Синие звезды

Послышался глухой удар. Де Монцеанели согнулся пополам.

– На помощь, — прохрипел профессор, но его, разумеется, никто не услышал.

Де Монцеанели, что есть мочи, толкнул вошедшего, пытаясь вырваться. Блеснул небольшой кинжал, воткнувшийся профессору между лопаток. Затем еще и еще. Де Монцеанели, ахнув, рухнул на бетонный пол, разбив лицо. И стражник, больше не встречая сопротивления, затянул на шее профессора петлю.

В подвале Тайного общества стоял гул разгневанных голосов:

— Собаки Никоса убили профессора де Монцеанели, и мы оставим это безнаказанным? — раскрасневшись от гнева, кричал Филипп. — Он поплатился жизнью лишь за то, что оставался честным человеком. За то, что не изменил своей совести и своим принципам, не стал таким мерзавцем, какие нужны тирану.

В то время как Алэр, перелистнув страницу «Вистфальских вестей», продолжил зачитывать напечатанноев них интервью.

«Что, как ни самоубийство этого как называемого профессора де Монцеанели, как нельзя лучше доказывает его вину? Он понял, что ему не уйти от заслуженного наказания и решил избежать позора» — профессор нравственности и религиозного воспитания де Ангеляр.

«Родственники де Монцеанели сомневаются, что он наложил на себя руки. Якобы на теле профессора были обнаружены ножевые ранения» — редактор вистфальских вестей де Филомель.

«А что им еще говорить, если тот, кого они любили и гордились, оказался взяточником и убийцей? Вот и приходится им придумывать сказки для собственного успокоения совести» — профессор нравственности и религиозного воспитания де Ангеляр.

«Безусловно, так и есть. Вы один из немногих кто подозревал про его темные делишки. К несчастью, к вашим подозрениям не отнеслись должным образом. Но, несмотря на очевидность произошедшего, по-прежнему находятся глупцы, распускающие сплетни, что якобы вы таили обиду на де Монцеанели из-за того, что хотели занять его место в Академии» — редактор вистфальских вестей де Филомель.

«Что за вздор? Все знают: я никогда не стремился к должностям и наградам. Цель моих трудов лишь поддержание нравственного и морального облика нашей Академии» — профессор нравственности и религиозного воспитания де Ангеляр.

«Разумеется, профессор, в этом сложно усомниться. Теперь, когда должность заместителя Президента Свободной Академии наук занимается вы, можно быть уверенным: проблем с нравственностью не возникнет. Студентам остается лишь радоваться, что по-прежнему остаются такие честные и бдительные профессора, как вы» — редактор вистфальских вестей де Филомель.

Алэр закончил чтение.

— Сволочь! — выругался Альберт.

Он, как и все находящиеся в этом помещение, чувствовал свою вину, что не сумел помещать собакам Никоса.

— Я против пролития ненужной крови, но в данном случае считаю, де Ангеляр заслуживает смерти, — нехарактерно твердым голосом произнес Ферон, и его щеки налились румянцем.

Сидящий в раздумье Алекс поднял глаза на членов братства:

— Я думаю, мы не будем мстить за де Монцеанели, — резко произнес он.

— Как? — изумленно воскликнул Филипп.

— У нас сейчас есть дело поважнее, — также резко ответил Алекс, и на его лице промелькнул хищный оскал. — У внучки тирана скоро юбилей. Во дворец будет проще проникнуть, и мы сможем покончить с тираном раз и навсегда. Никого из нас, разумеется, не пригласят… кроме Ферона. Лордаде Флеманса не могут не пригласить. Может быть, род Ферона и обедневший, но его родословная будет породовитей самого Никоса.

– Я не смогу убить человека, — растеряно промямлил Ферон.

– Нет, сможешь! — Алекс бросил на него пристальный взгляд.
– Ты покончишь с тираном.

– Я… — Ферон замялся и, побелев, задрожал, как осиновый лист.

– Он и вправду не сможет, ты же знаешь Ферона, — заступился за него Альберт.

– Это мы еще посмотрим, — зло проворчал Алекс себе под нос.

Последней крупицей оставшейся от былого величия некогда всесильных лордов де Флемансов был расположенный в центре Лиции мраморный замок, который, несмотря на все уговоры, отказывалась продавать старая герцогиня де Флеманская.

— Грэг, — позвав слугу, крикнул Ферон, проснувшись в своей комнате на первом этаже.

Никто ему не ответил, в доме была мертвая тишина, нарушаемая лишь шорохом поднимаемых сквозняком занавесок. На полу рядом с приоткрытым окном лежала заброшенная с улицы книга.

«Сказания о народном герое Джо Вьёне» — прочитал удивленный Ферон, открывая книгу.

«Кнут, грозно свистя в руках пожилого война, продолжал опускаться на спину лежащего на поленьях юноши, что есть мощи стиснувшего зубы, чтобы не закричать.

— Пожалуйста, хватит, умоляю вас ради всего святого! — захлебываясь слезами, валяясь в ногах палача, кричала мать. — Вы его убьете, он же еще ребенок!

Палач с презрением отпихнул ее ногой:

— Будет знать, как сквернословить нашему господину, -зло прорычал он, еще сильнее налегая на кнут.

Алые струйки крови ручьем текли из растерзанной спины, но юноша, сжав зубы, молчал.

Из-за поворота, двигаясь в окружении свиты, показался легат, высокий статный мужчина с суровыми глазами, глядящими из-под густых черных бровей.

Заметив легата, мать на коленях поползла в его сторону:

— Пожалуйста, господин, сжальтесь, — плача прошептала она. — Пожалуйста.

Войны грубо отпихнули женщину, не дав приблизиться к легату, который подняв палец вверх, холодно произнес:

— Он оскорбил мою честь, честь легата его величества. За подобное может быть лишь одно наказание — смерть.

Лицо юноши, из спины которого фонтаном била кровь, стало бледнеть, а наполненные ненавистью глаза закатываться, бросая последние взгляды на своих обидчиков.

Палач нанес еще несколько яростных ударов, но юноша, так и не издав ни единого звука, закатил глаза. Мать, вся перепачканная в крови, бросилась к умирающему сыну. Легат, недовольно фыркнув, двинулся прочь вместе со своими войнами.

– Но у меня это правда, последние, больше нет! — плача, кричал пожилой крестьянин, отдавая свой скромный урожай войнам легата.

От крестьян отделился какой-то невзрачный мужчина с перекошенным шрамом лицом. В его руках блеснула сталь маленького продолговатого кинжала. Легат, вскрикнув, рухнул на землю, сраженный ударом в спину.

— Держите Джо Вьёна, — заорал кто-то из воинов.

Но Джо Вьён, осуществив свой праведный суд, уже растворился в бескрайнем просторе Иннатской Империи.