плечами Алька. — Сказала, что карты устали. Якобы, у них, как у людей, тоже есть предел. Я ему посоветовала прийти в другой раз. Ну а потом, уже после, решила тебе написать.

— А почему посчитала, что тебя могут прослушивать?

Я вспомнил, как она отказалась от звонка.

— Сам посуди… Едва я с тобой познакомилась, как буквально на следующий день именно о тебе начал спрашивать Вальков. Будто следил за мной… Не знаю, может ли он прослушивать, хватит ли рычагов. Я наверное, надумываю, но всё равно решила не рисковать и встретиться лично. Без созвона. На всякий.

Она вопросительно посмотрела на меня — мол, ты как думаешь?

— Правильно сделала, — кивнул я. — Осторожность ещё никому не вредила. Хотя уверен, тебе ничто не угрожает. Скорее всего — просто совпало. Правда, я в совпадения не особенно верю.

— Там не совсем совпало, — тихо сказала она и прикусила губу.

— В каком смысле?

— Я немного… подогрела его тревожность, — она бросила взгляд на меня, быстрый, почти извиняющийся. — Понимаешь, когда он говорил о некой тени из прошлого, при каждом упоминании у него менялся голос — я это просекла. Рука левая дергалась, пальцы сжимались, взгляд уплывал в сторону. Это несложно заметить, если знаешь, что искать. Значит, есть тревожность на определенный триггер. Я это увидела… и решила немного надавить. Чуть-чуть подтолкнуть. Усилить тревогу — не в плохом смысле. Просто, чтобы вытянуть из него больше. Иногда страх — лучший проводник к правде.

— Хитро… Но зачем? Не понял… — удивлённо посмотрел я на неё.

Рыжая на секунду потупила взгляд, но тут же вскинула подбородок.

— Потому что он платит щедро. Один из самых выгодных моих клиентов. И в последний раз, когда я разложила карты, сказала ему одну фразу: «Он тебя найдёт. У него в руках правда. И она сильнее, чем твои деньги».

Звучало неплохо. Очень даже хорошо звучало. Я посмотрел на гадалку с прищуром.

— Ну, правильно сказала, — кивнул я. — Удачный ход, крепкая формулировка. Впечатляет.