Привет, заяц

— Сейчас воспитанники нашей школы, ученики пятых классов, покажут вам кукольный спектакль на английском языке «Сказка про репку»! Под творческим руководством Башировой Татьяны Анатольевны.

Все захлопали, а я снова оглядел плац непонимающим удивлённым взглядом, покосился на Димку, мол, а что вообще происходит?

— Я такого просто никогда на последнем звонке не видел, — я тихо сказал ему почти что на ухо.

Димка засмеялся:

— Да у нас директор вечно с ума сходит, всякую херню выдумывает. Ты ведь так же всё на английский передёргиваешь, да?

— Да.

— Ну вот, смотри, переводи мне.

И тут вдруг вся территория зазвенела громким писклявым голоском пятиклашки, его суровый русский акцент громко отозвался в старых облупившихся стенах школы, а за ширмой показались куклы, натянутые на руки: бабка, дедка, внучка и собака, они резко задёргались в разные стороны, захлопали руками и задрыгали головами. И как бы сильно мне ни хотелось сдержать неловкий смех в тот момент, улыбка сама по-дурацки расплылась на лице.

— Грэндпа пулд грэндма, грэндма пулд грэндпа, энд грэндпа пулд зэ турнип. Зэй пулд энд пулд бат куднот пул ит ап!

Вспышки, вспышки повсюду, радостные улыбающиеся лица, редкие аплодисменты и неловкие смешки. А я стоял и ждал, когда же это всё закончится, чтобы подойти к Витьке, приобнять его нежно, но для всех окружающих так обычно, по-дружески, похлопать его по плечу и поздравить его с этим праздником, сказать, какой он молодец, что через всё это прошёл, признаться ему, как же я им искренне восхищался и где-то в глубине души желал, чтобы и у меня в жизни было что-то похожее.

Да только уже поздно. Я снова с презрением глянул на свою дрожащую руку, сурово нахмурился, непонятно только, для кого, и до белых костяшек сжал кулак, даже услышал глухой хруст фаланг в этом концертном шуме и мальчишеском писке на английском языке.

— Зэй пул энд пулд энд пулд зэ турнип ап!

После концерта я стоял в сторонке и смотрел, как Витька прощался с семьей, как они покидали территорию школы, а вокруг него уже скакали Стас с Олегом, дурачились, над чем-то ржали, били друг друга без всякой причины то в плечо, то в живот. Я подошёл к их шумной компании в тени школьного здания, посмотрел Витьке в глаза и заулыбался, а он мне в ответ, я его легонько приобнял, похлопал по спине в потном чёрном кителе, чтобы все точно думали, что мы просто друзья. А сам вдруг заметил, что прильнул к его груди и уткнулся носом в его белоснежный аксельбант, и лежал так на нём дольше положенного.

Он неловко занервничал:

— Тём, ты что-то увлёкся. Эй?

И я отпустил его, сделал шажок назад и затоптался на месте.

— Да. Извини.

А сам поймал позади него непонимающие взгляды Стаса и Олега, их довольные ухмылки.

Олег сказал:

— Пиздец вы палитесь. Вы чё уж?

— Да захлопнись ты, — бросил ему Витька, а сам посмотрел на меня и всё улыбался, наслаждался моими молчаливыми поздравлениями.

— Ты молодец, — я сказал ему тихо.

— Спасибо, — он засмущался и немножко даже покраснел. — Ты тоже молодец.

— Эй, молодец! — кинул ему Стас. — Ты бухать пойдёшь, нет?

Витька ему ответил:

— Не сегодня же, вы чё? Договорились же завтра.

Олег недовольно цокнул и махнул рукой в его сторону, мол, ясно всё с тобой.

— А вы Димку Замятина знаете? — я спросил их.

Олег засмеялся:

— Знаем, как уж не знаем. А чё он?

— Да ничё, — я пожал плечами. — Он у нас до восьмого класса учился, видел его сегодня. Я даже не знал, что он тут у вас учится.

— Да пошёл он в пизду, гашёный бля, — засмеялся Стас, опасливо оглянулся и закурил под шумок, пока никто на нас особо не смотрел.

— В смысле гашёный? — я переспросил и нахмурился.

Витька так вдруг засмущался, снял фуражку, вытер пот со лба и стал топтаться на одном месте, будто в чём-то провинился.

Олег заржал:

— Да ему в варенье как-то разок нассали. Чепушила тупой. Фу, бля. Пошёл он, в натуре. Чё ты про него вообще вспомнил?

И я вдруг так по-идиотски заулыбался, а потом совсем уже захохотал, посмотрел на Витьку, на его красные щёки, в его смущённые зелёные глаза, смотрел, как он пожимал плечами и будто за что-то извинялся. Не Сашка, значит, из его песни, а Димка это был. Имена поменяли. Как хитро. А чего же настоящие не оставили? Не хотели его смущать? И мне только неясно было, а вот этот сюжет в песне про отношения с Мироновым, это всё шутливая выдумка или всё на самом деле так и было? И Витьке уже после всего этого верить было как-то трудновато.

— Ой, да конечно, выдумка, чё ты пристал, Тёмыч? — ворчал Витька и пустил в сторону серые дымные кольца. — А про варенье всё правда.

Его хлопковый силуэт в чёрном кителе с красными линиями, пушистым аксельбантом и пурпурными погонами растворился в бархатном свете майского солнца в пышной сени деревьев, слился с этим сладким ароматом сирени и аппетитным дымным запахом с частного сектора. Тёплые рыжие лучики сверкали мне прямо как его добрая улыбка, наполняли меня самого тёплым сиянием, звали меня вслед за ним по тихим улочкам родного Моторостроя, в которых сегодня были только я, он и его последний звонок, подведённая красная черта его юности, за которой начиналось что-то такое, ещё не понятное и далёкое, к чему я, по крайней мере, пока, готов ещё не был. Крыши домов задрожали под тяжестью ещё не наступивших летних дней, разгорались в пламени солнечного света, слепили прохожих яркими лучами, что отражались в пластиковых окнах и балконах.

Его блестящие лакированные ботинки засверкали по верхушкам вкопанных в землю разноцветных шин, со смешливым мальчишеским задором он схватил меня за руку и потащил за собой, я, хоть и был в удобных кроссовках, всё равно пару раз чуть не соскользнул и не грохнулся. На мгновение так пряно пахнуло чьим-то свежевыстиранным бельём, развешенным на толстенных белых верёвках на детской площадке. Горячую поверхность асфальта уже бороздили невесомые пуховые снежинки с рано зацветших тополей, они надоедливо путались под ногами и липли к Витькиным выглаженным чёрным брюкам.