Русалки. Выбор

— Ох, Света, — вздохнула она, когда я, усадив её рядом с собой, положила голову ей на плечо.

Отлучившийся на кухню дед, вернувшись, только головой покачал и, попросив сразу же связаться с ним при малейшем подозрении на опасность, исчез в портале. Мы наконец-то остались вдвоём с мамой.

— Ты в порядке? — первым делом поинтересовалась она.

— Более менее, — не стала её пугать я. И перевела стрелки: — А ты? Дед опять никуда тебя не выпускает?

— Он хочет как лучше, и я понимаю это, — вот как хотите, но это прозвучало совсем не как смиренное принятие обстоятельств.

— Но его «как лучше» выходит «как всегда»? — догадалась я.

— Примерно так, — согласилась мама. И огорошила вопросом: — Огненные пытаются прорваться через Врата? Вулканическая активность возросла ведь поэтому?

От подобного понимания магического мира я в который раз обалдела, но всё же нашла в себе силы кивнуть. А потом попыталась несколькими фразами описать происходящее, неожиданно втянулась и начала уже не обрисовывать, а рассказывать. Без уточнения откуда что я узнала и лишних подробностей, но рассказывать. Мама слушала. И даже, кажется, все понимала, хотя о необходимости вставлять пояснения что есть что и кто есть кто я вспоминала только поначалу. Ей они, по всей видимости, и не требовались. В некоторых вопросах мама ориентировалась едва ли не лучше меня:

— Насколько я понимаю тактику Огненных, если прорыв отбит, их старшие вмешиваться не будут. Вот если бы огненной молодежи удалось вырваться, тогда в следующий прорыв пошли и те, кто постарше.

Кивнула:

— Я тоже что-то такое слышала. Но этот прорыв отличался от обычных. В нём участвовали древние Огненные. — Заметив, что она не понимает, пояснила: — Те, кто когда-то пришёл с Огненной богиней в Атлантиду и там и остался на тысячи лет. А их возможности несоизмеримы с возможностями обычных Огненных. И тут дело даже не в магической силе, хотя и в ней они, подозреваю, не уступают Маргарите Николевне или Вериссе, а в знаниях, умениях, возможностях.

Увиденное меня ужасало, но и не восхищаться той первобытной силой, что владели древние, я не могла. Это как с атлантийскими повелителями воды.

— Они не утратили то, что утратили остальные, когда Огненный затопило во время Краха, — историю магического мира мама определенно знала. Я кивнула. — Атлантийские повелители воды, древние Огненные… Кажется, следует ждать больших перемен.

Меня сейчас возможные перемены мало беспокоили. Слишком много было проблем в настоящем, чтобы задумываться о долговременном будущем. Зато у мамы, кажется, было время подумать:

— Если Огненные вырвутся на поверхность, как минимум с тем континентом, где это произойдёт можно будет попрощаться. Гореть будет всё: свой огонь молодые Огненные не контролируют. Война Огненного с Подводным ветром выйдет на новый уровень, приблизившись к войнам древности. Однако Подводный ветер не Атлантида, сможет ли он устоять большой вопрос. Лесные пожары вынудят вмешаться Лесной. За Лесным традиционно подтянется Светлый. Вот только до этого Огненные успеют уничтожить значительную часть человечества. Оставшимся станет известно о магии. Подкорректировать подачу этой новости, скорее всего, не успеют или не смогут, появятся магофобы, Орден Инквизиции получит множество сторонников. И сразу после того, как Огненных загонят обратно в их царство, начнёт новую войну. Уже против всех магически одаренных.

— И проиграет, потому что Ордену не выстоять против Астерианской Империи, если она выступит единым фронтом.

— Астерианская Империя будет ослаблена войной с Огненным. Храм будут раздирать противоречия и хорошо если не гражданская война, Подводный ветер как обычно в войнах с Огненным пострадает больше всех. А Лесной и Воздушный не воины.

— Есть ещё Мерфит. Союз магов. Звездные империи.

— А им это нужно? Ну то есть Мерфиту может быть да, а остальным?

