Русалки. Выбор

Впрочем, картинка появилась почти сразу, как я об этом подумала. Весенний лес был до ужаса похож на тот, у школы. Сразу вспомнилось сражение у моста и в лесу, когда спасать меня явился Асавен. Эх…

Прямо перед тем, в чём теле я оказалась, закрывая его собой, так близко, что я видела и седые волоски в шевелюре, и небольшую проплешину в ней прямо за ухом, стоял… дедушка? Сбившийся на спину медальон алого цвета, знакомый оттенок волос и не менее знакомый балахон не оставляли мне других вариантов. И то, что это означало, мне не нравилось. Совсем не нравилось. Взгляд упал на руки, на одной из которых было обручальное кольцо, на другой — знакомые часы, и я с холодком осознала, что оказалась в теле мамы.

Но как? Почему? От кого дед её закрывает? Почему они вообще в каком-то лесу? Впрочем, как минимум ответ на последний вопрос я знала: похоже, мама всё-таки каким-то образом сбежала.

Спина деда закрывала мне весь обзор, слов, как и вообще звуков, я не слышала, как ещё недавно не видела, так что понять, от кого настоятель защищает дочь, не могла. Но кто бы это ни был, для мамы он представлял опасность. А значит её нужно было отсюда убрать и поскорее.

Я потянулась к резерву, как делала это однажды в теле Лёши, пытаясь если не сразу открыть портал, то хотя бы найти на него энергию. Под защитой деда уж что-что, а начертить контур я сумею. Если, конечно, перехвачу у мамы контроль над телом. Благо опыт такого, пусть и небольшой у меня есть.

Вот то ли я оказалась плохой ученицей, то ли на маме была какая-то защита, но ни захватить контроль даже над одной рукой или хотя бы пальцем, ни дотянуться до своего резерва я не смогла. Возможно, дело было в том, что собственного магического резерва у неё не было, возможно, в чём-то ещё, но единственным, чего я добилась, была чуть более яркое ощущение того, что ощущала она.

Протянутый дедушкой и так привычно лёгший в руку, словно для неё и предназначался, меч я ощутила вместе с ней. Клинок был отлично сбалансирован, в меру тяжел и в меру лёгок. Оружие сущности — сразу поняла я. Пальцы настоятеля до того плотно сжимавшие тёмное лезвие разжались. На коже не осталось ни малейшего следа: владельца меч сущности поранить был не способен.

Мама, несмотря на одолевающий её ужас, ставший после материализации меча ещё сильнее, хотя казалось бы дальше уже некуда, поудобнее перехватила гарду второй рукой и развернула меч так, чтобы принять возможный магический удар на лезвие. Привычно. Словно… ей уже приходилось его держать, хотя это противоречило всему, что я знала об этом оружии. Отдать его кому-то было равноценно клятве верности. Но дед отдал.

Не глядя на дочь, настоятель вскинул руки для боя. Если бы я могла, я бы поставила щит, но доступа к резерву у меня всё ещё не было. Впрочем, дед неспроста дал ей меч. Тот способен был защитить от большинства заклятий. При прямом в него попадании, разумеется. Но мама управляться с ним, судя по увиденной мной как-то тренировке, умела.

Сам щитов он тоже не ставил. Или я просто их не видела? Зато жар его магии я вместе с мамой чувствовала, даже стоя за его спиной.

Шаг деда в сторону, чтобы отвести заклятье противника в траву. На долю мгновения мы встретились взглядами с тем, кого за глаза называли просто Тёмным, и тут же в нас полетело заклятье. Мама вскинула меч чуть выше, готовясь защищаться, но тут дедушка снова закрыл её собой.

Следующее заклятье, выглядящее непонятной тёмной волной, всё же обогнувшее настоятеля, мама уверенно приняла на клинок. В мгновенно потемневшем лезвии вспыхнули и тут же погасли алые искры. Заклятье затухает. А жар дедушкиной магии сменился такой же тёмной волной, как у его противника. Но тому даже не пришлось шевелиться: заклять просто прошло через него, словно он нематериален.

Встречная волна устремилась к нам и, вдруг обогнув дедушку, ударила в меч. Угольно-черный с отдельными алыми всполохами, каким не могло быть оружие Благословленного Огненной, вернее, Благословленного только Огненной, клинок завибрировал, но силу поглотил.

Тёмный жгут силы отразить оказалось сложнее. Он сбил нас с ног и зацепил деда, но тот на ногах устоял и контратаковал такой же странной силой. Но его противнику она не причинила вреда. Словно боги или богиня над ними издевалась. Или… сделала свой выбор не в пользу деда?

«Темная благоволит ему», — подтвердила мою последнюю догадку возникшая в маминой голове оформленная мысль, явно маме не принадлежавшая.

С рук главного настоятеля сорвалась тёмная птица. Огромным коршуном она преодолела разделяющие их метры, ударила расслабленно стоящего и даже не пытающегося защищаться дедушку в грудь, обняла крыльями, попыталась «клюнуть» маму, но её отец не позволил, да и сама она закрылась мечом. Усилием воли я вновь попыталась отобрать у мамы контроль и на этот раз мне почти удалось, но кто-то остановил воздействие. Словно мне… не позволили?

«Ты ничем не сможешь помочь», — ударила в сознание мысль похожая на предыдущую.

«Птица» под руками настоятеля явно слабела, но не прекращала попыток дотянуться до нас.

«Я люблю вас», — прошелестела ещё одна голосом дедушки. А потом полыхнул огнём, на миг полностью окутавшись им, сжигающим чужое заклятье, и… начал медленно оседать на землю.

Я хотела броситься к нему, поддержать, влить силу в явно слабеющее поле, но мамино тело всё ещё мне не повиновалось. Стиснутыми добела пальцами мама удерживала меч и смотрела поверх упавшего деда на его противника, явно готовясь принять на клинок следующую его атаку, чтобы защитить отца. И он действительно атаковал. Словно только этого и дожидавшийся меч растаял прямо в маминых ладонях. Осознание причин этого оглушило нас обоих, но, как и мама, я ещё не верила. Не могла поверить, что эта адресованная мне мысль была прощанием.

А тёмная волна продолжала двигаться в нашу сторону с такой скоростью, что я понимала: даже успей я захватить контроль, ни открыть портал, ни поставить щит я просто не успею. Можно было бы попробовать вызвать свой меч, но прежде я никогда этого не делала, так что в успехе была не уверена. Да и тоже не успела бы.

Заклятью оставалось преодолеть последние метры, когда перед нами вспыхнул изумрудной зеленью щит из мерфитской силы. Не мной сотворенный щит. Возникшая чуть в стороне от нас полностью седая женщина в белой одежде вскинула руку и уже в Тёмного полетела волна зелёного цвета, гораздо более яркая, чем те, что выходили у меня, а значит куда более насыщенная силой. Прокатилась по дороге, выжигая кусты и обращая в прах траву, и разбилась о полыхнувший тьмой щит.

Я лишь краем глаза видела, что, когда он исчез, одного из главных настоятелей под ним и след простыл: мама смотрела на свои ладони, в которых больше не было казавшегося неуничтожимым меча.

— Вот и все, — седая мерфитка, не обращая внимание на покрывающий белую юбку пепел от уничтоженной травы и кустов и грязь на дороге, присела рядом с лежащим на спине дедом. — В поединке храмовиков, поклоняющихся одной богине, всегда побеждает тот, кого она сочтёт более ей интересным или полезным.

— Он…

— Темная богиня безжалостна. Его душа уже далеко. Даже если тело ещё живо, — как о чем-то обыденном сообщила голубоглазая мерфитка неопределенного возраста, без единой морщинки на лице, но по взгляду… старая. Очень старая. И смутно похожая на маму. — Хочешь попрощаться или мне сразу все закончить?

— Разве ты не можешь его вернуть?

— Я всего лишь мерфитка. Я могу воскресить себя или помочь воскреснуть другой мерфитке. И то до определенного предела. Но его… Его уже никто из живущих, включая богов смерти, не вернет. — И без перехода поинтересовалась, глядя на нас: — Так вы будете прощаться?