Служу России!

И только сегодня утром, когда я вскрыл очередные три половых доски, вселенский разум наградил меня. А вот прочитать, что написано в тех стопках бумаги, было недосуг. Я и так опаздывал в полк.

— Благодарю! — сказал я Никифору, слуге, которого недавно нанял. — Поставь ужин на стол и подготовь мне ванну. И еще кофе принеси.

Не могу я обходиться без прислуги. Дело не в том, что я хотел бы, чтобы меня одевали, кто-то выносил за мной ночной горшок. Мне элементарно не хватает времени приготовить самому себе еду. А постоянно ходить по трактирам тоже не выход.

Сам бы я приготовил, не проблема, если бы… Была газовая или электрическая плита, к которой подошёл, включил, поставил в кастрюле воду и пошёл заниматься своими делами, пока она закипит.

Современная кухня — это, скорее, даже не про то, как приготовить еду. Это квест с не факт что удачным результатом. Огонь в печи ещё нужно попробовать разжечь, да сохранять нужную температуру, чтобы можно было делать какие-то сложные блюда. И сложных блюд нет… Майонез нужно научить делать.

Но я не заморачивался особо в еде. Варёная и тушёная еда для меня была приемлема. Порывался было я сделать что-то этакое, но пока недосуг. Хотя мысли о том, чтобы открыть своё питейное заведение, то и дело меня посещали.

Если получится, то обязательно займусь этим. Ведь ресторанов в этом времени нет, как и сложных блюд, которые в будущем казались более чем обыденностью. Да любой салат из будущего в этом времени будет выглядеть столь изысканным и неподобным ни на что, что можно привлекать большую массу гостей и зарабатывать хорошие деньги.

Тем более, что серебра у меня сейчас хватает. В тайнике у Лестока было, как мне показалось, не менее тысячи рублей серебряными монетами. Но не это главное, что я получил в наследство от француза…

Проявив терпение, я всё-таки сначала поужинал, а уже потом стал разбирать стопку бумаг, которые лежали у меня под матрасом.

— Ай, молодец, французишка! — похвалил я почившего Лестока.

Действительно, он очень щепетильно относился к различного рода свидетельствам своей, и не только, своей деятельности, или потенциальных политических противников. Он и на соратников собирал компроматы.

— А вот и подарочек будет от меня Андрею Ивановичу Ушакову! — радостно сказал я, через час ознакомления с документами, отставляя их в сторону.

Сейчас шпионская сеть, не только французская, но и шведская, была здесь, в этих документах, как на ладони. Если взять всех их скопом да предоставить императрице, то можно сразу сверлить дырочку под орден. Но, правда, с орденами в этом времени тухло. Но ничего, придёт час, и эту оплошность мы выправим.

Так что я, раздеваясь ко сну, решил, что завтра вместо тренировки придётся мне отправиться к Ушакову, чтобы передать бумаги. Пусть действует. А ещё… в трёх документах фигурировал его пасынок как связной со шведами. И вот эти документы я придержу у себя. Пусть будет рычаг давления и на Ушакова.

Да, это опасная игра. Но и говорить о такой «бомбе» я не стану. Но, если глава Тайной канцелярии решит пойти на обострение со мной, припрятанные бумаги пригодятся.

В дверь постучали. Было уже явно за полночь, так что я придвинул шпагу и спешно проверил пистолеты. Стук становился настойчивым, требовательным, нетерпеливым. Я подошёл к двери.

— Кто? — спросил я, понимая, что так наглеть не будет ни Никифор, ни его жена, бывшая у меня кухаркой, да и дежурный солдат…

Впрочем, может случилось чего? Горим?

— Немедля откройте! — услышал я властный голос.

Знакомый голос… Хрена се! Кто ко мне пожаловал

!

Глава 16

Дружба между мужчиной и женщиной очень слабеет при наступлении ночи. Отто фон Бисмарк

Петербург

28 июня 1734 год

Елизавета Петровна, цесаревна, собственной персоной.

Не то, чтобы меня охватила паника, но появилось острое желание немедленно причесаться, напрячь мускулы, предстать во всей красе.

— Прошу простить меня, но я не одет. Не соблаговолите ли обождать немного? — сказал я, понимая, что, если встречу Елизавету в одних портках, это будет уже, наверное, слишком, даже если она пришла с определённой целью, когда и портки лишние.

— Немедля откройте! — прозвучало в ответ на мои слова.

Что же, сама напрашивается.

Я провернул ключ в массивном навесном замке, которым запирался, и открыл дверь. Вообще-то на входе должен дежурить солдат и никого не впускать в мои покои. Я даже сделаю выговор дежурному. Понятно, что приход цесаревны — это из ряда вон выходящее событие. И всё равно, мои приказания нужно исполнять всегда в точности. Не солдат отвечает за последствия, а я, как лицо начальствующее и отдающее приказы.

— Ваше Высочество, — сказал я и поклонился.

Даже представить себе не могу, насколько я в этот момент выглядел нелепо: кланяюсь вошедшей женщине, будучи лишь в портках, с голым торсом, босиком. Сразу вспомнился анекдот из будущего: он стоял на балконе легко одетый — в одном презервативе. Интересно, ведь должны были уже изобрести это средство для плоских утех [первые достоверные упоминания были еще в XVI веке, хотя что-то похожее было и ранее].

— Прошу простить меня, Ваше Высочество, что вынужден принимать вас в столь неподобающем виде. Готовился отправиться в царство Морфея, — сказал я, не указывая на то, что именно Елизавета настояла, чтобы я быстрее открыл дверь и поэтому я и почти голый.

За спиной цесаревны переминалась с ноги на ногу Матрёна. Она выглядывала из-за плеча Елизаветы Петровны и, как мне кажется, была бы не против оказаться сейчас на месте не столько цесаревны, сколько женщины Елизаветы, пришедшей к мужчине.

— Почему вы не нанесли мне визит ранее? — строго спросила Елизавета, жестом правой руки показывая Матрёне, чтобы та оставалась за дверью.

— Был ранен, Ваше Высочество, — озвучил я единственную отговорку. — Но неизменно думал о вас.

— Сколь искренни были те стихи, что вы мне передали! — прозвучал следующий вопрос от Елизаветы Петровны.

— Не я их писал, Ваше Высочество, но лишь моей рукой руководил Купидон, перед тем поразив стрелой моё сердце, — отвечал я, поглядывая на Елизавету чуть исподлобья.

Старался, чтобы мой взгляд был одновременно и решительным, и чуть смущённым. И нельзя было ни словом сказать, что Елизавета попрала все правила и приличия, явившись ко мне поздней ночью, ни жестом, поведением, показать. Наверняка, это решение далось ей непросто.

— Я определила одно поместье, где вы могли бы проявить себя в полной мере, как распорядитель, — сказала Елизавета, исподтишка поглядывая на кровать. — Оно недалече от Сарского Села. Посещали бы меня по проезду.