Вздохнула:

— Как-то у тебя всё мрачно выходит. Если бы всё было так плохо, магический мир развалился бы ещё до Краха. А он, как ты видишь, не развалился.

— Может быть. Мне иногда сложно понять то, что происходит в магическом мире, — нехотя признала она.

На что я улыбнулась и поделилась:

— А мне не иногда. Слишком многое нужно учитывать, чтобы действительно понимать происходящее. Слишком много игроков, преследующих свои цели. Причём опытных игроков. И они-то друг друга знают и, что друг от друга ожидать, тоже знают, а ты со всеми эскурсами в политику магического мира бредёшь почти наудачу.

— Ты их переоцениваешь, когда думаешь, что они всегда знают, что друг от друга ожидать, — покачала головой мама.

Спрашивать, почему она так решила, я не стала. В наблюдательности ей было отказать сложно, складывать пазлы из обмолвок она явно умела, а большего, когда твой отец — настоятель, и не требуется. Да и было ощущение, что не нужно её сейчас прерывать вопросами, лучше дать высказать то, что накипело. Так и оказалось.

— Отец, по-моему, никогда не понимал толком, что делать с ребенком, да ещё и неспособным к магии. По крайней мере, судя по сохранившимся у меня воспоминаниям, — поделилась мама. Заметив мой взгляд, поспешила поправиться: — Нет, он обо мне заботился. Как умел, конечно. Да и сейчас продолжает в том же духе. Но стертых воспоминаний в моей памяти куда больше сохранившихся. Иногда я забывала целые месяцы. Например, просыпалась и не могла вспомнить, когда мы переехали в новую квартиру, или когда я пошла в другой садик. Бывало, что последним я помнила лето, а следующим воспоминанием уже была зима. Мы много переезжали. Разные города, разные страны. Он ведь знает много языков, а амулет-всепонималка работает и на детях. Я знала о магии, и она не казалась мне чем-то необычным. С этим тоже было много казусов. Хорошо, что детям редко верят. Артефактами меня тоже научили пользоваться рано. Хотя, подозреваю, отцу пришлось помучиться, прежде чем он смог сделать активацию без импульса. — Моих знаний об артефактах хватило, чтобы в этом предположении с ней согласиться. — До артефакта, дающего слабые активационные импульсы, он додумался позже.

— Серьёзно? — вырвалось у меня. — Я, конечно, мало знаю об артефактах, но о таком бы наверняка слышала. Он никому не сказал?

— Видимо. Никогда не спрашивала. Я росла, и постоянные переезды мне надоели. У меня не было нормальных друзей, я не ходила никуда кроме школы, которые часто приходилось менять. Сейчас я понимаю, что меня тщательно скрывали. Но от кого и зачем, если он официально меня признал? Это так и осталось загадкой. О побеге я думала давно, готовилась. Но решилась только став совершеннолетней. Мне удалось скрываться два года. За это время я поступила в университет, встретила твоего отца и вышла за него.

Это звучало слишком фантастично, учитывая возможности настоятеля и способности поисковиков, к которым он в любой момент мог обратиться. Образ поля мамы у него наверняка имелся.

— Как тебе удалось так долго от него скрываться?

— Мне немного помогли. Но я поклялась никогда не раскрывать имени того, кто это сделал. Более того, я и сама этого не знаю — мы договорились, что без иллюзии встречаться не будем. Так было безопаснее всего.

Что-то мне подсказывало, что тут она лукавит, но возможно было, что и сама в это верит, хотя изначально своего помощника знала. Ну не пойдёт против настоятеля ради какой-то девчонки случайный знакомый. Наверняка понимал это и дед. Не удивлюсь, что и личность помощника он знал.

— Понятно, — только и сказала я вслух. Безумно хотелось узнать, были ли у неё к папе чувства или она просто воспользовалась ситуацией, чтобы с гарантией избавиться от дедушкиной опеки, но… Я боялась разочароваться. Просто по-детски боялась узнать, что настоящих чувств между родителями не было. Глупо, наверное, но мне хотелось верить, что хоть кто-то был счастлив. Поэтому спросила другое: — А Анхель? Когда вы познакомились с ним?

Смена темы была довольно резкой, так что ответила мама не сразу: