Приключения сомнамбулы. Том 2

Шаверма тоже пользовалась успехом.

Собаки ловили объедки.

у рыбно-обувной секции «Большого Ларька»

Вздувались прозрачные сводики, блестели, слипались, будто бесцветные икринки; людские ручейки втекали под разновысокие арочки…

Дыры в деревянном заборе заделывались наглухо, кровельным железом или – напросвет – сварными решётками из арматурных стержней, железными лифтовыми сетками, в одном месте использовали даже изрядно проржавевший пружинистый кроватный матрац, там, сям поверх забора крепился козырёк из неструганых досок, который поддерживали подкосы-кронштейны; идя вдоль забора под козырьком, надо было ритмично наклонять голову, чтобы не набивать, задевая кронштейны, шишек… тут вертикальные доски раздвинулись, Соснина чуть не сбил с ног дюжий малый, тащивший тяжеленный ящик с консервированным шпротным паштетом, за ним пролез пьяненький бродяжка с бренчавшей авоськой пустых бутылок, за ним – ещё один грузчик с картонной коробкой копчёных мидий из Таиланда.

Подошёл к стеклу.

Сёмга, севрюга, форель, стерлядь, белужьи балыки, исландская сельдь в винном соусе, марокканские сардины, канадские лобстеры, тихоокеанский тунец в собственном соку, дамские туфли из крокодиловой кожи с отставленным каблуком из бивня моржа, лакированные лодочки, прошнурованные китовым усом, печень трески, акульи стейки, тигровые креветки, мокасины из тюленьей выворотки…

Туфли вращались на стеклянных горках среди аквариумов, бассейнов, где гоняли волны метровые осетры.

«Salamander» в «Океане» – загорались и гасли, загорались и гасли буквы над скруглённо-изогнутым козырьком, прозрачным, как рыбий пузырь.

– Спасибо, Егор Тимурович, за интересную беседу, до новых встреч, – попрощалась телекрасотка, и – брызнула в глаза восхитительная океанская бирюза, и уже манил белый пляж с гнувшимися на ветру пальмами, и падал кокос…

«Завтра», «Послезавтра», «Через неделю» – газеты протеста на брезентовой подстилке, жестянка для денег… что ещё?

– Будущее за нами! – агрессивно наседала голосистая старуха-пикетчица на остриженного под ноль юного плечистого волонтёра партии катастрофистов, тот молча, буря прохожих наркотическими зрачками, раздавал бесплатную газету «Завтра не наступит».

Послышался колокольный звон, мелькнула над забором непривычно чистенькая – бело-жёлтая, с крытым тёмно-коричневой медью куполом и золотым крестом – колокольня Владимирского собора, но вновь её заслонил краснокирпичный замок, на главной его башенке начали бить часы, задвигались металлические павлины – задёргали головками в такт ударам, зашелестели коваными хвостами. Соснин не догадался сосчитать удары; из строительного мусора и груды станин, ржавых кроватей, придавивших торс портновского манекена, торчала женская гипсовая рука, валялись крупные куски цементной штукатурки – угол карниза, расколотая надвое коринфская капитель.

Из руин ударил парящий гейзер, быстро разливалось окутанное густым клублением озеро, из клокотаний кипятка неслись крики.

– Трубу прорвало, трубу прорвало… – кипяток, бурля, прибывал.

Госпиталь заволокло паром, судя по суете силуэтов, начиналась эвакуация.

Опять ударили звонко и совсем близко колокола, многие на ходу крестились.

Зажав подмышкой плакатик с проклятьем Ельцину, истово, трижды, перекрестилась Клава.

Выстрелила дверца японского джипа, оставившего на газоне глубокий гофрированный след. Через парившую лужу сиганул водитель в небесно-голубом комбинезоне, с механической ловкостью расстегнул потайные замочки объёмного слайда «Всемирного Клуба Петербуржцев», вместо рекламы лекции Шанского… Соснин узнал гостиничного, сопровождавшего на запятках лимузин, синещёкого грума, сменившего работу и униформу. Засветилась надпись по диагонали: «К Довлатовским чтениям. Проект клуба «Устои» и издательства «Мостостроитель». И по горизонтали: «Города мира».

