Синие звезды

Летеция почувствовала, как резко забилось ее сердце, а из глаз брызнули слезы.

Энсфена, заметив подошедшую принцессу, как ни в чем не бывало, окликнула ее:

– Хочешь мандарин? — спросила она, еле сдерживаясь, чтобы не прыснуть от смеха, боковым зрением, поглядывая на Сержа.

Летеция хотела было крикнуть: «Посмотрели бы на себя, чем вы, то лучше?» — но слова комом застряли в горле.

Принцесса почувствовала, как ее затрясло, мышцы в очередной раз отказались подчиняться ей. И она, развернувшись, бросилась прочь из тронного зала.

«Как с ней вообще может быть интересно?» — эхом, обжигая изнутри, проносился в голове звонкий голос Энсфены.

Ее продолжало трясти. Принцессу вырвало. Пред глазами замелькали темные пятна. Ей казалось, что она умирает. Она умирала, и умирала с самого своего появления на свет.

«Ты никогда не найдешь друзей. Все будут смеяться над тобой. Всегда. Всегда. Всегда», — эхом разлетались по голове голоса теней.

— Ваша светлость, — окликнул ее сзади такой знакомый ей всю жизнь голос.

Девочка развернулась. На нее в упор смотрели ярко-ярко-синие ледяные глаза главного ляонджи, словно пытаясь проникнуть к ней внутрь, чтобы выпить из нее последние силы.

А где-то в глубине его синих глаз была бездонная темнота еще более страшная, чем являлась ей в кошмарах.

– Ваша светлость, его величество волнуется, пройдемте обратно со мной, — слегка склонив голову, ласково произнес граф.

У стены в коридоре стоял небольшой столик, на котором были выставлены графины с водой, на случай, если кто-то из прибывших во дворец гостей захочет пить.

Летеция, рефлекторно схватив один из графинов, закрылась им как щитом от смотрящих на нее ярко-синих глаз.

При виде направленной на него прозрачной жидкости в глазах графа заблестел страх, и он, пробормотав что-то невразумительное, поспешил удалиться прочь.

Летеция проснулась в темноте своих покоев. Она так и уснула не раздеваясь. Из темноты на нее смотрели чьи-то косые глаза.

– Ольна, -с тревогой в голосе крикнула Летеция, зовя служанку.

Глаза приблизились к кровати к самому ее изголовью.

– Тише, ваша светлость, я не враг, — приложив палец к губам, шепотом произнес шут.

Летеция присела на кровати, с удивлением рассматривая пробравшегося в ее покои уродца. Вблизи язвы на его лице выглядели еще более мерзко и отталкивающе.

Шут, сев на корточки, глядя в пустоту, негромко заговорил, словно бы не к кому и не обращаясь:

– Родители бросили меня в тот момент, как только я появился на свет, — шут вздохнул, — даже они не смогли вынести такого уродца. Я скитался и просил милостыню, радуясь, когда добросердечный человек кинет мне кусок черствого хлеба, обычно же в меня кидали камни и палки. В один из дней меня застала толпа ребят. Они долго смеялись и тыкали в меня пальцами, а затем один самый младший из них, — мальчик с белокурыми волосами, — шута передернуло, — никогда не забуду его лицо, предложил развести костер и покидать в меня горящими головешками, словно в крысу. Улюлюкая, они загнали меня в угол. Меня спасло лишь чудо, подошедший отец одного из детей отогнал их. Нет, ни чтобы они прекратили издевательство, — шут криво усмехнулся, — а чтобы они не поймали заразы от этого урода. Всю жизнь людям было весело смеяться над моими мучениями. В один из дней, издевательства надо мной заметил сам господин де Венром, и чуть было не лопнул со смеху.

Принцесса могла позвать стражу. Но вместе этого лишь растерянно произнесла:

— Мне не было смешно.

Шут словно бы и не услышал ее слов:

— В детстве я слышал предание, и оно врезалось ко мне в память на всю жизнь. Однажды проходя мимо одного поселения, пророк Айван увидел, как несколько человек прутьями гонят по пыльной дороге одетого в лохмотья хромого уродца, надсмехаясь над ним.

– Зачем вы обижаете этого человека? — обратился пророк к людям.

– Он грязный хромой уродец, и потому не заслуживает к себе лучшего отношения, — сплюнув, ответил один из обидчиков. — Он позорит наше селение, а его зловонный дух распускает болезни, и коль я бы не боялся навлечь гнев Акилина, пролив его кровь, я бы давно прикончил этого уродца, чтобы он не топтал нашу землю грязными ногами.

И подняв с земли небольшой заостренный камень, кинул его, раскроив покрытый пылью и потом лоб бездомного, отчего на нем выступила тонкая струйка алой крови.

Бродяга повернул измученные глаза к пророку и, глядя на его седую бороду, произнес:

– Твою бороду давно покрыла седина, так скажи же мне мудрый человек, за что все меня презирают. Я не сделал в своей жизни ничего дурного, кроме как родился уродцем.

– Ты не достоин презрения, презрения достойны твои обидчики, — ответил пророк Айван. — Глупцы, бросьте палки. Благополучие вскруживает голову, заставляя считать себя выше других.

Но обидчики лишь усмехнулись в ответ.

Позже, когда они умерли и попали на Великий суд в Звездные чертоги Акилина, то судил их не сам Акилин, а когда-то презираемый ими всеми хромой уродец.

– Каждый раз, встречаясь с глазами человека, издевающегося надо мной, я думал, что скажет он мне в свое оправдание во время Великого суда.

Шут замолчал.

— Почему ты решил рассказать все это мне? Почему ты думаешь, что я не брошу тебя в темницу? — спросила Летеция, глядя в косые глаза шута.

– Вас так же, как и меня не принимают люди, и вы, так же как и я одиноки. Я видел это по вашим глазам. Прошу, ваша светлость, пожалуйста, помогите, я больше так не выдержу.

– А как могу помочь я? — не понимая, что от нее хотят, спросила девочка.

– Давным-давно я слышал, что на острове Ройзс есть цирк уродцев. Но в нем не издеваются над актерами, и они честно зарабатывают свой хлеб — продолжая смотреть принцессе в глаза, ответил шут.

– Как? Сам приехал? — воскликнул глава Городской расправы де Ласк и, в спешке надев пиджак, выскочил из кабинета.

Главный ляонджа поджидал его внизу.

– Что будет угодно, ваша светлость? –склонив голову в поклоне, пролепетал де Ласк, на пухлом лице которого выступили капельки пота.

– Сегодня к вам по моему приказу доставили обвиняемого в предательстве лорда де Флеманса…

– Да, ваша светлость. Мои люди уже занимаются этим предателем и обязательно разворошат гнездо измены, — не дав графу договорить, затараторил де Ласк.

— Не надо, –перебил его главный ляонджа– Отпустите.

Де Ласк запнулся:

– Как отпустить?

Граф похлопал побледневшего де Ласка по плечу:

– Дома лорда де Флеминса уже поджидает сюрприз, — и в ярко-ярко-синих глазах главного ляонджи промелькнула усмешка.

Глава 11 Луизиан

Лошадь галопом неслась по раскинувшемуся впереди бескрайнему полю, копытами поднимая толстый слой пыли и небольшие камушки, подпрыгивающие и неприятно бьющие сидящего на ней всадника. Всадник, повернув голову назад, наблюдал за скачущей за ним армией, которую он вел в этот поход. Один из адъютантов, заметив, что лошадь императора замедлила бег, подскочил к нему: