Привет, заяц

Надо же. Всё-таки разрешила. Не во всех американских фильмах ребятам, вроде меня так везёт с родителями. А у меня тут… не в Америке даже, а здесь…

В наших краях.

— Вы только это, носки оба поменяйте, — она сказала и кивнула, глядя мне под ноги. — Дай ему какие-нибудь свои старые и себе возьми. А то ходите, как два брата акробата, в рваных. Взрослые мужики ведь уже, ну?

— Ладно, — я ответил и заулыбался.

— Любишь его, что ли? — она вдруг спросила.

— Да, мам, откуда я знаю? — я неловко затоптался на месте и покосился в сторонку. — Зачем меня такое спрашиваешь? Неясно ещё ничего. Рано.

— Ну, здрасьте, — она вскинула руками. — У нас с папой с твоим сразу всё было ясно. А у тебя рано. Взрослый уже.

Я замолчал, не знал, что ей ответить. На кухне звенели тарелки. Мама мне улыбалась.

— Мне кажется, или он как будто на тебя чем-то похож? — она вдруг спросила.

— Он? Похож? Шутишь, да? Он вон какой высокий. И здоровый весь.

— Да я не про внешность. Не знаю, у вас как будто у обоих в глазах что-то такое есть…

— Конъюнктивит, что ли?

Из комнаты выбежал Джимми, мама на него глянула и сказала:

— Джимми, цапни-ка его за жопу разок!

А потом взглянула на меня и покачала головой:

— На рыбалку он с ним зимой ходил. Ты и на рыбалку? В мороз? По лесу таскался? Десять километров. Точно любишь его, ничего мне даже не говори.

***

Я пошарил в шкафу и нашёл Витьке свои шорты с футболкой. Старые, чуть даже рваные, но ничего другого из моих вещей тут не осталось. С самого начала так и знал, что футболка будет обтягивать его широкую спину и плечи. Того и гляди вот-вот наклонится, и всё разойдётся по швам. Шорты ещё смешней на нём сидели. Короткие, узкие, старые, дурацкие.

Стояли и смотрелись с ним в зеркало на двери шкафа-купе. Хохотали.

— Может, я в кителе всё-таки посплю? — посмеялся Витька. — Можно, что ли?

— Да ну, он грязный весь. Ходишь в нём везде целый день. На крыше там со мной сидел в этих штанах. И в чистую постель щас полезешь. Нет уж, так давай.

Он цокнул и потрепал меня по волосам.

— Спасибо, Тём, — он сказал еле слышно.

Не за одежду меня поблагодарил, сразу понятно. Не за шорты, не за футболку и даже не за трусы со Скуби Ду. За другое.

Разложили с ним мой старый диван, бросили на него простынь, подушки, разделись с ним до трусов и залезли под одеяло в мерцающем свете включенного телевизора.

— М, чувствуешь? — я спросил и громко втянул носом воздух. — Бельё такое всё старое, затхлое. В пыли. Как у бабушки в деревне.

— Ну а чего ты хотел? Твоё старое бельё, никто им не пользуется.

Я закинул руки за голову и тихо сказал:

— Надо мне почаще так к маме заходить. Ночевать иногда. Я что-то и в правду… совсем забыл про неё.

По телевизору показывали Гриффинов. Витька лежал на боку, подперев рукой голову, и завороженно смотрел на экран. Эмоций на лице никаких не было, то ли сонный был, то ли не смешно ему.

Лоис сидела на диване и плакала с носовым платком в руке, по телевизору показывали кадры разрушения башен-близнецов одиннадцатого сентября.

Питер прошёл мимо и сказал:

— Ха! За штурвалом была женщина, да?

Я посмеялся и стыдливо прикрыл лицо кусочком одеяла.

— И тебе это нравится? — Витька спросил меня.

— Да, — я робко ответил ему. — Прости.

Он улыбнулся и потрепал меня по голове, мол, ладно уж, подумаешь, мне-то чего, смейся над чем хочешь. Я щёлкнул пультом и переключил канал, попал прямо на повтор Папиных дочек, на серию, где к Галине Сергеевне пришёл на свидание старик по имени Игорь Семёнович.

— Ты знаешь, кто этот актёр? — я спросил его.

— Старик этот? — он чуть сощурился и посмотрел на экран. — Нет, не знаю. Кто?

— Ты ведь в Варкрафт-3 играл, да?

— Играл, но очень давно.

— Это актёр Юльен Балмусов. Он озвучивал в Варкрафте говорящего с духами. На белом волке такой зелёный старик сидел с посохом. Ну… Вот эти вот фразы его, помнишь?

Я прокашлялся и изо всех сил попытался изобразить голос персонажа из игры в меру своих скудных актёрских способностей:

— Вам нужен мой совет! От судьбы не уйдёшь! Вижу и помню!

Витька чуть покривился лицом и молча кивнул головой, мол, да, Тёмка, молодец, ничего не скажешь.

Он спросил:

— А ты откуда и, самое главное, почему и зачем всё это знаешь, а?

— Просто, — я пожал плечами. — С детства интересуюсь, как они там всё это озвучивают. А у Рексара реплики помнишь?