Бывший грум шлёпал по грязи к джипу, колёса уже лизал, паря, кипяток.

По голубой спине белыми буквами – «Служба Постеров».

Что за «Постеры», чёрт возьми?!

– Начинаем показ многосерийного документально-публицистического телефильма, посвящённого юбилею… – неслось с экрана, – спонсоры показа…

из истории одного города (вступление: тектонический сдвиг)

Чарующий осточертевший Чайковский, прыжки, шпагаты коричневого трико.

Титры по шеренге маленьких лебедей.

Благодарность спонсорам на фоне московской толпы, танков. Панорама с птичьего полёта – оба – старый и новый – «Националя», «Москва», стволы танковых пушек над головами; в кадр влезли железные прутики ограждения высотной круглой площадочки, русые пряди, которые перебирал ветер, полоскания трёхцветного флага.

Накренились над карнизом алебастровые фигуры рабочего и крестьянки.

– По информации наших источников мэр Собчак вернулся… в аэропорту «Пулково» его встретил с надёжной охраной… – спокойно сообщил репортёр, и, во весь экран, – Дворцовая площадь, ор тысяч и тысяч глоток: фашизм не пройдёт! Ельцин! Собчак! Фашизм не пройдёт! Ельцин! Собчак!! Собчак!!!

Откуда взялся этот Собчак? Мужчина в соку, оратор.

– Да, мы начнём свой рассказ с того драматичного августовского дня, когда… – на камеру с микрофоном в руке пошёл высокий мужчина лет тридцати с обиженным детским личиком и мелко-мелко завитыми длинными волосами, – когда, – плаксиво продолжал он, – внезапный поворот новейшей русской истории дал импульс возрождению, как думалось, навечно погребённому в культурном слое Петербургскому мифу.

Тут случилась перебивка, поспешно раздевалась ошалелая парочка, сладкий баритон, нахваливая немецкое качество презервативов со смазкой, взывал: поверьте в латекс, почувствуйте разницу!

Затем с пальмы медленно, опровергая закон всемирного тяготения, падал кокос.

И, наконец, голос с экрана: вы смотрели анонс… показ первой серии…

нормальный обвал, не заметили, а Соснина ненароком заподозрили невесть в чём

С гулом осел, утонул в пепельно-жёлтом самуме дом.

Никто из прохожих не повернул головы.

И ни свистков-гудков, ни одной «Скорой помощи»! А, тарахтя и воняя, остановилась кавалькада никелево-лаковых мотоциклов с чёрными седоками, так лишь киношного вида, затянутая в кожу блондинка, вспорхнувшая с седла, чтобы купить в ларьке «Пепси», пожаловалась косматому, широко расставившему ножищи пузану за рогатым рулём. – Ну и пылища!

Руинные осыпи наступали, проезд сузился…

– Суки, когда дорогу поправят, кипятком размыта, обломками завалена, – незлобиво ругнулся мото-толстяк и устрашающая кавалькада тронулась в путь, огибая дубовые стволы, по разъезженной в грязь траве.

– Кто такие?

– Байкеры, у них слёт в Зеленогорске, – бросил рыхлый парень в спецовке, который перетаскивал со свалки тиски, проржавленную станину к новообразовавшейся после обвала нишке в руинах, над нишкой уже висела самодельная надпись по жести: «Ремонт валов, вулканизация», рядом валялась большущая шина.

Провожая мотоциклистов, из ларька понеслась вслед удалявшемуся тарахтению моторов песня: пива – море, водки – ураган!

– Что за байкеры?

– Они на мотоциклах живут, ездят и таким макаром живут, – отложил «Позавчера» краснолицый белоусый старикан в соломенной шляпе. И громко откашлялся в кулак. – Вот, пишут дом упал, а где, когда? Раньше писали про построенные дома… кому теперь верить?

– Я Лебедю верю, – признался парень, подкатил рулон резины и включил телевизор.

– Всё развалилось, трубы рвутся, но прёт и прёт, – вздохнул старик.